В следующем, 1749 году – новая тревога: в разгар карнавала у императрицы произошел острый «приступ запора». Страдания так велики, что опасаются за ее жизнь. Екатерина и Петр тут же отправлены в свои покои, им запрещено выходить без разрешения; через слуг и госпожу Владиславову они узнают, что граф Бестужев, Апраксин и некоторые другие сановники, враждебно настроенные к великой княжеской чете, часто «проводят совершенно секретные совещания за закрытой дверью». Быть может, в преддверии смерти императрицы они готовят переворот, чтобы устранить Петра и призвать на трон свергнутого царя Ивана VI, томящегося в Шлиссельбургской крепости? От страха перед ссылкой и тюрьмой великий князь обливается холодным потом, Екатерина тоже очень встревожена, но старается успокоить его, говоря, что в таком случае она организует ему побег: «Окна наших апартаментов на первом этаже невысоко расположены, можно в случае необходимости выпрыгнуть на улицу».[18]
Императрица выздоравливает, но великого князя продолжает преследовать страх перед дворцовым переворотом. Во время охоты лейтенант Бутырского полка Батурин, воспользовавшись моментом, когда он оказался наедине с Петром, слезает с коня, встает на колени перед ним и клянется, что не признает над собой другого повелителя, кроме великого князя, и что готов на все ради него. Перепугавшись от этой клятвы, великий князь дает шпоры коню и, бросив на поляне своего распростертого поклонника, скачет спросить совета у Екатерины. Через некоторое время Батурина арестовывают, подвергают пытке в Тайной канцелярии, где он признается, что замышлял «убить императрицу, сжечь дворец и в этой заварухе посадить на трон великого князя».[19] Сам же великий князь, оправившись после сильного испуга, успокаивается, видя, что Тайная канцелярия не требует от него даже свидетельских показаний в этом деле. Екатерина подозревает, что в глубине души он польщен, что в армии у него есть такие верные сторонники, как Батурин. Петр слишком труслив, чтобы взять на себя ответственность и стать во главе заговора, но ему все же приятно, что вокруг его имени есть сочувствующие. «С этого момента, – запишет Екатерина, – я заметила, что у великого князя все больше растет жажда власти; он изо всех сил стремился к ней, но стать достойным ее не мог». По малейшему поводу он старается доказать свою независимость. Однажды, это было в 1750 году по окончании карнавала, когда Екатерина готовилась пойти в баню, госпожа Чоглокова явилась к великому князю и передала ему повеление императрицы, чтобы и он пошел в баню. Изо всех русских обычаев как раз баню он ненавидит больше всего. Вечно отказывался от парилки, заявляя, что это «противно его природе». Вот и теперь он кричит, что не желает «умирать», угождая фантазиям тетушки, что «жизнь ему дороже» и что он вообще не боится наказания. «Посмотрим, что она мне сделает, – говорит он. – Я не младенец!» Госпожа Чоглокова грозит ему крепостью за неповиновение. Он плачет, топает ногами, но не подчиняется. Мадам Чоглокова возвращается с другим распоряжением: дело не в бане, а в потомстве. Как она говорит, императрица очень гневается, что у великокняжеской четы нет ребенка, и она хочет узнать, «кто виноват в этом». А посему направит акушерку к Екатерине и доктора к Петру. Великий князь возмущается, Екатерина низко опускает голову, госпожа Чоглокова удаляется, а царица забывает о своем намерении. По-прежнему Петр оказывается в постели Екатерины лишь для игры в солдатики да для того, чтобы спать. И по-прежнему, чтобы скрыть свою неполноценность, он похваляется перед женой своим мнимым успехом у других женщин. «Якобы он ухаживал за всеми женщинами, – напишет Екатерина. – И только собственная его жена была лишена его внимания».
На самом деле он порхает от одной женщины к другой, не доставляя им ни малейшего беспокойства. Бесполый соблазнитель двадцати трех лет довольствуется намеками на победу. Но при этом называет имена, приводит подробности. И гордость Екатерины страдает от этого. В ее же сердце в это время царит покой. Конечно, она порой думает о красавце Андрее Чернышеве, удаленном от двора. Он переписывается с ней через «девушку-чухонку из гардеробной». Эта девушка может свободно говорить с великой княгиней только тогда, когда та сидит на стульчаке. Екатерина прячет письма от возлюбленного в карман, в чулок или за пояс. Секретно отвечает ему, пользуясь редкими минутами, когда остается одна. Это не более чем нежные дружеские послания. Пишет их она специально приобретенным серебряным пером.
Впоследствии ее покой слегка возмутит другой Чернышев. Граф Захар Чернышев, также сосланный за симпатию к великой княжне, вновь появляется при дворе в 1751 году. Увидев Екатерину, он ошеломлен тем, как она изменилась. Расстался с шестнадцатилетней угловатой девочкой, а видит молодую цветущую женщину двадцати одного года. Покоренный ее видом, он осмеливается шепнуть Екатерине, что находит ее «очень похорошевшей». «Впервые в жизни мне сказали эти слова, – запишет она. – Я находила, что он недурен. Больше того, я простодушно поверила, что он сказал правду». На каждом балу Захар и Екатерина теперь обмениваются «девизами», небольшими бумажными полосками, на которых напечатаны элегические стишки, плод фантазии какого-нибудь кондитера. За готовыми «девизами» следуют нежные письма, написанные от руки. Тайный обмен ими происходит между двумя менуэтами. Екатерина в восторге от этой любовной переписки, но Захару этого мало. Во время одного из маскарадов он умоляет ее дать ему «аудиенцию» в ее спальне. В крайнем случае он может переодеться слугой, чтобы проникнуть к ней! Она тронута его настойчивостью, но тем не менее отказывает в этой авантюре. С сожалением молодые люди возвращаются к письменным признаниям. A когда карнавал кончается, Захар Чернышев возвращается в полк.
«Надо признать, что ухаживания в ту пору при дворе были делом привычным», – напишет позже Екатерина. Чудом императрица не заметила или не захотела замечать симпатию великой княгини к возвращенному ею счастливчику. Временами она проявляет даже снисходительность к этой молодой женщине, главным недостатком которой является, в ее глазах, тот факт, что она до сих пор не может подарить наследника трона. На одном из тех самых балов, где мужчины одевались женщинами, а женщины – мужчинами, Екатерина из вежливости говорит царице комплимент за то, как та свободно носит мужской костюм, и уверяет, что, если бы ее величество была действительно человеком другого пола, она бы вскружила голову многим женщинам. Елизавета польщена. Она отвечает, что, если бы была другого пола, она «отдала бы яблоко» Екатерине. «Я наклонилась и поцеловала ей руку за такой неожиданный комплимент», – пишет Екатерина.
