Эти мрачные мысли уже заставили их с подозрением отнестись к усилиям боевого мага Баэрольда, направленным на сбор волшебных предметов, в которых якобы была заключена эссенция Девятки.
Баэрольд, в конце концов, мог быть Шадовар, пытающимся использовать — и использующим — боевых магов в роли своих агентов, чтобы наложить руки на то, что сгинувшие во тьме веков волшебники описывали как «призраков синего пламени», в которых превратилась Девятка, и которыми мог управлять владелец содержащих их предметов, знавший способ подчинять призраков себе.
Мог быть, а мог и не быть. Из всех нынешних боевых магов Ганрахаст и Вэйнренс были самыми могущественными, и их заклятья — которые, конечно, были гораздо слабее древнего выжимания мыслей — не обнаружили никаких признаков того, что Баэрольд был кем-то кроме юного, амбициозного и в известной степени романтичного мага, не особо умелого и не слишком хорошо обученного. Так что они пристально следили за Баэрольдом и старались не торопить процесс его обучения.
Как и большинство из тех кормирцев, у которых были уши, Ганрахаст и Вэйнренс слышали легенды о Девятке — легендарном отряде авантюристов, уничтоженном более двух дюжин и одной сотни лет тому назад, когда Лаэраль Среброрукая — позднее известная, как леди-маг Глубоководья и супруга Черного Посоха, Хелбена Арансана — попала под воздействие зловещей Кроны Рогов.
Будучи боевыми магами, они знали о Девятке немного больше. Многие кормирские дворяне слышали о том, что некоторые члены этого отряда по-прежнему живы, заключенные в волшебных предметах, и их можно призвать, подчинив воле хозяина.
Если те три волшебника, записи которых во всех прочих отношениях оказывались правдивы, не излагали одну и ту же ложь, Ганрахаст и Вэйнренс знали, что призраками синего пламени действительно можно управлять, как рабами для убийств.
Комната на вершине северной башни, где из стороны в сторону расхаживали двое, вдруг стала казаться маленькой и тесной.
***Внезапно Эльминстер снова очутился во тьме, и единственным источником света осталось слабо мерцавшее лицо призрака за его спиной. Кинжал полностью расплавился, его магия исчезла; во рту Эльминстера остался лишь привкус старого железа, похожий на вкус давно пролитой крови.
Ему было холодно, очень холодно...
Призрак Алусейр отстранился.
— Живой, Эл?
— Живой, — пробормотал он сквозь стучащие зубы. — По крайней мере эти двое не замышляют предать короля.
Он потряс онемевшими руками, пытаясь вернуть им чувствительность:
— А что там с нашим юным жадным грабителем и его развеселой бандой?
— Я проверю, — ответила Алусейр, глаза ее казались всего лишь двумя темными дырами в сером облачке, принявшем форму женского лица, так слабо мерцавшем, что его было почти не разглядеть. — Я не убью их — пока. Я тоже хочу понять, что они задумали, здесь, в моем доме. Но есть кое-что, что я должна знать, Старый Маг.
Алусейр подплыла ближе к Эльминстеру, ее глаза потемнели еще сильнее.
— Ты в этом деле на стороне Кормира? Или по-прежнему играешь в большую игру, доской которой служат все Королевства, а мы на ней — просто фигуры?
Эльминстер мрачно посмотрел на нее.
— Я всегда был на стороне Кормира, принцесса. И, да, я всегда играл в эту большую игру, как ты ее назвала. Я должен был. Кроме меня, спасать Королевства некому.
— Ты имеешь в виду — ты никому не можешь это доверить.
Эльминстер смотрел на нее, и в его глазах была усталость. Пауза затягивалась.
— Да, — наконец прошептал он. — То, что ты говоришь — правда. Я никому не могу доверить спасение Королевств. Это мой рок.
И как будто в ответ на его признание, позади них раздался негромкий металлический стук. Звучал он так, будто бы в двух-трех комнатах от них человека в латах с силой швырнули на каменный пол.
Без единого слова Алусейр бросилась туда, полетев на звук, как пущенная стрела.
— Были времена, — запальчиво прошептал Эльминстер, — когда Плетение позволяло мне посылать глаза и уши, куда только захочу...
Да, были времена.
И они давно ушли, так что он молча стоял, еще одна колонна в тишине сумрака, и ждал.
Лишь затем, чтобы в изумлении заморгать, увидев, кто возник из-за угла вместе с мерцающей тенью Алусейр, протягивая к нему руки и подставляя губы для поцелуя.
Старый Маг с радостью и удивлением подчинился.
— Я надеюсь, — сказал он, когда его рот наконец освободился, — у тебя будет время и желание рассказать мне, почему ты вернулась так быстро. Я думал, мы договорились.
— Договорились, — согласилась Шторм, — но обстоятельства изменились.
Ее улыбка быстро угасла, когда девушка протянула ему что-то маленькое и круглое.
— Это одна из последних игрушек боевых магов.
Эльминстер вгляделся.
— Шар. Рассказывай.
— По команде он может захватывать речь, а потом воспроизводить то, что удалось, хм, записать, чтобы послушали другие. Маги используют его при допросе подозреваемых.
Эльминстер поднял бровь в жесте, который заменял ему безрадостную улыбку.
— Один из боевых магов потерял, я так полагаю?
— Обнаружит потерю, когда очнется, — ответила Шторм, — но это произойдет через день или даже позже. Боюсь, я довольно сильно его огрела.
Взгляд, которым Эльминстер наградил ее, одновременно был молчаливым вопросом и давал понять, что он не в настроении долго выпытывать ответы, так что она добавила:
— Мне не нравится, когда меня застают врасплох, и тем более, когда за мной следят. Еще больше мне не нравятся мужчины, которые выжидают, пока я присяду облегчиться, чтобы напасть.
Мерцание Алусейр стало немного ярче.
— Боюсь, нынешние маги Короны обладают теми же дурными манерами, что и все теперешнее поколение, — с сухой иронией прокомментировала она.
— Я нисколько не сомневаюсь, что ты ударила его заслуженно, да и собирать волшебные предметы всюду, где только возможно — мудрое решение, — сказал Эльминстер. — Мне в первую очередь интересно, почему ты оказалась здесь, а не в Долине Теней.
— Я подслушала кое-что, и ты тоже должен это услышать, — ответила Шторм, грациозно опускаясь на пол и шепча что-то шарику в своих ладонях.
— Командное слово выгравировано на его поверхности, — объяснила она. — Ты сейчас услышишь двоих боевых магов, которые не знали о моем присутствии.
Шарик слабо задрожал, и из него раздались голоса.
— Ого! Боишься печально известной госпожи Темные Латы? — насмешливый мужской голос.
— Нет, не ее. Если она существует — если существовала когда-либо — я с ней не встречался, — мрачный голос по моложе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
