Даже Валерий Золотухин в итоге был вынужден признать: «Я очень благодарен Лене Филатову, который хорошо воспитал моего сына и сделал много полезного для его развития. Для детей очень важен личный пример. Леня – порядочный человек и сын мой вырос таким же…»
Хотя потом, когда Леонида Филатова уже не стало, Золотухин корил покойного, что тот напрасно называл Дениса сыном. В нем, дескать, течет моя кровь, и когда-нибудь это скажется, как ты ни воспитывай его. В конце концов, торжествовал Золотухин, это и произошло. Денис бросил ВГИК и стал священнослужителем, то есть резко поменял свой путь. По его мнению, «Лене Филатову это было вдвойне досадно, потому что он вложил в воспитание Дениса много душевных и материальных сил: обучение во ВГИКе было уже платным, и Леня платил за него. Своим уходом в семинарию Денис проявил полную и категорическую самостоятельность… Золотухины все с норовом, если что задумают, их уж не повернуть».
Да Бог с ним, Золотухиным, да и не о нем вовсе речь.
На семейном совете в доме Филатовых очень долго совещались, чем Денису заниматься после службы в армии. Денис собирался стать то музыкантом, то актером. «Решали, решали, – рассказывал отец, – но не было никакой генеральной идеи. Я говорю: «Иди во ВГИК, в случае чего, я подсажу». Действительно, пришлось «подсаживать», но приняли его, начал учиться. А потом, окончив два курса института кинематографии, сказал: «Ты извини, я ухожу в церковь».
И Нина, и, само собой, Филатов были в шоке. Денис пытался объяснить причины. Рассказал об одном постыдном, с его точки зрения, случае. Во ВГИКе студентам поручили делать этюд. Для него понадобились кровати, старые, ржавые, любые. Кто-то дал «наводку», мол, в соседнем интернате вроде бы есть списанные, никому не нужные. Ребята собрались и умыкнули «реквизит». Злоумышленников, естественно, поймали. С поличным. Стыдобища. Тогда-то Денис и сказал ребятам: попомните мое слово, я уйду отсюда. Если кино делается таким способом, что приходится воровать…
«У меня общекультурные сведения о церкви, я там бываю иногда, у меня есть духовник, – говорил Леонид Алексеевич. – Но все равно – шок, когда собственное дитя объявляет, что оно хочет быть попом. Потом как-то смирился, подумав: ну не объявил же он, что в мафию подался по грабежу бензоколонок. Так что пусть его, Господи!..» – в конце концов «благословил» он своего непредсказуемого пасынка.
Хотя и пытался вразумить Дениса, объяснить, что напрямую противостоять мерзости труднее, чем накинуть рясу и делать вид, будто сидишь в приемной у Господа Бога. Хотел внушить, что такие решения не принимаются скоропалительно, что к вере приходят не умом, а через испытания, через беду иногда, через утрату… Но, как всякий неофит, Денис поначалу встал под самые радикальные знамена. Такие вещи порой говорил, что отец с матерью просто начали сомневаться в качестве его мозгов. Повторял все глупости церковные, мол, и театр – занятие бесовское, и книги – от дьявола. Потом, к счастью, это затмение прошло. И даже книжки, где тексты не всегда пристойные, читал спокойно. В том числе и филатовские…
Хотя, говорил Леонид Алексеевич, оценивал их неоднозначно. Что-то даже не дочитывал, говоря, что это явно не его литература. «И не поспоришь ведь! – разводил руками автор. – Он прав. Для меня это особенно ценно. Как и всё, что говорят мои любимые близкие. Семья в моей жизни, это, наверное, главное…Без нее я бы сдох». Не зря же я двойной Филатов, любил лишний раз напомнить он.
Денис усердно обучался в Московской духовной семинарии, в Сергиевом Посаде. Исполняя послушание – на кухне помогать, времени даром шустрый семинарист не терял, познакомился с девушкой по имени Алла, которая подрабатывала в буфете. И на следующий день закомства сделал предложение: «Я хочу, чтобы вы стали моей матушкой. Согласны? Даю минуту на размышление». Алла оторопела и ответила уклончиво: «Если ваше предложение шутка, то я ее разделяю». В общем, понимай, мил дружок, как знаешь.
Денис понял ответ по-своему: «Значит, согласны. Тогда, матушка, пойдемте по сникерсу купим. Отметим это событие». Хотя в семинарии брак и не одобрили, но через два месяца молодых все же обвенчали.
Только через полгода Денис познакомил Аллу с мамой и Леонидом Алексеевичем. Предупредив ее, что мама их скоропалительный брак не одобряет. Но встретились сдержанно-интеллигентно. Как признавалась Алла, она от страха язык проглотила, за весь вечер ни слова не вымолвила: «Я ее (маму Дениса. – Ю. С.) очень боялась. Даже в замужестве мне пришлось долго и упорно доказывать, как сильно люблю ее сына». В семье Филатовых окончательно признали Аллу своей только тогда, когда она родила им первую внучку.
А всего отец Дионисий (в миру Денис Золотухин) с матушкой подарил родителям пятерых внуков. Детям своим дал имена царственных мучеников – Ольга, Татьяна, Мария, Алексей и Никон.
Как шутил Филатов, Денис такой кролик оказался. Но при этом всерьез уже Леонид Алексеевич пояснял: «Просто у него была идея, что русские православные церкви должны иметь много детей. Почти каждый год рожает. Пойми их: приходят и в очередной раз заявляют: «А у нас еще один будет…» И при этом вроде бы стесняются…»
Филатовская методика детского воспитания молодому отцу явно пошла впрок. Как рассказывает матушка Алла, «отец Дионисий с детьми не миндальничает: непослушание выбивает хлопушкой для чистки ковров. Может в угол поставить, особенно за вранье. Но в последние годы стал мягче, сократил детям ежедневные молитвы. И если ломает ребенку строптивый характер, то не ремнем, как раньше, а послушанием. Это значит, они должны пол подмести, салат нарезать, картошку почистить-пожарить. На ночь он обязательно читает детям книжки. Особенно любит про путешествия великих мореплавателей. Если не засыпают, Денис, как учитель, вызывает их к карте, которая висит в детской, и говорит: «Ну-ка, Оля, покажи, каким маршрутом отправился Магеллан в кругосветное плавание?»
Стало быть, крепко-накрепко запали в память Денису филатовские экзамены по «Войне и миру» и скучнейшей прозе господина Станюковича.
Приняв сан, отец Дионисий получил свой первый приход, который располагался в женском общежитии в селе Московское. Оказался «строптивым» священником, стал читать своим прихожанам проповеди о монархии, о том, что во главе православной церкви должен стоять царь, а коль его нет, то никакая церковная служба не может считаться полноценной. Слухи о крамольных проповедях дошли до Патриархии. Стали выяснять, что да как. Но Денис стоял на своем и ни в какую не желал менять взгляды. Когда лишился прихода, «ушел в раскол» – в Зарубежную русскую православную церковь, «храмом» которой стала самая обычная квартира в Китай-городе. Перед возвращением в лоно РПЦ Денис почти год был на покаянии – работал в Свято-Екатерининском монастыре простым разнорабочим и получал жалкие копейки. Сегодня служит в храме Всех Святых, в земле российской просиявших, на окраине подмосковского поселка Видное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
