Итак, только на фунчальском рейде на острове Мадейра Амундсен сообщил своей команде о том, куда в действительности идет «Фрам». По поручению Амундсена, его брат должен был отвезти известие об этом в Европу и, кроме того, через несколько дней после ухода «Фрама» послать телеграмму Роберту Скотту, находившемуся тогда в Новой Зеландии.
От Мадейры «Фрам» должен был спуститься на юг через Атлантический океан, а затем повернуть на восток, к югу от мыса Доброй Надежды и, далее, Австралии и пройти Южным Ледовитым океаном. Расчет был таков, чтобы в конце 1910 года оказаться в области дрейфующих льдов и приблизительно в начале нового, 1911 года достигнуть Ледяного барьера Росса в море того же имени.
Плавание экспедиции протекало строго по плану, и 14 января 1911 года, на день раньше намеченного Амундсеном срока, «Фрам» благополучно достиг Ледяного барьера на 78° 41 ю. ш., доставив к месту высадки всех собак здоровыми и невредимыми. Это уже значило очень много для дальнейшего успеха!
Еще в Норвегии Амундсен тщательно изучил всю литературу, относящуюся к морю Росса и Ледяному барьеру. Хотя все его знания в этой области были почерпнуты только из книг, но благодаря такому чтению он, прибыв к барьеру, сразу же почувствовал себя человеком, уже бывавшим здесь! Вообще на «Фраме» была собрана отличная библиотека по вопросам антарктического исследования, и Амундсен усердно заботился о том, чтобы участники его экспедиции за долгие месяцы океанского плавания основательно ознакомились по книгам с предстоявшим им путешествием.
Ознакомившись с литературой по интересовавшему его вопросу, Амундсен пришел к убеждению, что лучшим местом для зимовки экспедиции и организации опорной базы для дальнейшего похода к полюсу будет Китовая бухта. Так называется особое образование в Ледяном барьере – самый южный пункт, до которого можно более или менее беспрепятственно дойти на судне. Выбор его был решающим моментом для удачного исхода экспедиции. Прежде всего, Амундсен оказался на целый градус южнее Скотта, зимовавшего в проливе Мак-Мурдо, в 650 километрах от норвежской базы. Одно это имело большое значение для дальнейшего санного похода к полюсу. Затем норвежцы сразу же оказывались у места своей работы, потому что «Фрам» мог ошвартовиться у самого «берега». Вполне понятно, насколько это обстоятельство облегчало выгрузку на лед всего снаряжения и оборудования экспедиции.
Кроме того, основываясь на прочитанном и изученном, Амундсен мог предполагать, что поверхность Ледяного барьера как ближе к морю, так и дальше– по направлению к полюсу, будет лучше торосистой поверхности береговых льдов. Наконец, судя по описаниям прежних экспедиций, животная жизнь Китовой бухты должна была быть чрезвычайно богатой, а это давало экспедиции широкую возможность постоянно пополнять запасы провианта свежим мясом тюленей, пингвинов и т. п.
Было еще одно преимущество, которого Амундсен тогда не мог предвидеть: климатические условия на барьере оказались менее тяжелыми, чем на месте зимовки Скотта. Англичане много раз подвергались сильнейшим бурям, во время которых невозможно было устоять на ногах. На континенте постоянно держалась более суровая погода, чем на льду. Вообще, по мнению многих исследователей, антарктический климат—худший в мире, главным образом из-за постоянно свирепствующих здесь бурь страшной силы. Недаром австралийский исследователь Дуглас Моусон называет Антарктику «царством пурги». Но все же воздушные течения над Ледяным барьером меньше влияют на ухудшение всей совокупности климатических условий.
Мысль выбрать место зимовки на Ледяном барьере могла на первый взгляд показаться безрассудной. Ледяной барьер Росса не что иное, как гигантский ледник, спускающийся к морю с плоскогорий антарктического континента. По мнению многих исследователей, он находится на-плаву на всем своем протяжении. А размеры его огромны: он тянется в длину и ширину на сотни миль и достигает в высоту от 30 до 60 метров.
Как всякий ледник, он непрестанно «телится», т. е. от него отламываются огромнейшие куски льда, целые ледяные горы—«айсберги», – которые носятся потом по морю по прихоти ветров и течений во всех направлениях. Шеклтон, изучавший эту область, благодарил свою счастливую звезду, что ему не вздумалось построить на барьере зимовочную базу. От барьера откалывались тогда гигантские льдины, чуть ли не в несколько километров длиной!
Но Шеклтон не заметил того, что с гениальной проницательностью понял Амундсен. Внутренняя часть Китовой бухты не занята Ледяным барьером, находящимся «на-плаву». Барьер должен лежать тут на прочном основании, вероятно, образуемом мелкими островами, шхерами или отмелями. Изучая конфигурацию Китовой бухты, Амундсен пришел к заключению, что со времени открытия ее в 1841 году Россом, т. е. за семьдесят лет, общий вид ее почти не изменился, если не считать сравнительно небольших участков барьера, где лед откололся. Это не могло быть случайностью.
«Ясно, что если эта часть ледника не продвинулась за семьдесят лет, – подумал Амундсен, – то подобное явление может быть об'яснено только одним: ледяной поток в этом месте – вероятно, еще на заре времен – был чем-то остановлен. Повсюду кромка Ледяного барьера идет почти по прямой линии. Только здесь он встретил сопротивление со стороны чего-то более крепкого, чем даже полярный лед, и образовал бухту. Этим „чем-то“ может быть только земля!»
Вот почему Амундсен без всяких колебаний решил построить свою опорную базу – зимовочную станцию «Фрамхейм» – на вершине барьера у Китовой бухты под 78° 38 ю. ш. и 164° 40 з. д. И ему не пришлось раскаиваться в этом: за время зимовки самые точные инструменты норвежцев не могли обнаружить даже небольшой подвижки льдов в этом пункте.
В три недели все экспедиционное имущество было выгружено с «Фрама», и в четырех с половиной километрах от места высадки построен зимовочный дом, привезенный из Норвегии в разобранном виде. Работа шла строго по плану. Нужно было выгрузить и доставить к месту постройки Фрамхейма материалы для дома, разное снаряжение и оборудование и 900 ящиков провианта. К перевозке грузов были привлечены все собачьи упряжки, свыше ста собак. В Норвегии их было взято только 97, но за время морского перехода это количество увеличилось еще на 20 штук молодого поколения. Транспортные работы послужили хорошей школой для будущих каюров, которым предстояло возиться с собачьими упряжками по меньшей мере еще год.
К полудню 28 января зимовочный дом был готов, и весь провиант доставлен на место. Фрамхейм снаружи был высмолен, крыша его покрыта толем, так что на фоне снежного ландшафта дом был виден издалека. Еще неделя ушла на перевозку угля, дров, керосина и запаса сушеной рыбы – собачьего корма. Участники экспедиции ежедневно охотились и уже около ста тюленьих туш было сложено штабелями у двери дома.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
