Мы видели уже, что в средние века с течением времени схоластика сделалась какой–то наукой особой, обратившей свое учение в догматизм и за этим покровом отражавшая нападения. Географические ее мнения (утверждавшиеся в эпоху глубокого варварства) также считались чем–то непогрешительным, окончательным, и всякое мнение в пользу шаровидности земли считалось за ересь. В XV столетии возникли сомнения в этих понятиях. Кардинал (французский) Франц Петр Ailly составил компиляцию Imago mundi; и здесь собрал все сведения древних писателей и арабских географов; своего мнения он не высказал, но оно проглядывало в пользу древних представлений. Разумеется, человеку с таким умом, как инфант Португальский, трудно было принять вполне (средневековое) мнение о четырехугольной форме земли; он знаком был с мнениями древних писателей, сам занимался приготовлением карт, но его цель была, обогнувши Африку, достичь Индии. Но это казалось невозможным: Мыс Боядар считался крайним пределом, отсюда, по общему мнению, начинались места вечных бурь; мореплаватели полагали, что здесь–то начинается самое бурное море. Наконец, двум мореплавателям удалось обогнуть этот мыс (прим. Первым, кто обогнул мыс Доброй Надежды в 1487 г., был португальский моряк Варфоломей Диас (см. Дж. Бейкер. История географических открытий и исследований, М., 1950, стр.77).), и возможность обогнуть Африку (1432 г.) сделалась очевидной, хотя этот подвиг совершен был после знаменитым Васко да Гама (1498 г.). Но между тем как Генрих Мореплаватель хотел этим путем достигнуть Индии (Генрих умер в 1460 г.), было еще другое мнение, основанное на чисто ученых предположениях, именно найти Индию, восточный берег Азии, идя прямо на запад от Европы. В основании этого мнения лежала идея о шаровидном образе земли. В 1446 г. (прим. Современный английский исследователь Дж. Бейкер даёт другую дату рождения Х. Колумба — 1451 г. (см. Дж. Бейкер. История географических открытий и исследований, М., 1950, стр.90).) родился в Генуе Христофор Колумб. Он получил основательное образование, учился в Павии, но рано, по домашним обстоятельствам, должен был кончить занятия. На 15 году он уже сделался мореплавателем. Можно сказать, что все пути, известные тогдашним мореплавателям, были им изведаны. Он посетил все новейшие открытия португальцев, в 67 году мы видим его на берегу Исландии; полагают, что здесь он получил представление об Америке. Норманны приставали уже в XI стол. к земле Винеланд, им известна была Гренландия, но потом, уже в 12 и 13 стол., эти связи с новыми колониями совершенно прекратились. Да и самим этим открытиям нельзя давать важности: норманны были заносимы бурями; это были отважные моряки без знания местности и географических соображений. Следовательно, слухи, уцелевшие в Исландии, едва ли могли действовать на Колумба, убеждения которого были основаны на ученых основах. От 1470 до 1484 г. проводил он в Португалии. Здесь он женился (прим. Он женился на дочери Бартоломея Перестрелло, опытного мореходца и сотоварища инфанта Генриха.), здесь познакомился с открытиями португальцев; как человек высокого ума и образованности, знакомый по сношениям со всеми географами того времени, он убедился в возможности достичь восточного берега Азии. С этой целью он вел переписку с географами: на карте приблизительно он означал земли, которые предполагал достигнуть. На месте Гаити, по его мнению, должны были существовать Японские острова. Таким образом, если он объем земли уменьшил, то зато правильно определил ее форму, выпуская только этот огромный промежуточный материк. В 1474 г. он писал о своих планах известному тогда ученостью в математике флорентийцу Павлу Тосканелли, и в ответе того было сказано: «отправляйтесь с богом, вы, наверное, пристанете к богатым землям Азии». Но должно было победить для этого подвига бесчисленное множество предрассудков. Он переходил от одного двора к другому, не находя благоприятного отзыва, его считали сумасшедшим. Ему не отдавали назад представленных им карт. Море Атлантическое считали непроходимым на известном пространстве. Говорили — делается оно густою массою, говорили, что здесь никогда не светит солнце, Mare tenebrarum. Множество мелких обстоятельств подтверждали, однако, Колумба в истине его намерений. На острова Азорские выброшены были два трупа, принадлежавшие породе совершенно неизвестной. На остров Порто Санто, открытом также в 15 стол. португальцами, часто море выбрасывало растения, каких не было в известных странах. Наблюдения и убеждения Колумба становились крепче.
Во время пребывания в Лиссабоне встретился с ним Мартин Бегайм (Бегайм (1430 — 1506)), немец из Нюрнберга, сын богатого купца, но с ранних лет избравший далекие странствования; был он, говорили, на далеком Востоке, дал совет Васко да Гама (обойти мыс Доброй Надежды) и, вероятно, имел влияние на Колумба. Достоверно то, что он разделял мнения Колумба, был человек с ясными понятиями и что вообще в Европе было уже много людей, веривших в возможность открытия восточного берега Азии. Инквизиция едва не потребовала к суду Христофора Колумба за ересь. После долгих исканий ему удалось получить от королевы Изабеллы разрешение отплыть из Южной Испании, гавани Палос, с 3‑мя небольшими кораблями в 1492 г. Мы имеем теперь дневник Колумба, изданный в 1825 г. Навареттом, испанским ученым. Плавание это сопровождалось многими опасностями, хотя впоследствии историки прикрасили эти опасности, чтобы более выставить личность Колумба. Он нашел Антильские острова и думал, что за этим непосредственно следуют берега Китая. В письмах Колумба видим, как средние времена незаметно переходили в новые, как рядом с великими мыслями держались старых предрассудков. Христофор Колумб думал, что он нашел Китай: здесь заведет богатые сношения и найдет сокровища и их может употребить для нового крестового похода. И не один Колумб держался этого мнения. Сподвижники и современники его думали так же (думали, что это был восточный берег Азии). Только через 7 лет после Колумба испанец Бальбоа, перейдя американский материк и увидя на другой стороне море, убедился в противном. Через 6 лет после Колумба португалец Васко да Гама обогнул мыс Бурный, или Доброй Надежды, прошел мимо Мадагаскара и пришел к западному берегу Восточной Индии. Такие важные открытия совершились почти одновременно и по одним целям.
Теперь если воротимся назад, увидим, что умы были освобождены, средневековые оковы распадались, ни схоластика, ни университеты доминиканские не могли удержать человека: как будто было тесно старому миру, и тогда открывается новый. Это была минута несказанно торжественная. К числу важнейших памятников относятся письма ученых тогдашней Европы, заменявшие тогда журналы. Эти письма исполнены чувства каких–то неопределенных ожиданий и восторга; новый, нежданный мир открылся европейскому человеку, новые для науки предметы — можно было подумать, что ничто не оставалось непобедимым. Все голоса европейского человечества дышали каким–то юношеским восторгом и торжественной гордостью. И было чем гордиться.
Первые непосредственные результаты открытий отозвались в торговле. Мы говорили о монополии венецианской торговли: теперь время караванной торговли минуло. Караванная торговля находилась в руках симетических племен с древнейших времен и предполагала незыблемость форм исторического порядка; она требовала, чтобы были дороги те же (теперь все изменилось), а для того, чтобы не было физических и политических препятствий, теперь море сделалось звеном, связавшим самые отдаленные народы. Венеция сошла с высокой степени. Португальцы начали продавать индийские товары втрое, вчетверо дешевле прежней продажи, ибо Венеция должна была платить за караваны и пошлину турецким султанам. Таким образом, на закраине средней и новой истории возникла более твердая связь между отдельными частями нашей планеты, и, не вдаваясь в мистицизм, можно сказать, что на этом берегу старого мира было особенно какое–то движение, все было объято потребностью чего–то нового. В Азии, сверх основания монголов в Индии, видим в это время две попытки религиозной реформы: в недрах буддизма является возрожденный лама, постоянный, бессменный Будда, в виде далай–ламы Тибетского. Это событие имело важное влияние. И в недрах неподвижного браманизма видим то же: некто Нанек отрицает касты, проповедует братство людей, примирение ислама и браманизма: учение, вследствие своей смелости не могшее удержаться на индийской почве. Но нынешние сейки суть потомки последователей Нанека. Наконец, в самом исламе никогда шииты и суниты не стояли одни против других с таким враждебным чувством. Одним словом, религиозное движение начинается в Азии. Потом оно осталось без важных влияний. Любопытно только, что эти движения отозвались на всех концах материка. В Азии они пропали без следа: в Европе однородное движение легло в основу всех новых явлений.
