Старичок потоптался, поморгал и заговорил примирительно:
— Ну, нет так нет. Ругаться-то зачем? Сказали бы попросту, я разве не понимаю…
«Что это я? — ахнул про себя Яр. — При чём здесь старик?»
— Извините, папаша. Не успел билет купить, спешил…
— Ну и ладно, — покладисто отозвался старичок. — Не успел так не успел… — Он присел напротив Яра. — Если разобраться, то кому они нужны сейчас, эти билеты? Ты, главное, скажи по-человечески, я и пойму… А то вроде как тот мальчонка. Я подхожу, а он бежать…
— Какой мальчонка? — замирая, спросил Яр.
— Да шустренький такой, в рубашечке апельсиновой… Я говорю: «Ну куда ты скачешь-то? Я тебя разве буду ловить? Ты скажи по-хорошему да езжай дальше…» Ну, притих, успокоился…
— А где он сейчас?
— Тут он и есть, в соседнем вагоне прилёг…
Яр поднялся и по-кошачьи пошел к тамбуру.
…В соседнем вагоне так же слабо горел жёлтый свет и дребезжали стекла. Вагон подпрыгивал на стыках. В такт этому подпрыгиванию вздрагивали мальчишечьи ноги — они торчали из-за спинки ближнего сиденья. Пыльные, в белых царапинах на загаре. В стоптанных полуботинках без шнурков. Яр вспомнил, что из шнурков Игнатик сделал тетиву для лука… Он перегнулся через спинку.
На голой скамейке — голова на согнутых руках — спал светловолосый остролицый мальчишка.
Яр смотрел на него с ощущением потери и усталости. И с невольной ласковостью. Пацанёнок в порванной оранжевой майке был слегка похож на Игнатика.
Так продолжалось полминуты. Мальчик поднял веки, встретился глазами с Яром. Секунду лежал неподвижно, потом метнулся к выходу.
Яр постоял и пошёл следом. Он чувствовал себя виноватым. На ходу он подумал: «А Игнатик-то, наверно, и не в рубашке, он же курточку с собой взял. Зря я гонялся…»
Он опять прошёл поезд насквозь. Последний вагончик заканчивался площадкой с навесом и перильцами. Под кромкой навеса горел яркий фонарик.
Мальчик был здесь. Он вскочил на перила, ухватился за витой столбик и быстро сказал:
— Я могу спрыгнуть на ходу. Мне ничего не стоит.
Голос у него был тонкий, но не испуганный, а сердитый.
— Не надо, — отозвался Яр как можно спокойнее. И сел на откидное сиденьице у двери.
Мальчик стоял, покачиваясь. Глядел сверху на Яра.
— Что вам от меня нужно? — спросил он потише.
— Ничего. Я искал не тебя. Я ошибся, извини… И не бойся.
Мальчик прыгнул на трясущийся пол.
— Я не боюсь ничего, не в этом дело, — сказал он очень серьёзно.
— Зачем же убегал?
Мальчик сказал нехотя:
— Я тоже ошибся. Я думал, что пристанете с расспросами. Не люблю, когда много спрашивают.
— Я не буду, — пообещал Яр.
Мальчик сел на откидную скамеечку у другого косяка. Поставил на неё пятки, обхватил колени. Стал смотреть перед собой. Фонарик ярко светил ему на макушку, а лицо было в тени.
Из-под вагона убегали рельсы, они тускло отражали ещё не совсем погасшее небо. Уплыл назад тёмный городок с острыми башнями и редкими огоньками. Мальчик тихо спросил:
— А вы кого искали?
— Такого же мальчика… Понимаешь, он уехал не попрощавшись…
— Понимаю. А далеко уехал?
— Сказал, что до станции Мост.
— Куда? — звонко спросил мальчик. Опустил ноги и повернулся к Яру.
— До станции Мост…
— Ну, вы даёте… — пренебрежительно сказал мальчик.
— А… что такого я сказал?
Мальчик пожал плечами.
— Я не здешний, — объяснил Яр. — Я многого не знаю.
Мальчик снисходительно спросил:
— Вы по правде верите, что такая станция есть?
— Да… По крайней мере, верил до сих пор… А куда же идёт поезд?
Мальчик усмехнулся:
— Куда-нибудь…
— Но всё-таки? С какой станции он отправится обратно?
— А зачем ему отправляться обратно…
Яр понял, что дальше спрашивать не стоит. Он беспомощно сказал:
— Тогда я не знаю, как быть. В поезде я его не нашёл… Где же искать, если станции Мост нет?
— Да уж лучше сойти где придётся, — посоветовал мальчик. — Там, где место покажется подходящим.
— Пожалуй, я так и сделаю, — устало сказал Яр. Его стала давить сонливость.
— Так и сделайте, — сказал мальчик.
Яр встряхнулся и опять посмотрел на него. Мальчик снова сидел, обняв коленки. С локтя у него падали тёмные капли.
— Что это у тебя? На руке…
— А… Поцарапался, когда бежал. Там проволока торчит у тормоза.
— Ну-ка покажи… Ничего себе «поцарапался»!.. Дай, я хотя бы платком перетяну. Это ты из-за меня пострадал.
Мальчик скосил глаза на локоть.
— Ладно, перетяните.
— И промыть-то нечем…
Мальчик задумчиво сказал:
— Раньше раны смолой замазывали. Или порохом посыпали…
— Порохом?
«А в самом деле, он же стерильный», — подумал Яр. Вынул и положил на колени пистолет. Вытащил обойму.
— «Викинг», — не удивившись, сказал мальчик. — Хорошая штука, надёжная.
Яр достал патрон, зажал в закаменевших пальцах пулю, раскачал, выдернул. Высыпал на ладонь серые зёрнышки.
— А в патронах для карабинов порох чёрный, — задумчиво сказал мальчик.
Яра что-то толкнуло:
— В учебных патронах?
Мальчик будто затвердел. Глухо молчал.
— Ну, извини, ты ведь не любишь лишние вопросы. Как бормотунчик, — сказал Яр. — Давай руку.
Мальчик подставил локоть. И, обмякнув, тихо проговорил :
— Они были не учебные. Просто они почему-то не срабатывали, когда нужно. Будто холостые…
Яр присыпал порохом глубокий чёрный порез, достал платок, разорвал на полосы. Вспомнил Альку — как он поранил ногу в фонтане, а Данка бинтовала.
«А может быть, они всё-таки живы?»
Он стал перевязывать мальчику руку.
— Вам не жаль патрона? — спросил мальчик. — Их же всего семь в обойме.
— Что поделаешь…
Над бинтом, у самого плеча был у мальчика широкий шрам: пятно бугристо съёжившейся кожи.
— Где это ты так? — спросил Яр. — Ох, прости, я опять с вопросом…
— Ничего. Это ожог.
— Понятно… А можно ещё вопрос?
Мальчик кивнул.
— В Городе, — сказал Яр, — есть узкая улица между стенами. Она ведёт от площади с колоколами к башне. Как она называется?
— Так и называется: Башенная, — спокойно разъяснил мальчик, опуская на локоть трикотажный рукав. Но, кажется, опять насторожился. Съёжился.
— Тебе не холодно?
Он вздохнул:
— Мне не бывает холодно. Я даже не знаю, что это такое…
— А грустно бывает?
Мальчик опустил голову лбом на колени.
— Это похоже, — сказал Яр. — Грусть и холод.
— Тогда понимаю…
Мальчик посмотрел на темнеющее небо, и глаза его блеснули под фонарём.
— Сейчас летний воздух над всем полуостровом, — сказал он. — Завтра будет иначе. Даже снег пойдёт к вечеру. Вот будет у ветров работа — разносить его… Но вы не бойтесь, это случайный летний снег, здесь бывает такое. Я вам говорю, потому что вы не здешний.
— Спасибо… А ты умеешь делать бормотунчиков?
— Умел. У нас все умели… А вы умеете играть на барабане?
— Умел… У меня в детстве был игрушечный барабан.
— Тогда послушайте: какой марш барабанят колёса?
— Ну, этого я не знаю…
— Сбор на площади, шеренги по пять, — сказал мальчик. — А вот и огоньки.
Поезд шёл вдоль мохнатого от зарослей склона. Вверху замелькали то ли факелы, то ли маленькие костры.
«Один, два, три… четыре, — машинально сосчитал Яр. — Или пять?» Огни то вспыхивали, то терялись.
— Я пойду. Спасибо, — сказал мальчик.
— Куда?
Мальчик вскочил на перила. Яр испуганно качнулся к нему.
Мальчик легко прыгнул. И его словно отнесло ветром. Он встал, покачиваясь, на упругих верхушках кустов. Будто совсем невесомый. Помахал Яру. И побежал вверх, не проваливаясь в чащу.
…Яр всю ночь провёл на площадке. Даже поспал, навалившись на тряскую стенку вагона.
Потом он ехал ещё полдня — голодный, утомлённый и почти спокойный. Он знал теперь, что Игнатика в поезде нет и поиски будут долгими. И начинать их надо там, где подскажет инстинкт. Если подскажет…
Поезд пошёл по высокой зелёной насыпи. Вдоль неё развертывался городок. Было в нём что-то знакомое, как в Орехове. Скорость заметно снизилась на подъёме. Яр застегнул куртку и прыгнул вниз, на травянистый склон.
3
Это был городок или посёлок с ласковой тишиной на улицах. Кирпичная церковь с голубями на обветшалой колокольне. Домишки с узорчатыми карнизами, длинные дощатые заборы. Вдоль тротуаров стояли клёны, в них было много покрасневших листьев.
Слабо пригревало солнце.
На косом навесе маленького деревянного крыльца лежал, свесив голову, громадный кот с зеленовато-серой шкурой. Домик с круглым итальянским окном и кот показались Яру знакомыми.
— Кис-кис… — шёпотом сказал Яр.
