За бумажными горами уже нельзя было разглядеть первоначальную цель.
Сколько ни пыталась разведка подчеркнуть серьёзные последствия афиширования боевых намерений, она каждый раз наталкивалась на гранитную скалу. Вскоре, однако, всем, кто находился за кулисами британских экспедиционных сил, стало слишком ясно, что одно из условий победы JBO Франции и Фландрии — неожиданность атаки.
Легко быть мудрым задним умом, но секретная служба всяческими способами пыталась открыть глаза штабу ещё в 1916 году.
Что же происходило тогда на Западном фронте?
Где бы мы ни предпринимали атаку — у Ипра, у Лоо или на Сомме, мы неизменно натыкались на массированный отпор.
В первые годы войны штаб, казалось, считал, что достаточно поставить на документы, конверты, карты печать «секретно», чтобы сохранить втайне наши намерения.
Как можно было сохранить их втайне, когда в районе предстоящих операций мы прокладывали новые дороги и устраивали артиллерийские позиции на глазах у немецких «Фоккеров» и «Альбатросов»; когда всякий день докладывали по радио о наших новых позициях, даже не пытаясь менять радиопозывные, и немцы узнавали о каждой новой батарее; когда в тылу этого района создавали дополнительные госпитали, полевые склады и бараки; когда наша разведка и аэрофотосъемка сосредоточивалась на определенной зоне; когда интенсивность работы связи увеличивалась в одном только месте; когда мы покрывали целый участок сетью железных дорог; когда передвижение войск, поездов, грузовиков происходило днем; когда первый эшелон штаба за несколько недель располагался позади того самого сектора, где мы намеревались атаковать на виду у всего мира; когда… но так можно продолжать до бесконечности.
А между тем было простое средство предотвратить все эти промахи. Стоило лишь рассматривать и оценивать наши приготовления к атаке с точки зрения противника; стоило лишь выделить из своей среды группу людей, которые изображали бы офицеров германского штаба, наблюдали бы за нашими боевыми приготовлениями и говорили, когда нужно: «Вы не должны располагать этот лагерь здесь! Вы не должны передавать по радио такие сообщения: это выдаёт вас!»
Мы захватили один приказ за подписью Людендорфа: «Все оперативники, разведка, связисты, генерал-адъютанты и генерал-квартирмейстеры должны совместно следить за тем, чтобы никто не перевёз, не передвинул и не засек ни одной батареи, не сказал бы по телефону ни одного слова, раскрывающего наши намерения. Я назначу специальных офицеров, которые будут докладывать непосредственно мне о том, как различные отделы службы скрывают свои повседневные приготовления или как пренебрегают этим».
Так немцы скрыли и даже исказили работу своей связи, чтобы сбить нас с толку; они демонстрировали активность на путях и железных дорогах в любом другом месте, кроме проектируемого района операций; даже строили ложные склады, госпитали, артиллерийские позиции и ангары для самолётов в определённых частях фронта таким образом, чтобы наши летчики-наблюдатели сфотографировали их; сократили до минимума регистрацию артиллерии и т. д. Словом, делали всё, я повторяю, что мы могли бы сделать задолго до них.
Прежде чем вернуться к разведывательной работе на поле сражения, нужно упомянуть ещё об одном деле. Я говорил, что штаб «сдавал в архив» предложения молодых офицеров. Происходило это не по вине отдельных работников, а из-за всей системы и тех, кто ревностно оберегал устаревшие традиции.
Мешали и кастовые предрассудки: кадровые офицеры смотрели на офицеров разведки сверху вниз, как на «штафирок».
Разведывательный корпус, собственно, был сформирован летом 1915 года. После курса обучения в Военном министерстве офицеров отправляли группами во Францию. Все они были не кадровыми, но хорошо знали Германию и немцев. Посылали двух человек в каждый корпус; там они работали под начальством офицера Генерального штаба.
К чести многих из этих руководителей надо отметить, что через некоторое время они производили подчинённых в боевых офицеров.
Тут вступала в свои права система. Было указано, что офицеры разведки, как бы способны они ни были, не подлежат назначению на должности Генерального штаба. Причина? Официально о ней никому никогда не говорили.
«Положение о Генеральном штабе», составленное ещё в середине прошлого века, требовало, чтобы каждый штабной офицер мог работать в любом из четырех отделов: оперативном (планирование операций против неприятеля), разведывательном (выяснение всего о противнике), генерал-адъютантском (общее управление войсками), генерал-квартирмейстерском (снабжение). Затем предписывалось, чтобы штабные офицеры попеременно переходили из одного отдела в другой. С тем же успехом можно потребовать от человека, живущего штатской жизнью, быть один день юристом, на следующий — актёром, затем — священником и, наконец, мясником.
Какими блестящими способностями ни отличался бы офицер на разведывательной работе, ему не давали совершенствоваться в данной области. Он обязан на следующий день считать туши скота в Гавре…
Другая область разведки на поле сражения — наземное наблюдение.
В позиционной войне, длившейся на Западном фронте четыре года, немцы непрестанно следили за англичанами, англичане — за немцами. В каждом батальоне находился специальный офицер наблюдения, к которому была прикомандирована пара расторопных и надёжных рядовых; в их обязанность входило следить за вражеским батальоном.
Офицер наблюдения должен был докладывать обо всём, что удалось заметить: проехал! ли автомобиль или грузовик (где и когда его видели), струйка ли дыма вырвалась из землянки или избы (где и когда), появились ли подозрения, что в этом месте; спрятан, например, миномет или пулемётное гнездо, как действовали авиация и артиллерия противника; кого из германских офицеров и солдат разглядели в окопах; сколько прошло поездов; где и когда показывались группы рабочих, вплоть до сообщения: видели белую собаку, бежавшую от фермы «Гинденбург» к коттеджу «Клук».
Отмечались самые незначительные происшествия.
«В 2.30 пополудни немец с чёрной бородой махнул рукой».
«В 10.15 утра некто в штатском развешивал бельё у Ферлоренхопского перекрёстка».
«В 11.00 утра очень быстро проехали два велосипедиста по направлению к Мойру. Один сошёл, поговорил с шофёром грузовика и поехал дальше».
А по ночам эти зоркие наблюдатели прокрадывались на «ничью землю» и продолжали свою работу, отмечая состояние проволочных заграждений противника и т. д. Немцы делали то же самое. Иногда наблюдатели враждующих сторон сталкивались лицом к лицу на «ничьей земле».
Как ни важно знать, что делает противник, еще важнее установить, кто он такой. Насколько это существенно, можно судить по случаю с двумя немецкими велосипедистами 215-го полка, взятыми в плен возле Бикешоде 24 октября 1914 года. Допрос велосипедистов показал, что существует не менее шести германских армейских корпусов, о которых союзникам ничего до тех пор не было известно. Пленные сообщили, что германская армия была увеличена полками от 201-го до 270-го. Тремя днями позже пришло подтверждение их показаний, когда не меньше трёх из новых корпусов — 22-й, 23-й и 27-й — под командованием герцога Вюртембергского отошли от Брюгге. Не меньше четверти миллиона новых людей появилось на нашем слабом левом фланге как раз в тот момент, когда мы думали, что имеем там численное превосходство.
Это изумительное открытие заставило лорда Китченера[11]поспешить в Кассель[12], где на памятном свидании генерал Фош решил, что Ипрский выступ всё-таки должен быть удержан. После этого от разведки стали требовать в первую очередь сведений о том, кто находится против нас.
Ежедневно составлялась карта, показывавшая дислокацию каждого вражеского батальона на передовых и в резерве. Там же отмечалось состояние этих частей: были ли они «свежие» или «истощённые». Один генерал первоначально дал такой карте самоуверенное название «Боевой порядок противника». Его преемник, не менее способный, но не столь самоуверенный, назвал карту «Предполагаемый боевой порядок противника». Как бы то ни было, карта отличалась удивительной точностью. Стратегическое значение её чрезвычайно велико. Так, сэр Дуглас Хэйг, планируя атаку, скажем, в Гоммикуре, запрашивал разведку: «Если я предприму атаку здесь, с какими германскими войсками придётся мне иметь дело? Какие тут силы у противника? Как скоро он сможет подбросить сюда подкрепления и какие?»
Разведка отвечала: «Три германские дивизии находятся на передовой позиции в Эбютэрнском секторе; в двух — некомплект личного состава (20 процентов), а третья состоит из гвардейцев. Вокруг Бапома — две дивизии в резерве, они могут быть подброшены по железной дороге или на автомобилях в течение 12 или 16 часов; ещё одна дивизия находится в Биукуре, откуда может выступить в любой момент».
