— Иван, меня никто не обидит, — шепнула ему с улыбкой Александра.
— Так будет надежнее, — ответил Тауберг, накрывая ее руку своей.
Через шеренгу арапов в ярких одеждах они вошли в огромный бальный зал, уже наполненный гостями. Александру хорошо знали в петербургском бомонде, но мало кто останавливался, чтобы раскланяться и поприветствовать, большинство с недоумением взирали на будущую госпожу Тауберг и ее избранника, будто спрашивали себя: «Как сия скандальная пара смогла попасть в святая святых приличного общества?».
Из блестящей мишуры золотого шитья, обнаженных плеч, перьев и бриллиантов вынырнул князь Волховской.
— Тевтон! Божественная Александра Аркадьевна. — Он склонил темную голову над рукой Александры. — Я вас заждался, и не только я. Здесь князь Всеволожский с молодой женой Полиной Львовной, они уже спрашивали о вас. Не знаю только, как мы их отыщем в этой сутолоке.
Он повертел головой, но в этот момент все стихло, присутствующие склонились в глубоком поклоне. Церемониймейстер трижды ударил по полу жезлом, увенчанным двуглавым орлом и бантом Андреевской ленты, зазвучал торжественный полонез, и император Александр Благословенный вступил в зал, открывая первый бал года. Во дворце полонез дозволялось танцевать только членам императорской фамилии и представителям дипломатического корпуса, посему Волховской, ловко лавируя в толпе, повел Таубергов к тому месту, где заприметил высокую фигуру князя Сергея Всеволожского. После взаимных приветствий и представлений дамы принялись оживленно беседовать. Александра, как более опытная, знакомила княгиню Полину с порядком проведения бала. Бросив взгляд на оживленные лица собеседниц, на две склоненные друг к другу головки, белокурую и темноволосую, Борис не удержался от возгласа:
— Ах, братцы, как тут вам не позавидуешь! Заполучили в оборот двух самых прелестных дам в этой зале, а на мою долю остались, видимо, те, что поплоше.
— Не переживай, друг мой, — лениво ухмыльнулся уголком рта Всеволожский, — нет по нраву здесь, езжай в провинцию, вон хоть в Казань, свою птицу счастья я оттуда привез. Там в тишине да холе такие розаны цветут — пальчики оближешь.
— Поздно мне выбирать, — со вздохом отозвался Волховской, — батюшка уже обо всем позаботился, сыскал для меня невесту. Как будто бы я сам с этим не справился.
— Прав твой батюшка, — невозмутимо произнес Тауберг, окинув взглядом живую, как ртуть, персону друга, — на одной женщине ты никак остановиться не можешь, да тебе и на месте-то долго устоять не выходит.
— А зачем? Стоит остановиться, так по колено и завязнешь. Движение — это жизнь.
— Вот взнуздает тебя папенькина протеже, будешь бегать только по кругу, — предрек Иван.
— А я готов поспорить, что он отвертится, — неожиданно обратился к Таубергу князь Сергей.
Иван приподнял пшеничную бровь, оценивающе посмотрел наудалую физиономию Волховского и кивнул:
— Этот — непременно отвертится.
Торжественное течение полонеза закончилось, и после небольшой паузы в зале раздались пленительные звуки вальса. Танцующие пары одна за другой выходили в центр зала. Присоединились к ним и Всеволожский с Полиной. Куда-то унесся Волховской. Иван повернулся к Александре. Неожиданно толпа вокруг них всколыхнулась и расступилась, образуя коридор, по которому, милостиво кивая по сторонам, шел государь. Тауберг вглядывался в прекрасное, как у античной статуи, лицо императора, с трудом веря в то, что это его… брат? Пусть сводный, но брат? Такая мысль казалась святотатством. Александр с любезной улыбкой обратился к Ивану:
— Надеюсь, я не нарушу ваших прав, господин Тауберг, если попрошу несравненную Александру Аркадьевну подарить мне этот танец?
Онемевший Иван только и сумел, что кивнуть головой. Щеки Александры пылали, когда она протянула руку венценосному партнеру. Весть о неожиданном поступке государя, означающем признание ожидаемого супружества сей скандальной пары, а стало быть, и негласный призыв к исполнению того же всеми присутствующим, как лесной пожар, распространилась по зале. Множество любопытных глаз устремилось как на танцующую пару, так и на одиноко стоящего Тауберга. Он казался себе скалой, у подножия которой кипит морской прибой. Слава Богу, обычное самообладание не подвело его и на сей раз. Спокойно взяв у лакея с подноса бокал с искрящимся шампанским, он хладнокровно стал дожидаться окончания танца.
Когда смолкли последние звуки вальса, толпа вновь расступилась.
— Благодарю за оказанное удовольствие, Александра Аркадьевна, — чуть склонил голову император, подводя свою партнершу к Таубергу.
Александра присела в глубоком реверансе. Государь обратился к Ивану:
— Возвращаю вашу невесту, Иван Федорович. Фортуна преподнесла вам восхитительный куш, возможно, самый восхитительный во всей империи. Берегите его.
— Постараюсь, ваше величество, — почтительно ответил Иван, склонясь в поклоне.
Время в России течет иначе, нежели, скажем, в Англии или какой-нибудь там Швеции. У них все размеренно, степенно, спокойно. У тамошних подданных день сегодняшний похож на вчерашний, а завтрашний будет точь-в-точь как сегодняшний. И сие их вполне устраивает. Словом, скукотища. Ну заставь так жить наших князя Бориса Волховского или даже Антуана Голицина — ведь завоют с тоски. А паче того, запьют да загуляют. Стало быть, и скорость у времени разная: в Швеции она одна, а в России — много быстрее. Посему девять месяцев для Ивана и Александры Таубергов прошли, как един день. Когда подошел срок, народилось у них дитя, курносое и голубоглазое. Споров насчет имени не было. Ибо для своего мальчика у них уготовано было только одно — Павел.
Примечания
1
Плотских радостей (фр.).
