Усмехнувшись, Соня позволяет проводить себя в общую залу, проследив предварительно, чтобы мальчишка-конюший тут же, не отлынивая, позаботился о ее лошади. Сзади в ворота вваливается взмокший Муир, у которого, словно у загнанного одра, едва ли не идет пена изо рта.
Но на него никто не обращает внимания, ибо кабатчик занят одной лишь Соней, так что ему приходится самому расседлывать жеребца, на трясущихся ногах заводить его в стойло, и уж потом отправляться на ужин.
Оказавшись внутри, в небольшой зале, хорошо освещенной, несмотря на клубы дыма, он, по счастью, даже не пытается присоединиться к Соне, которая с наслаждением угощается принесенным хозяином элем, в ожидании горячего, — а, неуверенно пошатываясь, идет к свободному столу, недалеко от огромного очага, над которым булькает котел с похлебкой.
Там Муир и усаживается, а вскоре рядом пристраиваются и новые посетители, трое не то зажиточных крестьян, не то небогатых купчишек, ездивших, должно быть, на ближайшую ярмарку.
Вообще, постоялый двор полон, и Соне остается лишь порадоваться за хозяина, у которого дела в эту пору идут, видимо, неплохо. Впрочем, осень — время ярмарок, базаров и оживленной торговли. В это время на дорогах всегда полно людей. Торговцы везут товар на продажу, наемники бродят из города в город, стремясь до наступления холодов, подыскать себе теплое местечко на службе у какого-нибудь вельможи, чтобы не пришлось зиму коротать на большой дороге. Крестьяне, собрав урожай, везут вино, зерно и мясо, в город или к ближайшим скупщикам… Точно так же торопятся до зимы завершить свои дела коробейники, ищут пристанища певцы и менестрели, — в общем, осень для кабатчика самое милое время,
С удовольствием поглощая сытную жирную мясную похлебку, которую с поклоном поставил перед ней сам хозяин, не доверяя обслуживание почетной гостьи своим мальчишкам-подавальщикам, Соня исподволь окидывает зал взглядом, впрочем, без особого любопытства. Знакомых как будто бы никого, и точно так же она не видит людей, которых следовало бы опасаться. Рыжеволосая женщина в мужской одежде и с мечом на поясе тоже не привлекает особого внимания завсегдатаев. Первые несколько мгновений народ еще косился в ее сторону, но сейчас никто не смотрит, не перешептывается, все оставили ее в покое, занятые едой, выпивкой, игрой в кости и разговорами.
Соня этому рада. Если и есть что-то, чего она совершенно не переносит в этой жизни, то это глупых нелепых стычек в тавернах и на постоялых дворах.
…Однако, похоже, она рано радовалась. Все же кто-то обратил на нее столь нежелательное внимание, и это оказались никто иные, как трое типов, сидевших за одним столом с Муиром. Насколько Соня может судить, сейчас он ни о чем не разговаривает с ними и никоим образом их не подначивает, сидит, словно происходящее его не касается, лениво ковыряясь ложкой в тарелке. Но Соня, что называется, нутром чует… без жреца тут не обошлось.
А трое купчиков уже расходятся вовсю, подбадривая один другого, переталкиваются локтями, скалят скверные зубы, оборачиваются к Соне, бормочут что-то неразборчивое, сально гыкая, и явно ждут только того, чтобы у кого-то из троицы достало силенок и отваги первому подняться с места и начать представление.
Подобравшись, Соня с усталым вздохом кладет руку на крестовину меча. Ну что ж, посмотрим, что из этого выйдет…
Купчишки не заставляют себя долго ждать. Первым поднимается один, тощий, жилистый, с бугристым носом, похожим на гроздь красного винограда, и глазками-бусинками, затаившимися глубоко под сросшимися бровями.
Пошатываясь, через весь зал он направляется к Соне и, оказавшись у самого ее стола, с усилием опирается руками о столешницу, и наклоняется, дыша ей в лицо перегаром.
— А что, красотка, ночи-то какие холодные! Мерзнешь, поди-ка, без мужика-то…
Лениво-заинтересованные взгляды устремляются на них, довольные неожиданным развлечением. Вот так всегда… Сами-то они, возможно, не стали бы цепляться к девушке, однако и бросаться на ее защиту никто не намерен. Все рады случайной потехе. Хозяин постоялого двора мог бы попытаться пресечь безобразие, так как видно, что дорожит репутацией заведения, но он, как назло, отлучился на кухню. А за спиной у красноносого уже вырастают двое его дружков, один кривоногий, лысый, как коленка, зато с кустистой бородой, второй — с прилизанными жидкими светлыми волосенками и водянисто-голубыми глазами навыкате, похожий на благообразного митрианского жреца. Все трое, щерясь, взирают на Соню, и первый, должно быть решив, что девушка не слишком хорошо его поняла, пытается повторить подоходчивее,
— Я говорю, холодно тебе, поди, без мужика? Своего мужика ты видно потеряла где?.. Расскажи, где оставила мужика-то!
То, как часто он повторяет слово «мужик», Соне говорит о многом, но, впрочем, менее всего ее сейчас интересует анализ этого пьяного бреда. Изобразив на лице любезное непонимание, она чуть поднимает брови.
— С чего вы взяли, что я кого-то где-то потеряла?
Первый закон: всегда отвечай вопросом на вопрос, если кто-то ищет с тобой драки. Вынужденный сам искать ответ, задира зачастую забывает, ради чего он все это затеял.
В эту ловушку попадает и красноносый. Растерянно чешет затылок, потом спохватывается.
— А, это, меч-то у тебя девка, не твой же меч, видно. Мужика, стало быть, твоего меч! Где мужика подевала?..
О, Небо: Со вздохом, медленными уверенными движениями Соня расстегивает пояс с ножнами и кладет их на стол перед собой.
— Если ты так уверен, что это оружие принадлежит не мне, можешь попробовать у меня его забрать.
Лысый напарник, видно, боясь, как бы у приятеля не ослабел боевой задор, подпирает его сзади, трубя зычным басом.
— Точно, Михель, забери у нее железяку! Такая девка должна справным парням вроде нас постель согревать, а не сидеть тут с чужим мечом. Может, он вообще у нее краденый…
Соня с ненавистью смотрит на перекошенное пьяное лицо. А еще кто-то смеет спрашивать у нее, почему она так не любит мужчин!..
— Я уже сказала: если хочешь, попробуй у меня его забрать, — чеканит она, и слова, точно капли раскаленного свинца, падают в густую тишину обеденного зала. Теперь уже все взоры устремлены на них. В глазах завсегдатаев веселое, злое ожидание. Им, в общем-то, все равно, завалят ли трое насильников девицу, возомнившую о себе невесть что и позволившую себе щеголять в мужской одежке и с оружием… либо девица эта проучит троих пьяниц. Все равно будет потеха, будет о чем вспомнить и рассказать приятелям. Так что они ждут, только что не потирая ладони от нетерпения.
За мечом первый, естественно, тянется красноносый, он ближе всего к Соне. Тянется… и натыкается на колено, вонзившееся ему прямо в пах, сгибается со стоном, сыпля проклятиями, и тут же небольшой, но увесистый кулачок, обрушивается ему на шею. Хрипя и силясь вдохнуть воздух, он, скорчившись, валится на стол. А Соня тут же с силой опускает каблук прямо на край скамьи. На этот удар она рассчитывала с самого начала, и, хвала Небу, он ее не подвел.
