И он даст ей это.
Разве не это он сказал вчера ночью?
Эти мысли исчезли так же быстро, как и
появились. Словно ветер каким-то образом ворвался в машину, хотя окна были подняты, сдувая все это и оставляя Лючию замерзшей.
— Блядь, — услышала она бормотание Ренцо. — Мне надо вставать, и идти.
Лючия моргнула от его резкого тона, но все
равно сделала то, что он сказал. Переместившись с
него на заднее сиденье своего Лексуса так, чтобы он мог двигаться, она поняла, как тесно им двоим
было спать вместе на заднем сиденье. Не то чтобы
она возражала, когда они забрались на заднее
сиденье машины после того, как спустились с крыши ресторана. На самом деле ей было все равно, чем они занимаются, лишь бы быть вместе. Он тоже не жаловался.
Сидя на другом конце заднего сиденья,
Лючия потерла сонные глаза и попыталась понять,
что только что произошло. Ренцо, не обращая на
нее внимания, схватил рубашку, которую сбросил
накануне ночью, и застегнул ее. Перегнувшись через переднее сиденье, он нашел кожаную куртку, в которой согревал ее, когда они спускались с
крыши, и тоже надел ее. Он ничего не сказал,
выудил из кармана дешевый одноразовый телефон и посмотрел на экран.
— Черт, — пробормотал он. Затем бросил
на нее взгляд, просто спрашивая: — Ты в порядке, или...?
— Эммм...
Ренцо тупо уставился на нее.
— У меня сейчас нет на это времени. Я
должен идти. Ты готова ехать домой или как?
Вау.
Что-то холодное окатило Лючию, когда она
выглянула в заднее окно. В тот момент было легче
смотреть буквально на что угодно, только не на
него. Прошлой ночью он был готов делать с ней
все, что захочет, но прямо сейчас, казалось, он
вообще не хотел иметь с ней ничего общего.
Лючия пожала плечами и наконец кивнула.
— Да, я в порядке, чтобы ехать домой.
Почему она не должна?
Ренцо бросил на нее еще один взгляд, но
Лючия не могла не заметить, что он уже не смотрит на нее так, как прошлой ночью. Ничего,
что заставило бы ее почувствовать этих бешеных
бабочек или жар, заставивший бы ее ощутить, что она вот-вот сгорит прямо там, где сидит. Разве это не обидно? Она так и думала — ей гораздо больше нравился Ренцо, которого она видела прошлой ночью, чем тот, что сидел сейчас напротив нее.
Этот Ренцо был тем самым человеком, который, казался, делал игру из того, чтобы
увидеть, насколько мудаком он может быть для
нее, прежде чем она скажет, что с неё достаточно. Лючия не собиралась возвращаться к этому
вопросу.
Вообще никак.
— Ладно, — буркнул Ренцо, засовывая
телефон обратно в карман.
По-видимому, не обращая внимания на ее смущение и боль, он быстро зашнуровал ботинки. Он уже толкнул переднее сиденье вперед и
потянулся к ручке дверцы, когда снова заговорил с
ней, сказав только:
— Увидимся, Лючия.
Она моргнула, не зная, как ответить, да и
хотела ли вообще, а потом он ушел, прежде чем
она смогла решить, что сказать. Он вышел из
машины и захлопнул за собой дверцу, даже не
оглянувшись. Она заметила его спину, когда он
шел по улице, но так же быстро он метнулся в
переулок, и исчез.
Лючия не совсем понимала, как долго она так просидела, замерзшая и тупо уставившаяся на
тихую улицу, где утренний свет только начинал
окрашиваться в дневной. Наверное, слишком
долго. Ее разум пробегал миллион километров в минуту, отчаянно пытаясь понять, что только что произошло.
И не только утром.
Накануне ночью.
Этот парень.
Лючия была не из тех, кто делает глупый
выбор. Она не совершала опрометчивые поступки только потому, что могла, и, вероятно, это сойдет ей с рук. У нее был план, когда дело касалось ее жизни, и она действительно не могла позволить, чтобы что-то помешало этому, поэтому всегда старалась принимать разумные решения. Ее нельзя было использовать, а потом выбросить всякий раз, когда кто-то чувствовал необходимость сделать именно это.
И все же именно так она себя и чувствовала, сидя в одиночестве на пустом заднем сиденье и глядя в окно на улицу.
Использованная.
Отвергнутая.
Замёрзшая.
Только жужжание ее телефона где-то на полу Лексуса напомнило Лючии, что у нее тоже есть другие проблемы. Ее не было всю ночь, и она даже не подумала позвонить своим родным или
сообщить им, что с ней все в порядке.
Это совсем на тебя не похоже, — насмехался ее разум.
Она нашла телефон под пассажирским
сиденьем, и ей хватило одного взгляда на
заблокированный экран, чтобы понять, что она
права. Она отключил звук в телефоне накануне ночью, но после того, как ее будильник сработал — беззвучно — телефон автоматически включился.
Пятнадцать телефонных звонков.
Куча сообщений.
Все от ее матери и отца.
Отлично.
Лючия потратила еще одну минуту, чтобы
собраться с мыслями — или хотя бы попытаться — и забралась на переднее сиденье. Лучше просто
двигаться к чертовой матери, чем тратить еще
больше времени на выяснение отношений с Ренцо. Она была убеждена, что этот парень не хочет, чтобы его поняли.
По крайней мере, не она.
***
Лючия, конечно, ожидала разговора с
родителями, когда наконец доберется до дома, но
не думала, что отец уже будет ждать ее на
крыльце, когда она подъедет к дому. Что было еще
более удивительно, так это то, что Люциан редко
наряжался, а если и наряжался, то обычно в
темные брюки и шелковую рубашку, закатанную
до локтей. Она не думала, что когда-либо видела своего отца в чем-то меньшем, чем его лучшие
качества, за исключением этого момента.
Люциан скрестил руки на груди, когда
Лючия припарковала Лексус и вышла из машины. В простой белой футболке и темных спортивных штанах отец, казалось, был готов скорее пойти в спортзал, чем разбираться о прошлой ночи.
— Ужин, помнишь? — спросил он.
Лючия нахмурилась.
— Что?
— Вчера был твой день рождения.
— Я знаю, папа.
Люциан кивнул.
— Да, и мы все собирались поужинать с
тобой на твой день рождения. Именно это мы и
запланировали, Лючия. Или ты забыла?
Мысленно она проклинала себя за то, что сделала именно это и забыла о своих планах с родителями. Очевидно, она отвлеклась на что-то
совершенно другое.
Это был Ренцо.
Она все еще не была уверена, стоило ли это того. Особенно с учетом того, что ее сердце было слишком тяжелым, немного болезненным. Ей было странно, что она вообще так себя чувствовала. Ей еще никогда не приходилось быть
достаточно хорошей для кого-то. Никогда не приходилось доказывать свою ценность кому-либо или чему-либо.
Этот парень заставлял ее чувствовать, что
она должна делать именно это для него каждый
раз, когда оказывалась в его присутствии. Лючия
не была уверена, хочет ли она продолжать играть в
эту игру. Ей не нравилось, когда ее заставляли
чувствовать себя никчемной.
— Что случилось? — спросил Люциан.
Лючия перекинула сумочку через плечо и
направилась к крыльцу. Она решила, что этот разговор лучше будет провести в доме — даже если она не собирается говорить отцу, где была, что делала, или с кем это делала — вместо того, чтобы стоять здесь, где соседи могли их увидеть.
Вместо этого ее отец не сдвинулся с места на верхней ступеньке лестницы. Он полностью
