Иногда он был еще более пышным: «Мы, непобедимейший монарх, Божиею милостию император и великий князь всея Руси, и многих земель государь, и царь самодержец, и прочая, и прочая, и прочая».
Польский король Сигизмунд, не признававший даже царский титул за русскими государями, был глубоко возмущен нововведением своего ставленника. В ответных грамотах он упорно именовал «Дмитрия» великим князем Московским. Оскорбившись, самозванец даже стал подумывать о том, что следует объявить войну своему бывшему покровителю. Но русские дипломаты постарались отговорить его от этой затеи под предлогом того, что совсем недавно было заключено перемирие с Польшей на много лет вперед. Но вот от похода на Азов никто не смог отговорить самолюбивого и честолюбивого лжецаря. Он полагал, что крестовый поход против неверных придаст ему невероятную популярность не только дома, но и во всей Европе. Начались приготовления к широкомасштабной войне. Правда, тут же выяснилось, что царская казна уже пуста. За полгода самозванец растратил не менее 500 000 рублей. Тогда было решено позаимствовать средства у богатых монастырей. Главной «жертвой» стал Троице-Сергиев монастырь. Из его казны изъяли 30 000 рублей. Пострадали и другие обители. На полученные деньги стали отливать пушки, закупать пищали и другое вооружение. Все вместе с продовольствием отправили в Елец, где было решено сформировать главные полки для похода на Азов. Желая раззадорить крымского хана, Лжедмитрий отправил ему шубу из свиной кожи. Для мусульманина это считалось большим оскорблением. Осторожные русские дипломаты были вынуждены констатировать, что «царь Дмитрий» стремится любым путем ввязаться в войну с соседями, не учитывая, что российская держава истощена трехлетним голодом и его собственной борьбой с царем Борисом.
По мнению самозванца, русские дворяне были неискусны в бранях, поэтому он начал регулярно устраивать военные учения в окрестностях столицы. Было изготовлено и «учебное пособие» — деревянная крепостица, на которой красками были нарисованы разные чудища. В народе ее прозвали Адом. Действительно, иногда около нее устраивали жуткие представления: из бойниц выглядывали головы драконов (небольшие вычурные пушки), которые лязгали железными зубами и изрыгали пламя, и из-за стен выскакивали люди в костюмах чертей и поливали всех смолой. Зеваки в страхе разбегались, а Лжедмитрий над ними насмехался.
Такие забавы не придавали популярности царю. Более того, стали ходить слухи, что во дворце попираются прежние обряды: во время обедов играет веселая музыка, никто не молится перед приемом пищи, а после еды — руки не моют. Любимым блюдом «царя» была тушеная и жареная телятина, которую истинные православные люди в пищу никогда не употребляли. Оказалось, что он редко мылся в бане, церковной службе предпочитал охоту или потешные сражения, во время которых метко стрелял из пушек, и лично со всеми воинами брал учебные крепостицы, получая иногда по голове палкой от ее защитников. Он даже мог тайно покинуть дворец почти без всякого сопровождения, чтобы узнать об отношении к себе подданных. В этих затеях сопровождающим был обычно П. Ф. Басманов, ставший особенно близким лжецарю после раскрытия заговора Шуйских.
Между молотом и наковальней
Начав борьбу за престол, Лжедмитрий на первом этапе смог завоевать симпатии многих русских людей. Народ сочувствовали гонимому царевичу, дворяне увидели в нем отважного и достаточно опытного полководца, знать смогла быстро выдвинуться при новом государе. Но со временем отношение к лжецарю стало меняться. При этом он потерял союзников не только в Русском государстве, но и в Польше.
Самозванец отказался передать во владение Сигизмунда III Смоленск с прилегающими землями. Он разрешил полякам лишь приезжать в этот город для торговли. Более того, в тайных замыслах Лжедмитрия планировалось отнять у короля украинские земли. Сигизмунд надеялся, что в благодарность за помощь «Дмитрий» будет его союзником в борьбе с турками, шведами, крымцами и откроет для польских купцов торговый путь в Персию. Но лжецарь не желал быть послушной игрушкой в его руках и, напротив, стремился показать русским людям, что не является слугой короля. Поэтому в отношениях между двумя странами наступило заметное охлаждение.
Первый неприятный инцидент произошел в августе 1605 года, когда в Москву прибыл Александр Гонсевский с поздравлениями по случаю венчания на царство Лжедмитрия. Он не преминул заметить, что в Европе ходят слухи о спасении царя Бориса и о том, что тот нашел приют в Англии и собирает войско для похода на Москву, как бы намекая, что положение лжецаря непрочно. Более того, в грамоте Сигизмунда даже содержался ряд требований, которые следовало выполнить Лжедмитрию: посадить в тюрьму шведского принца Густава, который мог быть соперником короля в борьбе за шведский престол (Густав был приглашен в Россию в качестве жениха царевны Ксении, но надежд Бориса не оправдал и был сослан в Углич); отослать в Польшу послов шведского короля Карла IX; помочь отобрать у того престол; хорошо заплатить польским ратным людям и отправить их на родину; разрешить польским купцам свободно торговать по всей Московии и т. д. Хотя выполнение этих требований не было особенно тягостным для самозванца, но его возмутило то, что в королевской грамоте его пышный титул был опущен. Вместо него значилось — великий князь, даже не царь.
Лжедмитрий ответил польским послам так: «Хотя мы нимало не сомневаемся в смерти Бориса Годунова и потому не боимся с этой стороны никакой опасности, однако с благодарностью принимаем предостережение королевское, потому что всякий знак его расположения для нас приятен. Усердно благодарим также короля за приказ, данный старостам украинским. Карлу шведскому пошлем суровую грамоту, но подождем еще, в каких отношениях будем сами находиться с королем, потому что сокращение наших титулов, сделанное его величеством, возбуждает в душе нашей подозрение насчет его искренней приязни. Густава хотим держать у себя не как князя или королевича шведского, но как человека ученого».
Сигизмунд понял, что подмять Лжедмитрия будет трудно, и пожаловался на него представителям католического духовенства, когда-то оказавшим самозванцу существенную материальную помощь. После этого Дмитрий был принужден оправдываться перед папским посланником графом Рангони, говоря, что не хотел обидеть короля, но вынужден публично не проявлять к нему дружеских чувств, чтобы не возбудить недовольства подданных, которые могли заподозрить в нем польского ставленника. Кроме того, ему было нужно поскорее выманить из Польши свою невесту Марину Мнишек. Чтобы загладить конфликт, Лжедмитрий отправил в Краков своего посла Я. Бучинского, который должен был заверить Сигизмунда в самых теплых и дружеских чувствах к нему со стороны русского государя и в его желании выполнить все требования короля. Относительно Густава было велено сказать, что тот в тюрьме. Обещалось также, что все поляки будут высланы домой, о
