- Кто? - медленно спросил Барракуда.
- Тимор... - выдохнула женщина.
Это был молчаливый парень, приносивший Ивару еду. Сейчас он кри- чал, и четверо мужчин прижимали его к полу, и Милица пыталась удержать на коленях мотающуюся голову с бесформенным, расплывшимся в вопле ртом.
Люди метались. Ивар просто стоял и смотрел.
Он сразу понял, что ампулы не будет. Что-то твердил Генерал, пла- кала коротко стриженая женщина, а парень по имени Тимор смотрел и смот- рел в глаза своему ужасу. Из черного разинутого рта струйкой бежала красная слюна, а вырывающиеся из горла звуки все меньше походили на че- ловеческий крик.
- Барракуда... Сделай... Зеленки... Найди... Сделай...
Чего они хотят от него, искренне удивился Ивар. Нет у него ампу- лы, нет никакой "зеленки"... Надо же, бардак какой, знали, что Помутне- ния возможны - и не запаслись лекарством... Отец - он бы все предусмот- рел...
Тимор посинел. Из закатившихся глаз его текли слезы. Хронометр тонко запищал - шестьдесят одна минута. Истек срок... какой-то важный срок.
Теперь они все сидели над распростертым агонизирующим телом. Чьи-то ладони лежали на впалых щеках, на лбу, на вздувшейся шее; Тимор не слышал и не чувствовал. Последним видением в его жизни было нечто, от чего глаза его сделались белыми, как два алебастровых шарика.
Запертый в комнате с ободранной обшивкой, он слышал, как содрог- нулся пол три капсулы, три фонарика, последний путь.
Тогда, возле страшного трупа, оставшегося от серьезного парня по имени Тимор, Ивар поймал на себе взгляд. Взгляд брошен был в расчете, что Ивар не заметит его; он, однако, заметил.
Сейчас, глядя в разинутый рот надорванной обшивки, Ивар с удивле- нием подумал, что еще неделю назад ему и в голову не могла прийти та мысль, которая ворочалась сейчас на дне сознания; мысль рождена была взглядом, спровоцирована взглядом - однако теперь Ивар решил, что, не будь взгляда, она явилась бы все равно.
Для спасения Тимора не хватило одной зеленой ампулы; именно эта единственная ампула досталась Ивару.
Почему не было сводки-предупреждения? Ну ладно, пусть драгоценная "зеленка" хранится в контейнере, при температуре, близкой к абсолютному нулю - но почему же готовой партии не хватает на всех?! Или они в сума- тохе раздавили парочку ценных ампул, и тогда лекарство, потраченное на Ивара, не имеет столь рокового значения, и он все выдумал, и взгляд этот тайный - выдумал тоже... И почему кто-то ухитрился противостоять напасти и добраться до "зеленки" - Барракуда в первых рядах - а кто-то не успел?..
Вопросы представлялись Ивару почему-то в виде блеклых лохмотьев, развешенных в стороне от главного; как бы то ни было, но Тимор умер в мучениях, а он, Ивар, жив.
Его вытащили первым. Барракуда пришел и вытащил его из кошмара, первым, раньше Генерала, раньше всех самых преданных и нужных ему лю- дей, не рассчитывая, хватит ли ампул...
А может быть, рассчитывая. Очень хорошо и тщательно рассчитывая: товар, последний шанс. А не шанс, так месть: "С первым крейсером в на- шем небе я убью этого мальчика... на глазах отца"...
...И жрецы уже соорудили жертвенный стол, и до слуха будущей жерт- вы доносятся песнопения, предваряющие священный акт. Душат сладким за- пахом цветочные гирлянды, увивающие и голову, и плечи, и стянутые за спиной руки... А в центре ритуального круга из маленьких костров ждет своего часа орудие светлое лезвие, похожее на ущербную луну: острие умащено розовым маслом, и на любовно отполированных боках пляшет отб- леск огня...
Но неужели Белый Рыцарь НИКОГДА не вернется?!
-...У меня нет времени, Ивар, - сказал Барракуда. - Нет времени на разговоры... Ни минуты. Прости.
Ивар смотрел на его палец, туго спеленутый лентой пластыря. Барра- куда стоял в дверях, не собираясь даже переступать порога:
- Ладно, о чем ты хотел спросить?
Ивар отвернулся. Язык не поворачивается: "Вы спасли меня, чтобы поэффектнее убить?"
- Ну же, у меня нету ни...
- Неужели вы ее любите? За что ее можно любить?
Ивар успел удивиться своему вопросу. Голос его казался почти оби- женным:
- За что? За что любит ее мой отец? Она колдунья?
Барракуда сделал шаг вперед. Потом еще шаг, и дверь закрылась за его спиной.
- Не думаю, - сказал он медленно. - Вряд ли она колдунья... И вряд ли я люблю ее, Ивар.
Ивар мысленно поблагодарил его. В такой ситуации любой взрослый вправе недоуменно вскинуть брови: "Кто? О ком речь?"
- Она... - Барракуда болезненно поморщился. - Я не могу тебе объ- яснить. Не потому что не хочу - не умею... И это жаль, потому что в на- шей с тобой судьбе она сыграет... значительную роль.
Слова были произнесены негромко и буднично - но Ивар ощутил прис- туп холодной тоски. Ему расхотелось говорить; подтянув колени к подбо- родку, он прикрыл глаза - в ожидании, что Барракуда уйдет.
- Ты хочешь спросить меня, что будет завтра, - донеслось до него сквозь темноту опущенных век.
- Да, - вяло отозвался Ивар. - Вы спасли меня, чтобы было кого убивать.
- Говори мне "ты"...
- Ты спас меня, чтобы было кого убивать.
- Я спас тебя, потому что хочу, чтобы ты жил.
- Но твои тигарды тебе важнее.
- Да... И я мог бы сказать тебе: "Что ты, Ивар. Я ни за что на свете не убью тебя. У меня рука не поднимется на ребенка"... Я хотел тебе так и сказать. Но вот не хочу... врать не хочу. Ты бы все равно почувствовал, и было бы хуже.
Ивар открыл глаза. Круглые плошки Барракуды смотрели в упор.
- Так ты убьешь?..
На запястье Барракуды запищал браслет; нахмурившись, он придавил зеленый огонек и погасил его.
- Если Регина не... Если Город не передумает, мы попробуем старто- вать. Пережить атаку нам не удастся, конечно... Настоящую атаку. Но настоящей атаки не будет. Они не станут давить нас огнем - они захотят сохранить тебя...
Ивар поднял глаза:
- Да?
Он сам себе удивился - в вопросе обнаружился сарказм. Барракуда тоже услыхал его и нахмурился:
- Ну конечно... Они попытаются штурмовать Поселок, не разрушая его. А я хочу убедить их, что штурм равнозначен... - он осекся.
Ивар ждал.
- Наши предки, - медленно проговорил наконец Барракуда, - наши предки верили, что человек, убивший ребенка, подвергает проклятью детей своего рода... Это тяжкий грех. Но если на пути исхода тигардов случат- ся грехи - они будут все на мне, Ивар. Понимаешь?
- ...Понимаешь, Генерал? Мы спасем не себя - ребенка... Мы выдадим Кая, чтобы уберечь его от страшного греха...
- И себя тоже...
- И себя, потому что грех ляжет на всех... Это жизнь ребенка, это...
- Жизнью этого ребенка уже пожертвовал его отец! А разве преда- тельство по отношению к Каю - не грех?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
