– Повидать меня? – переспросила актриса, потирая руки. – Очень приятно, Дуг, но, мне кажется, есть другая причина визита. Возможно, нужны деньги? Потратился... – Она оглянулась. – Думаю, смогу помочь тебе.
Не сдержав себя, Дуглас произнес слово, какое обычно в приличном обществе не употребляют, и добавил:
– Мне не нужны ваши деньги!
Несколько опомнившись, он спросил.
– Почему вы не пришли на мой день рождения? Ведь вас пригласили!
Господи, простонал про себя Дуглас, опять он ведет себя, как избалованный ребенок. Почему, когда он с ней, он не может вести себя нормально? Раньше с ним такого не случалось.
Шарон глубоко вздохнула. Дуглас впился взглядом в ее нежное лицо, белую шею. Какая она красивая!
– Я работала на съемках, – наконец ответила Шарон, и он обратил внимание на то, что ответ прозвучал не сразу. Почему? Не хотела отвечать? Или солгала?
– А иначе вы бы приехали? – спросил юноша, глядя ей в глаза, широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. Он не хотел выглядеть агрессивным, и она должна была это понять. В противном случае ее реакция на его поведение могла быть непредсказуемой.
Кончиком языка женщина облизала губы, а по телу Дугласа разлилась волна нежности. Язык был розовым, очень сексуальным и вызывал волнующие ассоциации.
– Возможно, – наконец ответила Шарон, когда Дуглас уже начал думать, не стала ли его реакция на ее сексуальность очевидной для нее. – Мне кажется, ты не очень скучал по мне, – продолжала она, – твоя мать рассказала, что у вас было более сотни гостей.
– Ну и что же? Плевать мне на всех. Я хотел, чтобы вы пришли.
– О Дуг... – Шарон не смотрела на него, поглаживая тонкими пальцами спинку дивана и покачивая головой и своими словами лишая его последней надежды. – Дуглас, это очень мило с твоей стороны, я... знаешь ли, очень люблю всех вас, но представить, что... Здесь, я должна сказать, ты очень ошибаешься...
– Ошибаюсь?
Дуглас уставился на нее, на ее затылок, напряженные плечи, бедро, обтянутое тесными брюками, и его охватило уныние. Безусловно, он совершал ошибку. Было сумасшествием явиться сюда! Как он ни надеялся, слова актрисы подтверждали, что она приезжала в Ноулэнд к его матери, а не к нему.
– Прости, если я ввела тебя в заблуждение, – продолжала Шарон, – мне было приятно проводить с вами время, не отрицаю. Я не хотела производить на тебя впечатление; если тебе показалось что-то, то прости меня. Но я никогда не думала...
Она замолчала и снова посмотрела на него.
– Пожалуйста, прости меня. Я всегда буду твоим другом.
Дуглас вынул руки из карманов и нервно провел по бедрам.
– Спасибо, – еле выдавил он из себя, – я вне себя от счастья. Премного благодарен.
Шарон прикусила губу:
– Дуглас...
– Я знаю, – прервал он ее язвительно. – Страшно глупо с моей стороны было приходить сюда. Скажите, пожалуйста, а если бы я был богат и знаменит? У меня был бы шанс?
Шарон резко выпрямилась, брови ее сердито сдвинулись.
– Это не имеет ничего общего ни с тем, ни с другим! – быстро произнесла она. – Ради Бога, Дуглас, представь себе, что сказала бы твоя мать, если бы слышала тебя сейчас.
Юноша с неожиданной надеждой посмотрел в ее напряженное лицо.
– А какое отношение к этому имеет мать?
– Самое непосредственное, я полагаю, – ответила Шарон и стала внимательно рассматривать свои ногти, стараясь показать, что и так сказала слишком много.
Дуглас глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться:
– Вы хотите сказать, что если бы не моя мать, то все сложилось бы по-другому? Мы могли бы подружиться?
– Но мы и так друзья. Разве я только что не говорила об этом? – в голосе ее прозвучало беспокойство, и она заставила себя посмотреть на него. – Может быть, ты все же хочешь выпить чего-нибудь?
– Вы имеете в виду, что у нас могло быть что-то большее, чем дружба? – продолжал он мягко настаивать.
– Нет, – сухо ответила она, – это не то, что я имела в виду. Ты еще мальчик, Дуг. Как ты этого не понимаешь?
– Не понимаю? – он пристально посмотрел на Шарон. – Разве я вам не нравлюсь?
– О Дуглас, – она взмахнула руками и подняла глаза к потолку, – как я могу говорить о семнадцатилетнем...
– Восемнадцатилетнем, – быстро прервал он ее, но она продолжала, как будто не слышала:
– ... мальчике? Если бы это было так, меня могли бы обвинить в краже младенцев!
– Но разве это не так?
Она быстро взглянула на него и, будто испугавшись, что он сможет прочесть что-то в глубине глаз, посмотрела в сторону.
– Дуглас, прошу... прекрати. Мне не хочется терять доброго отношения. Ведь у нас было столько хорошего!
– Хорошего? – Дуглас передернулся. – Что ж хорошего, когда вы держали меня на расстоянии в течении последних шести месяцев?
– Но это неправда?
– Правда! Я считаю, вы просто избегаете меня. Боитесь того, что может произойти, если вы позволите себе расслабиться.
Шарон подняла голову.
– Ты льстишь себе.
– Разве?
Шарон сжала губы:
– Может, ты наконец прекратишь свою детскую привычку все время переспрашивать? Нет смысла продолжать этот разговор. Я лучше пойду.
Юноша пожал плечами.
– Как хотите.
– Да, я так хочу, – заключила она твердо и направилась мимо него к двери.
И тут Дуглас сделал то, о чем раньше и подумать не мог. Широко расставив ноги, преградил ей путь. Он продолжал напоминать себе, что это не Ноулэнд, что никто не войдет и не спросит, что между ними происходит. Шарон сказала, что у ее экономки сегодня выходной. И они остались один на один.
– Простите меня...
Она остановилась прямо перед ним, высоко подняв голову, осуждающе глядя холодными глазами. Актриса совершенно ясно показала, что она его не боялась. Напоминание о матери должно, по ее мнению, привести его в чувство.
Дуглас не сдвинулся с места. Если она захочет пройти мимо него, пусть идет. Он уже мысленно представил себе, что почувствует, если она попытается проскользнуть рядом. В его памяти четко вставали картины вечеров, когда они вместе танцевали.
– Тебе не кажется, что все это страшно глупо? – наконец спросила она с упреком, хотя в глазах ее проглядывало беспокойство. Возможно, Шарон только теперь поняла, насколько она беззащитна перед ним.
Не отвечая на ее вопрос, Дуглас провел пальцами по ее щеке. Кожа была нежной, необычайно шелковистой и горячей. Впервые он осмелился дотронуться до нее подобным образом.
– Не надо, – произнесла она сдавленным голосом, отбрасывая его руку и сердито сверкая глазами. – Пропусти меня, – приказала она, и он почувствовал страх в ее голосе, – не глупи. Дай мне пройти!
Дуглас хотел было послушаться ее. Все эти месяцы восхищения кинозвездой на расстоянии воспитали в нем чувство величайшего уважения к ней. Еще двадцать четыре часа тому назад он сделал бы все, чтобы ей угодить. Но сейчас что-то изменилось, в течение последних нескольких минут случилось такое, что указывало: послушание не принесет ему ее уважения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
