Мол, мы же вырастем, и каждый из нас будет привносить в уклад жизни местного населения что-то полезное.
– Ага, а еще она мечтает, что кто-то из нас однажды сможет выучиться или разбогатеть чудесным образом, и вытащить всю семью из нищеты, – фыркнула Лелька. – По логике мамы, из двадцати-тридцати детей кто-то один да сможет выбиться “в люди”.
– Все, кто живет в Отшельниках, стараются заводить как можно больше детей, чтобы однажды наша деревня стала целым независимым государством, – вздохнул Еся. – Но мама взялась за это как-то слишком уж рьяно.
– Наверное, хочет, чтобы в этом независимом государстве, главным стал совершенно точно кто-то из нас, – хохотнула Лелька.
– Великая миссия у мамы! – со смехом Еся поднял вверх указательный палец.
Я отпила чай, во все глаза глядя на близнецов. Спросить, как именно их мама собирается родить двадцать-тридцать детей, язык не поворачивался. Вероника и вовсе не проронила ни слова за все время завтрака, но наверняка радовалась, что по соседству целая куча потенциальных друзей. Моя дочка всегда была очень дружелюбной и общительной, вот только общаться ей было особо не с кем – Савар не приглашал в гости своих знакомых, у которых были дети, а моей единственной в Бирцане подруге, Иде, заводить детей было не от кого. Она много лет провела в поисках “той самой” настоящей любви, да все никак не могла отыскать.
– Так чем вам помочь? – спросила Лелька.
– С моей стороны будет наглостью пользоваться вашей помощью, – смущенно улыбнулась я.
– Да нам только за радость! – замотал головой рыжий Еся.
– Тогда затопите баню, если правда не трудно, а мы с Вероникой сходим в лес, – немного подумав, попросила я. – Вчера было столько заказов, что боюсь, мне и дня не хватит управиться.
На этом мы и договорились. Близнецы мигом побежали в огород за дровами, а мы с дочерью отправились в лес. Вообще, лес в нескольких шагах от дома был моей мечтой последние восемь лет. Вышел за ворота, обогнул забор, и вот – ты уже в мшистом спокойном царстве. Тишина и покой, которые царили здесь, дарили умиротворение и радость, и не любить природу было невозможно.
Веронике лес тоже очень нравился, она даже с радостью согласилась изучать травы, ягоды и коренья, а я, показывая ей очередной “полезный” листик, думала о том, что не хочу, чтобы дочь осталась жить в Отшельниках. Все мое нутро противилось тому, чтобы Веронике пришлось пройти инициацию так же, как когда-то мне – с первым попавшимся мужиком из таверны, который просто был чуть симпатичнее всех остальных гостей заведения. При мысли о дочке, которая в восемнадцать не встретит свою любовь, а будет вынуждена терять невинность с кем-то вроде Савара, мои ладони сжимались в кулаки. Никогда этому не бывать!
– Знаешь, милая, – я убрала корень живолиста в мешок и улыбнулась дочке. – Тебе это ни к чему. Если тебе не хочется, ты можешь побегать вон за той белочкой.
– Но мне интересно, – пожала плечами дочь. – Я хочу стать такой, как ты.
– Я тебе никогда не рассказывала, но в столице нашего королевства есть академия для одаренных детей. Там готовят лекарей, проверяющих, банковских работников и даже капитанов. А еще там когда-то учился папа твоего нового друга, Сэта. Ты хотела бы поступить в академию?
– Ого! – глазки Вероники загорелись. – А меня там научат летать на драконе?
Я рассмеялась, покачав головой.
– Цветочек, нет никаких драконов. Они исчезли тысячи лет назад.
– Но ты читала мне о них.
– Я читала тебе сказки. Драконы когда-то существовали, но больше нет.
– Значит, я хочу быть как ты, раз на драконах летать не получится.
– Я… – я осеклась, раздумывая над ответом. Но потом кивнула. – Хорошо, ты будешь как я, только лучше.
– Это как? – с подозрением прищурилась дочка.
– Я простая травница, вынуждена жить в деревне и лечить мелкие порезы, да укусы пчел. А ты, если все сложится удачно, получишь стипендию от главы Бирцана, и сможешь стать настоящим профессиональным лекарем. Будешь работать в госпитале или откроешь свою лекарскую лавку и станешь продавать отвары и порошки.
– А стипендию всем дают? Я же никакая не одаренная, да?
– Не всем, и получишь ли ее именно ты – зависит только от тебя, понимаешь? На стипендию проводится конкурсный отбор, и ее получает тот, кто доказал, что достоин.
– Но если у меня не получится?
– У тебя получится, если постараешься, а я тебе в этом помогу. Помнишь, мы с тобой учили буквы и цифры? Тебе нравилось?
– Очень!
– Мы продолжим обучение, ладно?
Вероника обрадованно захлопала в ладоши. Я же вмиг пожалела, что обнадежила дочку – ну какая стипендия? Ее дают одному из сотни претендентов! А если ничего не получится? Зря, очень зря я подарила надежду маленькому ребенку, еще не осознающему всей серьезности. Но выбраться из Отшельников Вероника просто обязана, и лучше не моим путем.
Коря себя, я вдруг решила, что если дочь не получит стипендию сразу, то будет пробовать снова и снова, но она должна поступить в учебное заведение – только академия способна дать ей шанс на лучшую жизнь. Может быть, сама Вероника подрастет и выберет свою собственную цель в жизни, я не стану ей мешать. Но я не могу не объяснить, что в мире куда больше возможностей, чем рожать детей каждый год в надежде на чудо.
Главное, чтобы не получила мою силу. Я ее ей не отдам. Выберу девочку из деревни, а если и на это у меня духу не хватит, то просто стану последней ведьмой Лимбурга. Не знаю, остались ли еще ведьмы в других королевствах, но в Лимбурге их истербляли как-то особенно тщательно.
Герда когда-то говорила мне, что я попала не в то место. Что с моими знаниями, моими привычками и воспитанием, отличными от ассонского, мое место в большом городе. Там я могла бы выпуститься из приюта и сразу пойти на работу, которую предоставляют сиротам по достижению совершеннолетия, а здесь, в Отшельниках, меня ждет судьба “простой” целительницы. К тому же, я буду вынуждена скрывать свою силу, а сделать это очень непросто. Правда, говорила она все это мне уже после инициации, а я тогда побледнела и осела на пол, не в силах поверить, что у меня мог быть другой жизненный путь.
ГЛАВА 12
Из леса мной было принесено два мешка трав и кореньев, а дочка пыхтела и сопела, но упорно волокла за собой большую корзину с листьями олыхи и вероникой.
Бард скучающе пялился
