— Я требую волшебника, — объявила она. — Молю принять меня незамедлительно.
— В данный момент он несколько занят, — произнесло лицо. — Ты за любовным элексиром?
— За чем?
— У меня… у нас имеется Особая Мазь Кувыркса — Щит Против Страсти Предоставляет возможность сеять, гарантируя отсутствие урожая. Если понимаешь, о чем я.
Кели обуздала вздымающуюся в ней волну чувств.
— Нет, — холодно ответила она. — Не понимаю.
— Овечье втирание? Новое патентованное средство «Девственность надолго»? Глазные капли из белладонны?
— Я требую…
— Сожалею, но мы закрыты, — отрезало лицо и захлопнуло дверь.
Кели едва успела выдернуть ногу. Она пробормотала несколько слов, которые весьма удивили бы и шокировали ее учителей, и заколотила кулаком по деревянной двери.
Она била и колотила, что было сил. Но внезапно пришедшая ей в голову мысль заставила ее снизить темп. До нее вдруг дошло, что…
Он видел ее! Он слышал ее!
Она накинулась на дверь с новыми силами, при этом крича во всю мощь своих легких.
Голос поблизости произнес:
— Не помофет. Он очень упрямый.
В поисках того, кому могут принадлежать эти слова, она медленно огляделась. Ее глаза встретились с нахальным взглядом горгульи. Глядя на Кели и кривя металлические брови, горгулья издавала неразборчивые (из-за железного кольца во рту), шепелявые фразы.
— Я принцесса Кели, наследница престола Сто Лата, — надменно ответила она, изо всех сил прижимая крышку к котлу готового выплеснуться наружу ужаса. — И я не разговариваю с дверными молотками.
— Ну что ф, фато я вфего лиф дверной молоток и могу рафговаривать, ф кем пофелаю, — вежливо произнесла горгулья. — И я могу фообфить тебе, что у хофяина тяфелый день и он не хочет, чтобы его бефпокоили. Но ты мофеф попробовать прибегнуть к волфебному флову, — добавила она. — Волфебное флово, ифходяфее из уфт привлекательной фенфины, фрабатывает в девяти флучаях иф дефяти.
— Волшебное слово? Что за волшебное слово?
Горгулья заметно оскалилась:
— Тебя что, ничему не учили, мифф?
Кели выпрямилась во весь рост и приосанилась. Она чувствовала, что у нее сегодня тоже выдался тяжелый день.
Ее отец собственноручно зарубил на поле брани не меньше сотни врагов. Так неужели она не справится с каким-то жалким дверным молотком?
— Я получила образование, с ледяной точностью проинформировала она, и меня учили самые выдающиеся ученые страны.
На горгулью эти слова, казалось, не произвели особого впечатления.
— Ефли они не научили тебя волфебному флову, — спокойно сказала она, фначит, они не такие уф и выдаюфиефя.
Кели ухватилась за тяжелое кольцо и с новой силой заколотила им о дверь. Горгулья хитро покосилась на нее.
— Обрафайся со мной грубо, — прошепелявила она. — Именно так мне и нравитфя!
— Ты отвратительна!
— О да-а… Ооо, это было прекрафно, фделай так ефе раф…
Дверь приоткрылась, в маленькой щелочке опять мелькнула неясная тень курчавых волос.
— Мадам, я же сказал, мы зак…
Кели овладела внезапная слабость.
— Пожалуйста, помогите мне, — взмолилась она. — Пожалуйста!
— Видиф? — победоносно промолвила горгулья. — Рано или пофдно вфе вфпоминают волфебное флово!
* * *
Кели приходилось иногда бывать на официальных торжествах в Анк-Морпорке. На них она встречалась с главными волшебниками Незримого Университета, основного учебного заведения Плоского мира, в котором преподавалась магия. Некоторые из волшебников были высокими, большинство из них были жирными, и почти все они богато одевались — или, по крайней мере, считали, что одеваются богато.
В волшебстве, так же как и в других, более светских искусствах, существует мода. И тенденция выглядеть подобно престарелому члену городской управы была лишь временной. У предыдущих поколений волшебников в моде были то интересная бледность, то друидоподобная замызганность, то таинственная мрачность. Но в привычном для Кели представлении волшебник представлял собой нечто вроде маленькой горы с меховой оторочкой и хриплым, с астматическим присвистом, голосом. И Кувыркс Огниус не вполне вписывался в рамки этого представления.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он был молод. И с этим ничего нельзя было поделать; даже волшебникам приходится начинать свою карьеру молодыми. Он не носил бороды, и единственным, что как-то спасало положение, была его изрядно засаленная мантия с потрепанными краями.
— Не угодно ли выпить? Или, возможно, ты хочешь чего-то еще? — вежливо осведомился он, незаметным пинком отправляя под стол засаленный жилет.
Кели осмотрелась в поисках места, куда можно было бы присесть и которое не было бы занято грязной одеждой или использованной посудой. Не найдя такового, она покачала головой. От внимания Кувыркса не ускользнуло выражение ее лица.
— Боюсь, здесь неприбрано, — торопливо добавил он, локтем спихивая на пол остатки чесночной колбасы. — Миссис Сварливиуз обычно приходит дважды в неделю и наводит порядок. Но сейчас она отправилась навестить сестру, у которой случился очередной задвиг. Ты уверена, что ничего не хочешь? Это не составит абсолютно никаких хлопот, я только вчера видел непользованную чашку.
— У меня проблема, господин Кувыркс, — произнесла Кели.
— Секундочку! — потянувшись к крючку над камином, он снял остроконечную шляпу.
Та явно видала лучшие дни, хотя, судя по ее виду, те дни были не существенно лучше. Надев ее, он произнес:
— Так. Теперь можно начинать. Выкладывай свою проблему!
— А что такого важного в этой шляпе?
— О, ее наличие очень важно. Для волшебства необходимо иметь совершенно определенную шляпу. И не всякая подойдет. Мы, волшебники, знаем толк в таких вещах.
— Как угодно. Послушай, а ты меня видишь?
Он воззрился на нее.
— Да. Да, я со всей определенностью утверждаю, что вижу тебя.
— И слышишь? Ты ведь слышишь меня, не правда ли?
— Твой голос звучит громко и отчетливо. Да. Каждый слог вклеивается точно на свое место. Никаких проблем.
— В таком случае, ты крайне удивишься, узнав, что больше в этом городе меня не видит и не слышит никто.
— Кроме меня?
Кели фыркнула:
— И твоего дверного молотка. Кувыркс выволок на середину комнаты кресло и уселся в него. Немножко поерзал. По его лицу скользнула тень задумчивого удивления. Встав, он отцепил от сиденья плоскую красноватую массу, которая некогда могла бы быть половинкой пиццы[2]. Он скорбно воззрился на нее.
— Веришь ли, я обыскался ее сегодня утром! — воскликнул он. — В ней было все, включая дополнительный перец.
Он печально ковырнул бесформенную размазню и внезапно вспомнил о Кели.
— Ух, прости, — опомнился он, — где мои хорошие манеры? Какое мнение у тебя сложится? Вот. Угостись анчоусом. Пожалуйста.
— Ты вообще слушаешь меня? — огрызнулась Кели.
— Ощущаешь ли ты себя невидимой? То есть я хочу сказать, воспринимаешь ли ты себя так сама? — неразборчиво пробормотал Кувыркс.
— Разумеется нет. Я чувствую себя только сердитой. Поэтому я хочу, чтобы ты предсказал мне будущее.
— Ну, я не очень разбираюсь в таких вопросах, по-моему, твой случай чисто медицинский и…
— Я могу заплатить.
— Пойми, это незаконно, — сокрушенно ответил Кувыркс. — Старый король строгонастрого запретил гадать в Сто Лате. Он не очень любил волшебников.
— Я могу заплатить много.
— Миссис Сварливиуз предупреждала меня. Она говорила, новая королева будет еще хуже. Надменная такая, говорила она. Не из тех, кто относится со снисхождением к скромным мастерам тонких искусств.
Кели улыбнулась. Те из придворных, которые видели эту улыбку раньше, поторопились бы уволочь Кувыркса с глаз принцессы долой и спрятать его в каком-нибудь безопасном месте, например, на соседнем континенте. Но ничего не подозревающий Кувыркс отковыривал от мантии прилипшие куски грибов.
