Бренное тело Марии Николаевны Кот в бессознательном состоянии уже было передано в «блок-лазарет». Она выглядела, словно сломанная кукла: пустые глаза, движения строго в ответ на команды.
Я помочь ей ничем не смогла, на свекровь мою многострадальную «зеркальные» чудеса почему-то не распространялись. Марк знал почему, но рассказывать мне не спешил. Он вообще теперь стал словно каменный: холодные взгляды; тон, отбивающий всякое желание с ним разговаривать (у всех, кроме Лера, ему начхать на такие житейские мелочи). Только встретившись взглядом со мной, Марк немного, на доли секунды смягчился.
— Вы уже нарешали, — раздалось невозможно-ехидное. — Сколько раз за последние две недели тебя чуть не грохнули добрые люди? А жену твою новоявленную?
Счет был не в нашу пользу, тут возразить даже нечего.
— Тем не менее, живы! — Марк упрямился.
Я его понимала: в нашей жизни и так стало избыточно много «друзей и коллег». Но еще я понимала другое, и оба они это знали: шел торг. Тот самый, во имя которого я и надела сегодня новое сиреневое платье. Которое имело уже весьма основательно поношенный вид. Несмотря на все мужчины ухищрения. Не воняло и ладно.
— Кстати, Илона Олеговна, вам полагается безлимитный абонемент у нашего штатного портного. Судя по тому кошмару, что творится в вашем гардеробе... Моя помощница должна выглядеть подобающе.
— Лер! — терпению Марка давно наступил полный... предел.
А в ответ Гуло ржал, как обычно: беззвучно, но очень обидно пофыркивая.
— Он прав, — тут чьи-то руки меня бесцеремонно встряхнули, несчастное платье мое оправляя. Выглядеть оно сразу же стало определенно получше. — Привет, Баст. Здрасте, мужики, Ях, я с отчетом.
Маруся. Я с облегчением выдохнула и наконец оглянулась. Вид я имела, наверное, самый непрезентабельный. В отличие от блистательной рыси. Та была, как всегда, выше всяких похвал.
— А ты зря напрягалась, моя золотая, — Лер стоял очень близко, прислонившись к полированному граниту входной колоннады и рассматривал внимательно свой протез. Без привычного кителя он казался еще даже крепче и шире в плечах. Росомаха? Да он целый мамонт. Хитрый, жадный и вредный. Как только жена с ним живет?
— Лично к тебе он больше на пушечный выстрел не сунется. Своих ошибок Гётлимы не повторяют. Я надеюсь, — он прищурился, блеснув хитро глазами и устремился ко входу решительным шагом. — Пошли!
Последние слова явно адресовались нам всем. И мы побрели за высоким начальством, как порядком нашкодившие детишки за строгим вожатым.
— Сильно колбасит? — Маруся тихонько спросила меня.
— Это после портала, — с огромным трудом ей ответила.
— Ну да, точно, конечно, — она многозначительно усмехнулась. Ну и яги с ней сивые. Пусть что хочет, то и придумывает. У меня не было сил с нею спорить. Хотелось спать и немножечко сдохнуть.
Только придерживавшая меня осторожно крепкая рука мужа позволяла хоть как-то держать приличный вид и ноги переставлять, почти что не падая.
Марк был хмур, недоволен и строг. За все время нашего дальнего перехода порталом и беганья по лазаретам, с оформлением всех арестов и протоколов мы и парой слов с ним не перекинулись.
Он злился, я знала. На всех, и в первую голову на себя... На меня, дуру безмозглую, снова собой рисковавшую, на неумную мать, на Лера. Но ни словом, ни жестом мне мыслей и чувств своих Кот не выразил, лишь молча поддерживая. Руками меня крепко державшими, легкими прикосновениями, теплыми взглядами. Это дорого стоило, за всю свою жизнь я впервые столкнулась с таким человеком.
— Визит к портному займет десять минут, я тебя отведу, пока мужики разберутся с арестами артефакторов, — рысь меня подхватила под локоть и громким шепотом зашептала на ухо: — Там столько народу с утра полегло, просто ужас. Смертельные артефакты и заклинания. Народ мёр, как зимние мухи.
— Маруся! — Кот рыкнул свирепо.
Да поздно. А я не дурная совсем, вот ни капли не дурочка.
— Ты сорвался оттуда? — тихо спросила, к нему развернувшись. — Но как ты узнал обо мне?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лер выдернул, — мне ответил Марк неохотно. — Все равно не прощу ему фокус с манипуляцией.
Ай да Лер! Безупречно ведь все рассчитал: если я вошла в дом и там выжила, значит, войдет и мой муж. И спасет нас обоих, конечно. А может быть, даже троих.
— Скажи, а чем она меня? Это же точно она?— сложно слова было подобрать. Но Марк понял.
— Это была очень простая ловушка, рассчитанная именно на тебя. Я поздно сообразил, идиот, что ты можешь попасться, — тут Кот рвано вздохнул и к себе крепко прижал, нервно целуя в висок. — Сила принудительного оборота разрывает и сталь, это во всех наших учебниках сказано, и опасаться не надо. Есть металлы, которые морфируют вместе с оборотнем. Колечки наши с тобой из такого. Ничего бы с ней не случилось Но ты это знать не могла, а разум Марии настроен был на убийство. Твое и мое. Любым способом, и оружие там имелось, у стены лежал острый топор. Ты рванулась спасать, а она дотянулась до ручки.
Больно слух резануло его это «Марии». Ни мамы, ни матери... Как же ему сейчас больно...
Мы медленно шли по темному и бесконечному коридору самой Инквизиции. Легендарное здание на Литейном, полное самых темных историй и тайн.
Глядя на мрачные, темные стены, я опять содрогнулась, очень ярко представив себя с топором в переносице где-то. Тот еще натюрморт.
— А кстати, — молчавшая все это время Маруся блеснула глазами. — Котики, вы же нам свадьбу должны!
«Котики» долг отдавать не хотели, синхронно и дружно вдруг фыркнув на развеселившуюся отчего-то Марусю.
— Есть такая традиция, — сделав несколько быстрых шагов явно подальше от всяких грехов, неугомонная продолжала. — Гулять всей Инквизицией одну свадьбу раз в год. В этом году все попрятались, и нет поводов для веселья. Предлагаю исправить дурную тенденцию.
— Дурная тенденция — эти все ваши свадьбы, — Лер проворчал, оборачиваясь на ходу.
— Это все потому, что вы сами, сиятельный, тоже презрели традиции. Э-э-э-э-э, — видимо, сообразив, что не ей тут рассказывать о традициях древнему Леру, Маруся поправилась: — Нашего дружного коллектива.
— Вруны — лишь условная часть Инквизиции, — больше не оборачиваясь в нашу сторону холодно бросил начальник.
— Кто? — любопытная я тут же вынырнула из приступа надвигавшейся вязкой мигрени. — Почему «вруны»?
— Внешнее разведывательное управление. ВРУ, потому и вруны, — неохотно признался мой муж.
С каждым шагом мужчины мрачнели все больше. Даже Маруся притихла уже, наконец.
— Марк... — я тихонечко позвала своего невозможно сурового мужа. — Опять что-то случилось?
— Да, — он сжал мою руку до хруста, но шаг не замедлил. Нападение на лазарет. Только что.
Заглянул мне в лицо, чуточку притормозив, видимо, там прочитал много всяких эмоций и постарался утешить. Не очень успешно.
— Все живы, он снова ушел, — и на вопрос мой немой пояснил: — Мыслеречь. Мы все связаны ритуалом, позволяющим передавать сообщения напрямую, ментально. Потом расскажу.
И мы сразу пришли. Остановились у большой черной двери, мужчины молчали, но я теперь явно видела их немой диалог.
Напряженный.
Болезненный.
Борьба силы характеров.
Минута, другая, Лер поморщился и, посмотрев на меня с неприязнью, вдруг произнес:
— Вот вроде и радоваться мне надо: настоящее Зеркало вдруг нашлось, да еще в редком тандеме с мощным катализатором... Но почему у меня постоянное ощущение бунта на корабле? — я не нашлась что ответить, лишь хлопнув глазами. — Кошка, предупреждаю тебя: вас обоих прикрывают силами всей Инквизиции, но строго до первой подставы. Марк это знает отлично, не вздумай толкать его на необдуманные поступки. Голову откушу... вам обоим. Это понятно?
Мы молча переглянулись. Еще бы его не понять. Кто он и кто мы.
— Я не слышу ответа! — очень тихо и прямо-таки нежно потребовал.
— Я пока еще не видела договора. Или вы предлагаете верить устным гарантиям? — что я несу? Или скорее куда снова несет меня?
