— Не волнуйтесь, сэр! Я бы на вашем месте постарался держаться крепче!
Ваймс услышал, как кнут щелкнул. Это была настоящая почтовая карета. Посылки и мешки с письмами не требуют комфорта. Он мог чувствовать, что скорость возросла. Очень скоро должна была быть Парковая улица. Ваймс не мог многого разглядеть, так как его глаза слезились из-за ветра, но впереди их ждал один из самых фешенебельных городских заторов. Движение здесь было плохим в любое время дня, но ранний вечер был особенно ужасным из-за того, что Анк-Морпоркцы верили, что право на проезд принадлежит самым тяжелым транспортным средствам и самым нахальным кучерам. Там все время происходили мелкие столкновения, которые с неизбежностью сопровождались блокированием перекрестка, а возчики обеих карет спускались со своих мест для обсуждения вопросов безопасности дорожного движения, привлекая в качестве аргумента первое попавшееся им в руки оружие. И вот в этот водоворот толкающихся лошадей, торопящихся пешеходов и ругающихся кучеров, и направлялась почтовая карета, несущаяся уже на полном ходу.
Он закрыл глаза и затем, услышав, что стук колес изменился, рискнул их открыть. Карета летела через перекресток. Прежде чем они устремились вниз к Лепешечной Авеню, перед Ваймсом мелькнула огромная очередь, кипевшая от злости и бушующая позади пары недвижных полицейских троллей.
— Ты перекрыл дорогу? Ты перекрыл дорогу! — заорал он, стараясь перекричать ветер.
— И Королевский Путь, сэр. На всякий случай, — прокричал в ответ Моркоу.
— Ты закрыл две главные дроги? Целых две дороги? В час пик?
— Да, сэр, — ответил Моркоу. — Иначе никак нельзя было.
Ваймс висел на подножке, потеряв дар речи. Посмел бы он поступить так же? Вероятно, уже сейчас весь город был плотно забит застопорившимися фургонами, но это была другая проблема.
С минуты на минуту он окажется дома. Значит ли минута что-нибудь? Возможно, что нет, но у Сэмми оказалось очень хорошее чувство времени. Может и две минуты не имеют значения. Даже три минуты. Но не больше. Если ты позволишь задержаться на пять минут, то потом ты позволишь себе десять, а там и полчаса, пару часов… и ты вообще не увидишь сына вечером. В шесть часов и точка. Каждый день. Читать Маленькому Сэму. И никаких оправданий. Совершенно никаких оправданий. Если ты хоть один раз позволишь себе отступиться под хорошим предлогом, ты распахнешь дверь и для плохих.
По ночам ему снились кошмары, как он опаздывает.
У него часто были кошмарные сны о Сэмми. В них были пустые детские кроватки и темнота.
Все было слишком… хорошо. Всего за несколько лет, он, Сэмюэль Ваймс, взлетел над миром, как воздушный шар. Он получил титул герцога, он командовал Стражей, он стал влиятельным и он женился на женщине, чье участие, любовь и понимание, были им не заслужены, как он втайне полагал. И он был богат, как Креозот. Удача улыбалась ему самой ослепительной из своих улыбок; он сорвал банк. И все это за очень короткое время.
Затем на свет появился Маленький Сэм. Сначала все было просто прекрасно. Малыш как малыш — не держал головку, отрыгивал, не фокусировал глаза и был полностью на попечении своей матери. Но в один прекрасный вечер, его сын повернулся и поглядел прямо на него глазами, сияющими ярче, чем все лампы в мире, и жуткая волна страха затопила Сэма Ваймса. Вся эта удача, весь этот праздник жизни, все это было… неправильным. Он был уверен, что вселенная не может позволить так много счастья одному человеку, не предъявив ему потом счетов. Ему навстречу катится большая темная волна и когда она покроет его с головой, то смоет все прочь. Иногда, он был уверен, что может расслышать ее отдаленный рев.
Когда карета замедлилась, он спрыгнул с подножки, выкрикивая бессвязные благодарности, и кинулся к дому. Передняя дверь была уже открыта и в проеме стоял Вилликинс, с Книгой наготове. Ваймс подбежал, расшвыривая ногами гравий. Он схватил книгу и шумно помчался вверх по лестнице, в то время как городские часы с разной точностью начали отбивать шесть часов.
Сибилла не хотела няню и была в этом непоколебима. Но на это раз Ваймс был еще более непоколебим, чтобы взять не только няню, но и служанку в драконий питомник. Слишком много всего на нее одну. И он победил. Мисс Чистюля, сама благопристойность, только что закончила укладывать Сэмми в кроватку, когда пошатывающийся Ваймс ввалился в детскую. Она начала приседать, но уловив его страдальческий взгляд, вспомнила об импровизированной лекции о Правах Мужчин, прочитанной на прошлой неделе, и поспешно вышла. Это время принадлежало только Сэмам.
Маленький Сэм подтянулся на перилах кроватки и сказал — Па!
Мир вокруг затих.
Ваймс потрепал сына по волосам. Забавно. Целый день он кричал, вопил, орал и говорил без устали, но здесь в этой умиротворенной комнате, благоухающей (благодаря Чистюле) мылом, он никогда не знал, что же ему такого сказать. Он проглатывал язык в присутствии четырнадцатимесячного ребенка. Все, что приходило ему на ум, наподобие фраз «А кто тут у нас папочкин сынуля?» — звучало ужасно, хотя точно такая фраза была написана в книге. Ему нечего было сказать в этой светлой комнате, он не знал ничего такого, что требовалось сказать.
Из под кроватки донесся храп. Там дремал дракон Дрибблер. Древний, потерявший свой огонь, с изорванными крыльями и беззубый, он каждый день вскарабкивался по ступеням и устраивался под кроватью. Никто не знал почему. Он тихонько посвистывал во сне.
Счастливая тишина окутала Ваймса, но затягивать не стоило. Необходимо было совершить Чтение Книги С Картинками. В этом и был смысл шести часов. Одна и та же книга каждый день. Ее страницы были замусоленными и потрепанными, но для одного человека в детской эта книга была самой главной, величайшей историей, из рассказанных когда-либо.
Она называлась «Где Моя Корова?»
На первой странице было многообещающее начало:
«Где моя корова?
Вот она?
Она говорит — "Беее!"
Это овечка, это не моя корова!»
Затем автор начинал проникаться ситуацией:
«Где моя корова?
Вот она?
Нет, она говорит — "Иго-го!"
Это лошадка, это не моя корова!»
После чего воображение автора впало в агонию и из глубины своей измученной души он извлек:
«Где моя корова?
Вот она?
Она говорит — "Аррррг!"
Это бегемот! Это не моя корова!»
Вечер был по-настоящему хорошим. Сэмми уже радостно улыбался и ликовал по ходу действия.
Корова в конце концов найдется, когда все страницы будут перевернуты. Определенное беспокойство вызывал тот факт, что рисунки всех этих животных не смогли бы вести в заблуждение даже котенка, выросшего в темной комнате. Лошадь стояла перед подставкой для шляп, а бегемот ел из корыта, к которому были прислонены перевернутые вилы. Если глядеть сбоку, то на какую-то секунду изображение вполне могло сойти за корову… Тем не менее, Маленький Сэм любил ее. В мире должно быть не было более часто прижимаемой к себе книги.
Но на Ваймса она нагоняла скуку, несмотря на то, что он наловчился воспроизводить все звуки и у него не было равных в произношении «Арррг!». Однако, разве такая книга нужна городскому ребенку? Где он может услышать все эти звуки? В этом городе, все эти животные могли издать только один звук — шкворчание на сковородке! Но у детской комнаты свои собственные секреты, со всеми этими овечками, плюшевыми мишками и пушистыми утятами повсюду, куда ни глянь.
Однажды вечером, после трудного дня, он попытался выдать уличную версию Ваймса:
«Где мой папочка?
Это он?
Он говорит — Козявка! Тысячелетняя рука и креветка!
Это Гнусный Штарый Рон, Это не мой папочка!»
Все шло довольно хорошо, пока Ваймс ни услышал многозначительное покашливание из дверей, где стояла Сибилла. На следующий день Сэмми с детским безошибочным инстинктом на такого рода вещи, сказал мисс Чистюле — «Козявка!» И на этом все закончилось, хотя Сибилла никогда не поднимала вопрос, даже будучи наедине с ним. С тех пор Ваймс всегда придерживался строго авторской версии.
Сегодня он читал книгу по памяти, а в окна стучал ветер и маленький мирок детской, украшенный в голубых и розовых тонах, его мягкие и пушистые обитатели, казалось, обволакивали их обоих. На часах в детской, маленькая кудрявая овечка убаюкивала секунды.
В сумерках, еще не очнувшись полностью от мрачных отрывистых сновидений, Ваймс непонимающе озирался по сторонам. Его охватила паника. Что это за место? Откуда здесь эти скалящиеся животные? Что это лежит на его ботинке? Кто он такой, задающий все эти вопросы, и почему он укрыт голубой шалью, с узором из утят?
Благословенная память вернулась к нему. Сэмми заснул со шлемом в руках, обхватив его, как плюшевого мишку и Дрибблер, всегда ищущий теплое местечко для сна, положил голову на ботинок Ваймса. Кожа на ботинке уже покрылась чем-то липким.
