«Однако что – то я засмотрелся новости, как обычно – засосало. Может, такси вызвать?» – Геннадий нашел на тумбочке номер телефона «мещера» (так называли таксистов в этих краях). «Надо будет госпожу Мещерякову подколоть из Госстата, она все такси не любит: говорит, лучше на метро, чем на такси». Гены, гены. Мы больше всего не любим то и тех, чем сами являемся – азбука индивидуальной психологии.
«Вы знаете, такси не приедет. Их остановило ГАИ, а другой машины нет…» – «Ладно, прогуляемся».
В музее
По расчищенным дорожкам среди сугробов шагать было приятно. Предприниматели ценят чистоту не хуже моряков и военных. Они любят и умеют выметать все лишнее в округе и из головы, главным образом, лишней всегда была грязь. Знамо дело, не сами метут – помощники, но иногда и сами. Известно, что множество успешных бизнесменов – больших и малых – по первой профессии именно дворники: Лужков, Кох, из пиарщиков – Лапшов.
«Тоже что ли в дворники податься?» – размышлял одно время Геннадий Петрович, прочитав рассказ «М.Веллера» (именно так – М.Веллер, так писатель всегда желал подписываться, и сегодня желание реализуется: подписывайся как хочешь, только «хитов» побольше пиши) – «Хочу быть дворником». Хочешь – будь. Не тяни время, реализуй желание прямо сейчас, чтобы спустя лет пятьдесят себя детскими мечтами не тешить. Но, поразмышляв, Геннадий Петрович, от карьеры дворника сознательно отказался: «Метлой махать – еще чего? Лучше я троллем в ЖЖ стану». Но рассказ этот всем нерешительным друзьям рекомендовал. Был интересный случай – как – то в пабе проездом через Липецк Геннадий Петрович встретился с давним другом. Валентин, друг, был электромонтером, но слушал ту же музыку, что и Геннадий и с недавнего времени начал читать те же книги.
В разгар пьянки Геннадий решил включить режим «коучинга»: типа, «делай как я». Собственно, по пьяной лавочке у русского человека два режима: первый – режим «ты меня уважаешь», а второй – «коучинга». Насчет уважения у Геннадия Петровича все было прояснено: я со всеми на «ты», все со мной на «вы» – это с незнакомцами и коллегами. С друзьями – всегда на «ты». Короче, либо мы уважаем друг друга в случае, если мы являемся друзьями, либо я Вас нет, Вы меня – да. По определению. Такую установку было выработать достаточно сложно. Но Геннадий смог. Начал с того, что убрал в подписи к электронным письмам слово «С уважением». Потом – перестал эти слова по привычке приписывать вручную. А потом и вообще отказался – и когда от Геннадия Петровича получают письма «с уважением», то понимают – да, уважает, заслужил. Так вот, Геннадий Петрович порекомендовал другу в заключение своей пьяной тирады прочесть «Хочу быть дворником» М.Веллера. На следующее утро друг спросил:
– Слушай, напомни мне автора, ты вчера рекомендовал книгу прочесть?
– Книгу? Что за автор, на какую букву?
– Ну, какой – то зарубежный. Не помню. Книга как – то называется, забыл – на «А», что ли…
Как нетрудно догадаться, зарубежным автором, написавшим книгу с названием на «А», оказался Михаил Веллер, с вышеупомянутым рассказом. Вот и поговорили. Но в дорогу, в Вешенскую, Геннадий Петрович взял не Веллера и даже не Шолохова. Взял он в дорогу недочитанный четвертый том «Войны и мира». В таких местах надо читать настоящую классику. Взял бы Шолохова – да он весь перечитан по нескольку раз.
В таких мыслях и воспоминаниях Геннадий Петрович добрался до дома – музея великого писателя. Зашел на могилу, посмотрел. Глыба черная и надпись – Шолохов. Все, больше ничего объяснять не нужно. Глыба – писатель. Но почему черная?
– Здравствуйте! Геннадий Петрович? – На крыльцо вышел с явно повышенным голосовым регистром Олег Михайлович. Таким голосом говорят или глухие, или педагоги в военных учебных заведениях, или экскурсоводы. Надо будет потом выяснить, подумал Геннадий и ответил:
– Так точно! – Может, и военный. Сразу надо угадывать. Геннадий этим славился – каким – то внутренним чутьем. Прибавил: – Здравия желаю!
– Заходите, коли не шутите. Гостем будете. – Олег Михайлович распахнул дверь и пригласил жестом войти. – Только ноги от снега обстучите. Ага, ну вот так, заходите.
Олег Михайлович был красен лицом, но не от мороза. Белые, редкие и со щербинами зубы улыбались во всю ширь. Но не хищнически, а по – доброму. Глаза тоже были приветливые. Рост – выше среднего, грудь – мощная, но левая несколько больше правой. Акцент южный. В общем – свой человек, представитель своей местности.
– Ну что, посмотрим музей?
– Да, основные моменты, если можно. И у меня к Вам разговор.
– Конечно – конечно… – Олег Михайлович заложил руку во внутренний карман пиджака, и грудь выровнялась. Коньяк в казацкой фляжке? Или самогон? С утра как – то…
Геннадий Петрович очнулся в ресторане «Пекин» (с ударением на первый слог). Вокруг было почти темно, на потолке сверкала какая – то красная лампа, пахло ельником и водкой. Было тепло, у Геннадия Петровича была расстегнута рубашка до пояса, пиджака при этом не было. Перед глазами встала могучая обнаженная женская грудь, потом появилось миловидное румяное лицо, с растрепанными волосами и в кокошнике. Лицо сказало:
– Ну, как?
На казачий наряд явно был не похож, да и разнузданным поведением женская половина свободного донского народа не славилась, вспоминал Геннадий. Как бишь, они там назывались – то?… Жлудовки что ли. Да вроде и не осталось их совсем. Наверное.
– Что – как?
– Как – массаж? – Жлудовка потерла красную шею. И тут Геннадий Петрович обнаружил, что у него расстегнуты брюки. Он тут же поспешно их застегнул, проверив наличие презерватива. «Пиджак», «средство защиты номер два» или как его не назови – отсутствовало. Ближайший венерологический диспансер – в Ростове, и его посещение не входило в планы инновационного агента, вот так, на первом же объекте охмуренном по самые помидоры.
– Ты что, минет мне сделала? Без презерватива? – Геннадий хотел добавить «сука» или «скотина», но промычал, пожевал губами – во рту пересохло. Очень кстати на столе оказался стакан с мутноватой жидкостью – рассол. Вот это бальзам души!
– Да нет, что Вы. У нас тут без интима. Массаж – шеей! Вот, еще хотите?
– Нет, спасибо. – На душе полегчало. То ли от рассола, то ли оттого, что интима не было. – А где Олег Михайлович?
Вдруг сзади плечи Геннадия сдавила неведомая сила, обдавшая вдобавок пахучей кислой волной перегара.
– А вот и он! Ну, как наши казачки?
Геннадий не успел ответить, как Олег Михайлович продолжил:
– А поехали кататься! Хоть и темно – но мы подсветим! На берег Тихого Дона! Где еще Михаил Александрович для журнала «Огонек» с сигаретой в зубах сфотографировался, помните?
Геннадий не помнил. С трудом понял, что Михаил Александрович – это Шолохов. Хорошо, что не забыл, где он находится.
– Олег Ми – ик! Хайлович! У меня к Вам важный вопрос… – Геннадий оттолкнул от себя девушку в казацком обличье («Ну иду, иду» – не хотела уходить, Геннадий быстро засунул ей за юбку первую оказавшуюся в кармане купюру и хлопнул по филейной части – «Иди, иди»). – Собственно, почему я сюда приехал – то.
– Да знаю, знаю, по дороге обсудим. – Весело сказал Олег Михайлович. – А хорош, «Пекин» – то?
– Да, да, конечно. А что Вы знаете?
– Все, поехали.
Ну и денек. Точнее, уже вечерок.
Песня объединяет
Морозный воздух иногда освежает. Но для очень нетрезвого человека, только что проснувшегося, холод неприятен. Геннадий Петрович поежился. Он надел куртку прямо на рубашку, пиджак в ресторане, не имевшем никакого отношения к Китаю, кроме своего названия, найден не был. «В музее завтра поищем», – уверил Олег Михайлович.
На улице курило еще человек пять, в табачном дыму и клубах пара сосчитать с большей точностью было сложно.
– Кто эти люди? – Сказал Геннадий Петрович про себя, но получилось в слух.
– А это мои коллеги и наши фермеры, станичники. Хорошие ребята.
Геннадий Петрович при упоминании слов в этом сочетании быстро нарисовал себе образ тех самых «Цапков» из Кущевской – коллеги, понимаешь, фермеры. Бандиты! «Гуд феллоуз» – «Хорошие ребята», Мартин Скорсезе, все ясно. Надо было взять оружие.
Олег Михайлович сделал вид, что не заметил, как ужасно передернулся Геннадий Петрович во время представления окружающих. И продолжил:
– В дороге познакомимся, сейчас микроавтобус подъедет. Вот Вы говорили об инновациях, об инновационном центре… – Олег Михайлович сделал серьезное лицо, насколько его можно было сделать серьезным в такой обстановке.
«Интересно, о чем я еще говорил?» – подумал Геннадий. – Да, я слушаю.
Олег Михайлович изложил то, о чем хотел рассказать Геннадий, как он сам и думал. Как думал, как хотел – получается – так и рассказал. «Отлично, я еще нахожусь в связности с мозгом, но временная нить утеряна».
