Стрик чувствовал себя неуютно. Фред Эванс напротив: он переводил взгляд с Морта на Эми и снова на Морта с оживленным интересом человека, наблюдающего по-настоящему хороший теннисный матч.
— Понимаю, — тихо сказала Эми.
Морт коснулся ее руки, и Эми улыбнулась. Улыбка вышла довольно натянутой, но он решил, что это лучше, чем ничего. Придвинул свой стул поближе, и они склонились над списком, сдвинув головы, как школьники, заполняющие тест. Морту не понадобилось много времени, чтобы понять, почему Эванс так настойчиво предупреждал их. Рейни считал, что представлял себе размеры потерь. Он ошибался.
Пробегая глазами колонки сухого компьютерного текста, Морт подумал, что, если бы кто-нибудь вытащил из дома номер 92 по Канзас-стрит все, что в нем находилось, и разбросал по кварталу на глазах у всего света, он не был бы в большем ужасе! В голове не укладывалось, что всех этих вещей, о существовании которых он едва ли не забыл, больше нет Семь музыкальных центров, четыре телевизора, один с монтажной видеоприставкой. Китайский фарфоровый сервиз и настоящий староамериканский гарнитур — Эми собирала их по одному предмету. Спальню украшала коллекция античного оружия, стоимость которой составляла 14 тысяч долларов. Они никогда не коллекционировали всерьез предметы искусства, но считали себя ценителями и хранили в доме около двенадцати оригинальных произведений. В списке они оценивались в 22 тысячи, но Морта не заботила их цена в долларах.
Он думал о рисунке Н. С. Виса, на котором два мальчика выходили в море на маленькой лодочке. Шел дождь, на мальчиках были плащи и галоши, их губы растянуты в улыбке. Морт любил этот рисунок, теперь и его больше не существовало.
Стеклянные изделия фирмы «Вотерфорд». Спортивный инвентарь, сложенный в гараже: лыжи, десятискоростные велосипеды и старое каноэ. В списке перечислялись три меховые шубы Эми. Он увидел, что она поставила галочки напротив бобровой и норковой шубы — очевидно, они все-таки сохранились, но быстро пробежала, мимо короткого лисьего полушубка, не пометив его. Это был теплый и модный осенний полушубок. Должно быть, он висел в шкафу. Морт вспомнил, что шесть или семь лет назад подарил ей этот полушубок на день рождения. Теперь и его не было. И «целестроновский» телескоп. Пропал, Огромная головоломка, подаренная им в день свадьбы матерью Эми. Мать Эми была мертва, а теперь и ее подарок тоже развеялся прахом по ветру.
Самый страшный пункт, во всяком случае для Морта, был в середине второго столбика, и снова указанная рядом стоимость в долларах больно ранила его. 124 бутылки вина, гласил пункт, стоимость 4900 долларов. Вино они любили оба. Они не испытывали к нему неистовой страсти, но завели в погребе специальный винный шкафчик, где собирали ценные сорта, и вместе распивали время от времени бутылочку.
— Даже вино, — сказал он Эвансу. — Даже это. Эванс бросил на него странный взгляд, смысл которого Морт не совсем понял, затем кивнул.
— Сам по себе винный погреб не сгорел, потому что в стоящем в подвале баке было очень мало топливного масла и оно не взорвалось. Но температура внутри была очень высока, и большинство бутылок лопнуло. А те несколько штук, которые уцелели… Я не слишком хорошо разбираюсь в вине, но сомневаюсь, чтобы его теперь можно было пить. Может быть, я ошибаюсь.
— Вы не ошибаетесь, — сказала Эми, одинокая слеза скатилась по ее щеке, и она с отсутствующим видом вытерла ее.
Эванс предложил ей свой носовой платок. Она отрицательно покачала головой и вместе с Мортом снова склонилась над списком.
Через десять минут все было закончено. Они расписались в нужном месте, и Стрик заверил их подписи. Буквально через секунду появился и Тед Милнер, будто он наблюдал за происходящим по видеосвязи.
— Что-нибудь еще? — спросил Морт Эванса.
— Не сейчас. Возможно, что-то понадобится. Вы оставили свой адрес в Тэшморе, мистер Рейни?
— Да. — И записал его для Эванса. — Пожалуйста, свяжитесь со мной, если я смогу быть вам полезен.
— Хорошо. — Эванс встал, протянул руку. — Это всегда гадкое дело. Сожалею, что вам пришлось пройти через это.
Они пожали всем руки и оставили Стрика и Эванса писать рапорты. Было уже далеко за полдень, и Тед спросил Морта, не хочет ли он пообедать с ними. Морт отказался.
— Я хочу вернуться домой. Немного поработать и постараться хоть на некоторое время забыть об этом.
Писатель направился к своей машине, будто и в самом деле, приехав в Тэшмор, думал сесть за письменный стол. Ничего удивительного в этом не было. Раньше — по крайней мере вплоть до развода, который был исключением из всех правил его жизни, — Морту всегда казалось, что лучше всего в трудные времена писать. Это было ему необходимо. Когда реальность приносила неприятности, он хотел погрузиться в мир, созданный им самим.
Морт ждал, что Эми попросит его передумать, но она этого не сделала.
— Поезжай осторожно, — сказала она и запечатлела в уголке его губ целомудренный поцелуй. — Спасибо, что приехал и что… что так благоразумно ко всему отнесся.
— Я могу что-нибудь для тебя сделать, Эми? Она отрицательно покачала головой, слегка улыбнулась и взяла Теда за руку. Если Морт и ждал от нее какого-то знака, то знак этот оказался слишком очевиден, чтобы его не заметить.
Втроем они медленно двинулись к «бьюику» Морта.
— У тебя там все в порядке? — спросил Тед. — Что-нибудь нужно?
В третий раз Морт обратил внимание на южный акцент этого человека просто еще одно совпадение.
— Не могу ни о чем думать. — Морт открыл дверцу «бьюика», выловив из кармана ключи. — Откуда ты родом, Тед? Должно быть, ты или Эми мне об этом говорили, но будь я проклят, если помню. Не с Миссисипи?
Тед искренне рассмеялся.
— Нет, Морт, очень далеко оттуда. Я вырос в штате Теннесси. Маленький городок с названием Шутер-Ноб [Shooter Knob (англ.) — Холм Стрелка.].
ГЛАВА 22
Морт возвращался на озеро Тэшмор, крепко сжимая в руках руль, выпрямив спину, не спуская глаз с дороги. Он сделал погромче радио и каждый раз, чувствуя в середине лба предательские признаки усиленной работы мозга, изо всех сил пытался сосредоточиться на музыке. Не проехав и сорока миль, он заметил, что в шинах упало давление, но махнул на это рукой, даже не подумав заехать на ремонтный пункт. Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и головной боли, Морт принялся насвистывать себе под нос.
Он подъехал к дому примерно в половине пятого и как всегда припарковал «бьюик» сбоку от дома. Эрик Клэптон запнулся на самом пике пронзительного гитарного соло, когда Морт выключил мотор. И тишина рухнула на него, как камни в пенистую резину. На озере не было ни одной лодки, в траве — ни одного насекомого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
