— Черт побери, я не крал ваш рас…
— Когда я услышал о вашем доме, — невозмутимо продолжал Шутер, — я прогулялся до киоска и купил «Вечерний экспресс». Там есть фотография того, что осталось. Не много. Кстати, там есть и фотография вашей жены. Наступила длинная, задумчивая пауза, затем Шутер добавил:
— Она хор-рошенькая. — И намеренно подчеркнул свое деревенское произношение, чтобы Морт не мог не заметить сарказма. — Каким образом такой отвратительный сукин сын, как вы, умудрился отхватить такую хор-рошенькую жену, мистер Рейни?
— Мы разведены. Я уже вам говорил об этом. Может быть, она поняла, какой я отвратительный. Почему бы не оставить Эми в покое? Это дело касается только вас и меня.
Он заметил, что уже второй раз за два дня отвечает на телефонный звонок в полусонном и практически беззащитном состоянии. В результате Шутер почти полностью руководил разговором. Он водил Морта за нос, стрелял в него, как в мишень.
Так возьми и повесь трубку.
Морт не мог. Во всяком случае, пока.
— Только вас и меня, верно? — переспросил Шутер. — Значит, вы никому больше обо мне не говорили?
— Что вы хотите? Скажите мне! Какого черта вам от меня нужно?
— Вы хотите узнать вторую причину, по которой я приехал, да?
— Да!
— Я хочу, чтобы вы написали мне рассказ, — спокойно объяснил Шутер. Я хочу, чтобы вы написали рассказ, поставили под ним мое имя, а потом отдали бы его мне. Вы должны мне рассказ. Закон есть закон, а справедливость есть справедливость.
Морт стоял в коридоре, сжимая в больном кулаке телефонную трубку, и в середине его лба пульсировала вена. На несколько секунд ярость настолько охватила его, что он чувствовал себя похороненным в ней заживо, а в голове его бессмысленно повторялась одна и та же фраза: «АХ ВОТ КАК! АХ ВОТ КАК! АХ ВОТ КАЮ» — снова и снова.
— Вы меня слышите, мистер Рейни? — спросил Шутер своим спокойным, протяжным голосом, — Если вы не оставите меня в покое, то единственным, что я напишу для вас, — очень медленно, вязким, как сироп, голосом произнес Морт, — будет свидетельство о смерти.
— Ты много разговариваешь, бродяга, — терпеливо сказал Шутер тоном человека, объясняющего тупому ребенку простую задачку, — потому что знаешь, что я не смогу причинить тебе большого вреда. Если бы ты украл у меня собаку или машину, я мог бы забрать твою собаку или машину. Сделать это мне было бы так же легко, как свернуть голову твоему коту. Даже если бы ты попытался меня остановить, я бы справился с тобой и все равно забрал бы то, что мне нужно. Но здесь другое дело. То, что мне нужно, находится внутри твоей головы. Твое добро спрятано надежно, как в сейфе. И я не могу просто выломать дверь и все сжечь. В данном случае я должен придумать какой-то другой способ. Ты меня понимаешь?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал Морт, — но в тот день, когда вы получите от меня рассказ, статуя Свободы наденет платье. Бродяга.
Шутер продолжал, словно размышляя вслух:
— Я бы, конечно, не тронул ее, если бы мог, но мне начинает казаться, что вы не оставите мне такой возможности.
Рот у Морта внезапно пересох, стал сухим, безжизненным и горячим.
— Что… Что вы…
— Неужели вы хотите проснуться как-нибудь вечером и обнаружить Эми прибитой к мусорному ящику? Или однажды утром включить радио и услышать, что она потерпела поражение, сражаясь с бензопилой, которую вы храните в своем гараже? Или что ваш гараж сгорел вместе с ней?
— Вы понимаете, что вы говорите? — прошептал Морт; от гнева и бессильной ярости у него на глазах выступили слезы.
— У вас осталось еще два дня, чтобы как следует обмозговать ситуацию. Лично я подумываю об этом всерьез, мистер Рейни. Я хочу сказать, что будь я на вашем месте, то действительно бы позаботился о ней. И вряд ли я стал бы говорить об этом кому-нибудь еще: не люблю играть с огнем во время грозы. Разведены вы или нет, но мне кажется, что вы по-прежнему испытываете к этой леди какие-то чувства. Вам пришло время немного повзрослеть. Вы не сможете так просто избавиться от меня. Разве вы еще не поняли этого? Я знаю обо всем, что вы делаете, и не оставлю вас в покое, пока не получу то, что мне причитается, — Вы сумасшедший! — закричал Морт.
— Спокойной ночи, мистер Рейни. — И Шутер повесил трубку.
ГЛАВА 25
Еще несколько секунд Морт простоял возле столика, сжимая трубку в руке. Затем схватил телефонный аппарат и чуть не швырнул его о стену. Но, вовремя спохватившись, поставил аппарат на место и сделал несколько глубоких вдохов — пока голова не стала легкой и чуть-чуть не закружилась. Затем набрал домашний номер Херба Грикмора.
После второго гудка трубку сняла Делорес, подружка Херба, и позвала его к телефону.
— Привет, Морт! Что там за история с домом? — Голос Херба чуть удалился от микрофона в трубке. — Делорес, ты не передвинешь сковородку на дальнюю конфорку?
В Нью-Йорке время ужина, подумал Морт, и он хочет дать мне это понять. Кому, черт побери, какое дело до моих неприятностей? Какой-то маньяк грозит превратить мою жену в телячьи котлеты, но жизнь идет своим чередом, верно? И ответил:
— Дом пропал. Страховая компания возместит убытки. — Морт сделал паузу. — Во всяком случае, денежные.
— Сожалею, — сказал Херб. — Я могу что-нибудь сделать для тебя?
— Что касается дома, то ничего, но спасибо за предложение. А вот с рассказом…
— С каким рассказом?
Морт почувствовал, как его рука снова сжимает телефонную трубку, и заставил себя расслабиться. Херб не знает, какая здесь сложилась ситуация. Ты должен помнить об этом.
— Один мой тронутый приятель роет песок, желая взглянуть на этот рассказ, — объяснил он, стараясь, чтобы его голос звучал не так беспечно. «Посевной сезон». «Журнал мистических историй Эллери Квина»!
— Ах этот! — вспомнил Херб.
Морт снова почувствовал приступ ярости.
— Ты ведь не забыл позвонить, не так ли?
— Нет… Я позвонил, — заверил его Херб. — Просто сейчас уже забыл об этом. Ведь ты потерял свой дом, и все такое…
— Хорошо. И что же они сказали?
— Об этом не беспокойся. Завтра утром они вышлют мне с курьером ксерокопию, и я сразу же перешлю ее тебе федеральной почтой. Она будет у тебя послезавтра в десять часов.
На какой-то момент Морту показалась, что все его проблемы решены, и он почувствовал облегчение. Но тут же вспомнил о том, как блестели глаза Шутера. О том, как он приблизил свое лицо, пока они едва не соприкоснулись лбами. Он вспомнил о сухом запахе корицы, который уловил в дыхании Шутера, когда тот произнес: «Ты лжешь».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
