– Да, я вас понимаю, – согласилась я с Серафимой Аркадьевной. – Если бы не эта история с убийством вашей бывшей домработницы, жили бы вы сейчас спокойно на даче, на природе, поливали бы цветы и наслаждались заслуженным отдыхом…
Хозяйка налила в мою чашку ароматный кофе и поставила передо мной:
– Берите – вот сахар, шоколадное печенье… Нет, Маргарита сделала большую глупость, взяв ее… Но что теперь говорить об этом! Главное – и зятя, и внука оправдали! Мы все снова вместе! В ближайшие выходные поедем на дачу, сделаем там шашлык, будем сидеть у костра и пить чай с травами. У меня на даче растет столько лечебных трав – мята, душица, мелисса, чабрец… Я все это сушу: у меня на веранде висят пучки разных трав. Мы завариваем чай в самоваре – настоящем, сделанном еще до революции. Он достался мне в наследство от родителей…
Женина бабушка просто светилась от счастья. Однако я пришла сюда не кофе распивать, а выяснить один существенный для себя вопрос. И я, выбрав момент, задала его:
– Скажите, Серафима Аркадьевна, а вы лично как узнали о смерти вашей бывшей домработницы?
– Я? – Казалось, она растерялась от неожиданного вопроса. – А, я узнала, когда арестовали Виталия. Я тогда жила на даче. Маргарита позвонила мне и со слезами рассказала…
– Представляю, каково вам было услышать такое!.. Дочь, наверное, сразу приехала к вам…
– Зачем? Нет, ко мне на дачу она не приезжала.
– Но в самом начале месяца ведь кто-то приезжал к вам?
– Да никто… С чего вы взяли, что вообще кто-то приезжал? Нет, в этом году из моих детей на даче еще никто не был. Я сама отправилась в город, как только узнала про арест Виталия… Закрыла дачу, села на электричку и приехала. Я поняла, что в такую минуту должна быть рядом с дочерью, должна поддержать ее морально. Маргарита так любит Виталия! К тому же они прожили больше двадцати лет…
Серафима Аркадьевна горестно вздохнула и покачала головой:
– Как она переживала из-за него! Как плакала!.. Я приехала и тут же занялась хозяйством, мне уже было не до дачи… Татьяна, а почему вы задаете такие странные вопросы?
– Видите ли, Серафима Аркадьевна, я хочу выяснить для себя одну важную деталь…
– Зачем? Что еще нужно выяснять? Разве с освобождением Женечки весь этот кошмар не закончился?
Женщина смотрела на меня с недоумением и даже некоторым испугом.
Страшно не хотелось ее огорчать, тем более что бабушка-графиня была по-человечески симпатична мне. Но я не строила иллюзий в отношении ее дочери и потому предвидела, что неприятности в этой семье действительно еще не закончились.
– Серафима Аркадьевна, – осторожно начала я, – полиция пока так и не нашла преступника…
– Вы называете преступником человека, который освободил мир от этой воровки и распутницы?!
Женщина смотрела на меня с явным непониманием.
– Серафима Аркадьевна, поймите меня правильно. Я не спешу причислить вашу бывшую домработницу к лику святых, – ответила я, – но ведь она не убийца, не насильница. Вам не кажется, что смерть – это слишком суровое наказание для нее? И, между прочим, деньги из сейфа вашей дочери воровала не она.
– А вы откуда это знаете? – Серафима Аркадьевна вскинула свои тонкие, искусно подкрашенные брови.
– Ваш внук признался мне, что делал это сам. Для нее, но сам.
– Но это она толкнула Евгения на этот путь! Подумать только: воровать у собственных родителей ради какой-то… Татьяна, поймите, если бы не эта распутница, мальчик не стал бы таким! Я больше чем уверена: она просто окрутила его, как говорится, запудрила ему мозги. До встречи с ней наш мальчик был совершенно другим.
– Этого я не отрицаю. Более того, я согласна, что ваша домработница поступила в высшей степени непорядочно, заведя роман с обоими мужчинами. Виталий Яковлевич – женатый человек, а Евгений еще совсем юноша. Но тем не менее убивать ее вот так, без суда и следствия…
– Татьяна, может быть, все-таки хватит о ней? Давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Все-таки у нас радость: Женечку освободили! Я, кстати, так и не поблагодарила вас…
И Серафима Аркадьевна принялась рассыпаться в любезностях, восхвалять мой талант частного сыщика и вообще петь мне дифирамбы. Все это, конечно, было очень приятно слышать, но это уводило меня от того, зачем, собственно, я и приехала сюда: от выяснения, причастна ли мадам Удовиченко к смерти своей бывшей домработницы.
Я нашла в потоке слов женщины паузу и все-таки вставила туда свой вопрос:
– Как вы считаете, полиция, отпустив вашего внука, успокоится на этом?
Серафима Аркадьевна немного растерялась:
– Я не знаю… Я же не могу рассуждать, как полицейские… Боже мой, все никак не могу привыкнуть: столько лет была милиция, теперь стала полиция… Зачем вообще было нужно переименовывать это учреждение?
Я не успела ответить на ее, в общем-то, риторический вопрос, потому что в этот момент в кухню заглянул Евгений. Его лицо было гладко выбритым, его все еще влажные волосы были аккуратно зачесаны назад, и от него пахло дорогим парфюмом. Чистая домашняя майка и укороченные джинсы делали его похожим на мальчика-подростка.
– Ой, Женечка! – подхватилась бабушка. – Уже искупался? Сейчас я тебя покормлю… Я сегодня сготовила уху. Садись сюда. Татьяна, а вы будете уху? Из осетрины…
Признаюсь, долго уговаривать меня не пришлось, и вскоре мы с Евгением наперегонки уминали бабушкину уху, настолько ароматную и вкусную, что, казалось, ничего вкуснее я никогда и не ела.
После обеда (или, скорее, ужина, если судить по времени, приближающемуся к вечеру) я поняла, что злоупотреблять гостеприимством Серафимы Аркадьевны больше не стоит, поблагодарила женщину за угощение и попрощалась с ней и Евгением. Оставив бабушку и внука наедине, я отправилась восвояси.
Дома я, прежде всего, сделала себе кофейку, села в кресло, чтобы насладиться своим любимым напитком и выкурить сигаретку, а также поразмышлять о тех событиях, которые произошли в последнее время и произойдут, я уверена, в самом ближайшем будущем. Ведь это только наивная бабушка-графиня считает, что все плохое для ее семьи позади, но я-то знаю, кто следующий претендент на звание преступника!
Почему же она не ответила на мои вопросы? Предпочитает страусиную политику: в данный конкретный момент все хорошо, так, значит, не о чем и беспокоиться? А что будет дальше? Что же вы, Серафима Аркадьевна, прячете голову в песок? Неужели не понимаете моих намеков, что для вашей семьи не все злоключения закончились?
Впрочем, что спрашивать с пожилой женщины, на которую и так свалились серьезные переживания за ее родных и близких?! Я узнала от нее главное: после убийства домработницы никто к ней на дачу не приезжал. И, мне кажется, она не лжет, во всяком случае, непохоже, чтобы так искусно лгала.
Итак, мне удалось оправдать двоих членов семьи Удовиченко – отца и сына. Теперь рассмотрим еще один возможный вариант. Если это Маргарита Игоревна грохнула соперницу, то куда она могла спрятать пистолет? Ну, тут выбор большой. Выбросила в Волгу – это раз. Как говорится, дело сделано и концы в воду. Могла спрятать у себя в магазине – это второй вариант, но, на мой взгляд, более сомнительный. Прятать в магазине оружие опасно: девочки-продавщицы в поисках какого-нибудь чайника могут перерыть все в подсобке и найти такую важную улику. А еще Маргарита могла поехать к родителям на дачу и закопать его где-нибудь, например под кустом смородины. Нет, лучше крыжовника. Или положить на чердак, где много всякого хлама. Причем съездить на дачу она могла без ведома матери, например, ночью, ведь у нее своя машина, и от расписания электричек она не зависит. Поэтому Серафима Аркадьевна сейчас с чистой совестью заявляет, что к ней на дачу никто не наведывался… А еще мадам Удовиченко могла бросить пистолет в какой-нибудь колодец: вон их сколько в городе с открытыми люками! И в этом случае оружие не найдут еще очень долго: как известно, слесари-ремонтники в эти колодцы заглядывают довольно редко.
Да-а, много чего могла Маргарита Игоревна, но вот вопрос: сделала ли она это? Рассказ продавщицы Даши говорит не в ее пользу. Девушка утверждает, что в седьмом часу она хватилась своей хозяйки, но та куда-то странным образом подевалась. Туалет был заперт изнутри, а вторая продавщица, Маша, находилась в это время в торговом зале. Значит, в нем могла запереться только хозяйка магазина, выйти через запасной ход в подъезд, оттуда на улицу, сесть в машину и приехать к дому Карины. Впрочем, почему могла? Похоже, именно так она и сделала, ведь соседка Любовь Григорьевна видела ее, прячущуюся за овощным ларьком. Она даже точно описала ее одежду – светлый плащ и пестрая косынка. Именно так и одевается мадам Удовиченко. И еще соседка сказала, что женщина была на машине. Это тоже подтверждает версию, что именно Маргарита была в тот день возле дома Карины, наблюдала за подъездом и, как только увидела, что ее сын вышел от девушки, тут же вошла в подъезд, позвонила в квартиру и, как только ей открыли, ворвалась в нее. Соседка видела только мелькнувший край одежды, а потом дверь захлопнулась.
