Эборианин кивнул и ждал ответа вождя. У Мартена перехватило дыхание от волнения, а Кросвелл нервно поглаживал непривычно гладкую верхнюю губу.
Вождь открыл рот, судорожно вздохнул, сделал какое-то движение в сторону и рухнул на землю.
Это был неожиданный поворот в событиях, и никакими правилами он не предусматривался. Вождь не вставал, может быть, это было церемониальное падение, но в то же время дыхание его, казалось, было затруднено, как будто он был в глубоком обмороке.
При таких обстоятельствах группа Контакта вынуждена была вернуться на корабль и ожидать дальнейших событий.
Через полчаса дюреллянин подошел к кораблю, переговорил с Чедкой, опасливо косясь на землян, и немедленно удалился.
— Что он сообщил? — спросил Кросвелл.
— Вождь Морери приносит извинения за свой обморок, — перевел Чедка, — он сказал, это было непростительно.
— Ax! — воскликнул Мартен. — Да ведь этот обморок может нам помочь. Поскольку он был вызван независящими от нас обстоятельствами, дюрелляне сделают все, чтобы искупить свою невежливость.
— Нет, — сказал Чедка.
— Что нет?
— Не независящими, — ответил эборианин, укладываясь и начиная засыпать.
Мартен тряс лингвиста, не давая ему уснуть:
— Что еще сказал вождь? Каким образом на его обморок повлияли мы?
Чедка широко зевнул.
— Вождь был очень смущен. В его лицо дул ветер из вашего рта; он терпел так долго, как мог, но невыносимый запах…
— Мое дыхание, — спросил Мартен, — мое дыхание уложило его?
Чедка кивнул, неожиданно хихикнул и заснул. Пришел вечер, и долгие тусклые сумерки Дюрелла незаметно перешли в ночь. В селении сквозь окружающий лес мерцали и как бы подмигивали костры. В корабле огни не гасли до зари. Потом, когда взошло солнце, Чедка вышел из корабля и направился в поселок. Кросвелл задумчиво сидел за утренним кофе, Мартен искал что-то в корабельной аптечке.
— Я думаю, это всего лишь временное затруднение, — с надеждой в голосе сказал Кросвелл. — Такие мелочи всегда могут случиться. Помните один раз на Дингофорибе IV…
— Эти мелочи могут закрыть для нас планету навсегда, — ответил Мартен.
— Но как мог кто-нибудь предусмотреть…
— Я должен был предвидеть это, — сердито проворчал Мартен. — Ведь только потому, что наше дыхание нигде не производило такого эффекта… вот они!
Он с торжеством показал склянку с ярко-розовыми таблетками.
— Гарантируют абсолютную нейтральность дыхания даже гиены. Возьмите пару.
Кросвелл взял пилюли и спросил:
— Что дальше?
— Теперь мы подождем, пока… ага! Что он сказал? Чедка вошел в корабль, потирая глаза:
— Вождь приносит извинения за обморок.
— Это мы знаем, — ответил Мартен, — что еще?
— Он приглашает вас в селение Ланнит, когда вам будет удобно. Вождь считает, этот инцидент не может разрушить дружеские связи между двумя благородными народами, любящими мир.
Мартен с облегчением вздохнул. Он откашлялся и немного нерешительно спросил:
— Вы сказали ему, что в дальнейшем… гмм… наше дыхание станет лучше…
— Я заверил его, это будет исправлено, — сказал Чедка, — хотя меня это никогда не тревожило.
— Прекрасно, прекрасно. Мы отправимся в селение немедленно. Может, вы тоже возьмете эти таблетки?
— Нет ничего плохого в моем дыхании. — с вежливой настойчивостью сказал эборианин. И они сразу же отправились в селение Ланнит.
— Когда имеешь дело с примитивно-пастушескими племенами, нужно, гласит инструкция, как можно больше употреблять простых, но величественных, символических жестов — это наиболее им понятно. Образность! Четкие и убедительные параллели! Немного слов и побольше жестов!
По мере того как они подходили к селению, перед Мартеном все более ясно вырисовывался естественный и глубоко символичный план предстоящей встречи. Дюрелляне ждали их на краю поселка, неподалеку от маленького каменного моста, перекинувшегося через высохший поток.
Мартен остановился на середине моста и некоторое время с сияющей улыбкой взирал на дюреллян. Когда он заметил, что некоторые из них вздрогнули и повернули обратно, он быстро погасил улыбку, вспомнив свои собственные указания относительно лицевых мускулов. Потом после продолжительной паузы Мартен начал речь.
— Господи, твоя воля! Что это еще? — воскликнул Кросвелл, внезапно остановившись перед мостом.
Громким голосом Мартен возвещал:
— Пусть этот мост послужит символом прочной цепи, которая свяжет вашу прекрасную планету… — Кросвелл что-то кричал ему, но Мартен ничего не мог понять; дюрелляне не двигались.
— Сойдите с моста! — заорал Кросвелл.
Но прежде чем Мартен успел сделать хоть одно движение, каменная глыба под ним осела и с грохотом рухнула в сухое ложе потока.
— Самая проклятая чертовщина, которую я когда-либо видел, — сказал Кросвелл, помогая ему встать на ноги. — Как только вы возвысила свой голос, мост стал дрожать. Симпатичная такая дрожь!
Теперь Мартен понял, почему дюрелляне говорили шепотом. Он с трудом встал на ноги, охнул и снова сел.
— Что случилось? — спросил Кросвелл.
— Я, кажется, вывихнул ногу, — с болезненной гримасой сказал Мартен.
Вождь Морери подошел к ним с группой человек в двадцать и, произнеся краткую речь, преподнес Мартену резной посох из полированного черного дерева.
— Благодарю, — молвил Мартен, вставая и осторожно опираясь на посох.
— Что сказал вождь? — спросил он у Чедка.
— Вождь сказал, мосту было лишь около ста лет, и он в хорошем состоянии, — перевел Чедка. — Он приносит извинения за то, что его подданные не сделали мост более прочным.
— Гм-м…
— И еще вождь сказал, что вы, наверное, неудачливый человек.
— Может, он и прав, — подумал Мартен. Или земляне были такой уже неудачливой расой. Несмотря на все их добрые намерения, планета за планетой либо боялась их, либо ненавидела, либо завидовала им — и все это, в основном, из-за неблагоприятных первых впечатлений. Впрочем, здесь, кажется, был еще шанс — ну что они еще могли натворить?
Принужденно улыбнувшись, но тут же быстро исправив эту ошибку, Мартен, прихрамывая, вошел в селение Ланнит вместе с Морери.
В техническом отношении дюрелльская цивилизация была на низком уровне: ограниченное использование колеса и рычага, зачаточные знания планиметрии и значительные астрономические познания. Но в эстетическом отношении дюрелляне были исключительно высокоразвиты. Искусство находилось на очень высоком уровне. Особенно искусны дюрелляне были в резьбе по дереву. Даже простые хижины украшались большими барельефами-панно, превосходно задуманными и исполненными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
