— Он нас раскусил…
— Он раскусил тебя. И это не значит, что надо отключать людей и вляпываться в дерьмо.
Как будто уравновешивая состояние недавнего стресса, на меня снизошло идеальное спокойствие.
— Ты обещал штрафовать — вот и штрафуй. И избавь меня от выговоров! — невозмутимо ответствовала я, тоже переходя на «ты» с его подачи.
— Штрафовать… Ты провалила все дело! — громким шепотом возмутился Лоутон, заталкивая вывалившуюся ногу Таранского в кабинку и прикрывая дверцу.
— Хрена ли?! Никто не видел! И вообще, мистер, мы долго еще будем торчать в этом заведении? Нас неправильно поймут! Точнее — меня!
Лоутон поглядел напоследок на кабинку, набитую тушей Жорика, так, словно пытался запечатлеть в памяти ее дорогие черты, и в знак согласия с моим доводом двинулся к выходу. Но все же добавил:
— Тебя, я думаю, и так неправильно поймут…
— Если достанут! — я со значительным видом поиграла бровями и улыбнулась.
Американец не стал больше спорить. Мы вышли к нашей прокатной машине за углом, на стоянке.
— Наигрался? — издевательски поддела я.
Дик не отреагировал на мой тон, сел в машину, сдал назад, и мы покинули автостоянку.
— Так… Все переносится на завтра. В казино Адлера, — проговорил он спустя какое-то время.
— В Адлере паршивенькое казино, и посетители там нищие…
— Это не твоя забота! И если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное, клянусь покойной прабабушкой, я сдам тебя властям! Поняла?
Больше в автомобиле мы не разговаривали. Вряд ли Таранский станет поднимать шум: не в его интересах. Но в то сочинское казино, Лоутон прав, мне в этом облике отныне путь заказан…
Я разделась в своем номере, прыгнула в постель и задернула на себя простыню. Тут постучал Дик:
— Разреши? Нам нужно переговорить, Фанни…
Хм! Он еще ни разу не называл меня Фанни… Что за новости? И тон смягчил. Нет, не спорю: изредка с ним можно общаться как с человеком — пока не начинает страдать манией величия.
— Заходи, переговорим.
Он сел в кресло подле кровати. Я улеглась, опершись головой на руку, а локтем этой руки — на подушку.
— Послушай, а как ты перевоплощаешься обратно? — ни с того, ни с сего задал вопрос Лоутон. — То есть, я подумал… Тебя ведь я тогда усыпил внезапно… Это происходит вследствие потери сознания?
— Нет.
— Тогда — как?
— Когда миссия образа окончена. Или в результате смерти. Не аннигиляционной, разумеется… А с чего это тебя вдруг стало интересовать?
Он опустил глаза. Подумал. Наконец продолжил:
— Это удобная штука. Хочу предложить тебе выход: ты достанешь для меня этот твой эликсир — и мы в расчете. И не нужно больше рисковать в казино…
— Я не могу достать для тебя эликсир. По крайней мере, здесь. Я не вожу его с собой. Мне нужно вернуться в…
Дик перебил.
— Да, и еще. Насчет Москвы…
Мне показалось, что эликсир не особенно интересовал его — так, разве что, для завязки разговора.
— Фанни, твой отец в опасности.
Я похолодела вся — от пальцев на ногах до макушки, а что-то острое и ледяное кольнуло под дых. Он не шутил, и я распознала это сразу.
— Откуда ты знаешь?
— Однажды, он сказал тебе такую фразу: «Мужчинам, Фи, со времен Адама требуется какой-то стимул, чтобы осознать очевидное. Лишь надкусив роковое яблоко, первочеловек понял, насколько красива его Ева. А когда уже натворишь запретное, тогда жалеешь. Но это лучше, чем жалеть о несделанном»…
С каждым словом Дика я ощущала, как слабеет моя челюсть, а мысли в голове стали похожими на смерч. Эти слова отец говорил мне давным-давно, с глазу на глаз. В таком месте, где подслушать нас не могли.
— Кто ты? Папа? Ты?
Лоутон чуть удивленно взглянул на меня, потом в глазах мелькнуло понимание моего вопроса:
— Нет, Фанни.
— Тебя послал мой отец? — настаивала я, ухватив его за руку.
— Можно сказать и так, — Дик вздрогнул, будто от боли, а потом осторожно, но твердо высвободился. — Он сейчас в Москве, в очень нехорошей ситуации. Ты можешь ему помочь.
— А ты две недели морочил мне голову?! Сволочь! Что с отцом?
Американец прикрыл глаза:
— Фанни, не кричи, пожалуйста. Завтра я расскажу тебе, зачем были нужны эти две недели. Если бы я сказал раньше, это повредило бы Алану. Смотри сама.
Он включил голографический проектор. Я увидела папу, стоящего возле окна в незнакомой мне комнате.
— Фи, я сообщил Дику то, что знаем мы с тобой, и только мы с тобой. Это чтобы ты поверила ему, если даже не узнаешь. Положись на этого человека. Большего я сказать не могу. Но если ты отвернешься, мы погибли. Прости, я сам виноват во всем…
Голограмма погасла. Дик тут же отправил диск в «молекулярку».
— Что я должна сделать? Отвернись, я оденусь!
Но американец настойчиво придержал меня в постели:
— Не сегодня. Сейчас ты примешь снотворное и ляжешь спать. А завтра мы вылетим в Москву и сделаем все, что нужно. Для начала — заедем к твоей подруге Полине Буш-Яновской. Дальнейшее узнаем от нее. Информация в целях безопасности разбита на части, и всего не знает никто, кроме Алана.
— Да не смогу я спать!
— Со снотворным — сможешь.
— Кто ты такой? Откуда узнал отца? — я приглядывалась к нему в полутьме.
Дик казался больным. Больным не понарошку.
— Спокойной ночи! — с трудом поднявшись со стула, он положил на столик у изголовья маленькую пилюлю. — Выпей и спи.
Щелкнула блокировка.
Черт возьми, какое тут спать? Уснуть самостоятельно? Чушь!
Американец не солгал. Папа затеял какую-то игру, это на него похоже. Но какое отношение к нему имеет Лоутон, которому я должна (и, кажется, действительно могу) довериться? Что ж, остается только рассчитывать, что Дик не обманул и расскажет мне обо всем завтра.
Немного колеблясь, я посмотрела на столик, взяла пилюлю, проглотила и сама не заметила, как отключилась…
* * *
…Проснувшись утром, Фанни нашла на столике возле кровати свой паспорт с вложенными в него тысячными купюрами — полностью выигрыш Кармезана в «Серпентуме», билет на самолет в Москву и записку от руки: «Действуй самостоятельно!».
Дика в номере не было. Билет был оформлен на имя Ф.-Е.Паллады.
Он говорил, что еще одной частью информации обладает Полина Буш-Яновская, и поначалу хотел сопроводить Фаину к ней. Но, видимо, изменил планы, решив больше не рисковать.
Значит, надо ехать к Буш-Яновской. На мужчин полагаться нельзя.
Утвердившись в своем мнении, Фанни стала одеваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
