отдалённо напоминающий мне голос Джозефа.
Элрой вдруг впервые за весь разговор перестал на меня смотреть и перевёл взгляд на почти докуренную сигарету.
– Знаешь, меня всегда интересовали такие вопросы, как зачем я родился? Какое моё предназначение? С какой целью я пришёл в этот мир? Кем я буду? Когда я был младше, я смотрел на окружающий мир и восхищался им. Столько людей нашли себя, столько людей определили для себя место в этом гигантском мире или хотя бы попытались это сделать. Кто-то стал врачом, кто-то директором, кто-то военным. А кто-то так и остался ничем, очередной мелкой тварью, ничтожеством. А кто я? Меня всегда раздражали люди, которые лучше меня, а порой это раздражение даже доходило до реальной ненависти. Ведь в чём-то эти люди стали лучше меня, в чём-то ведь проявились или же просто подстроились под общую гребёнку общества. И тогда из этого всего возникает вопрос: что самое главное в этой жизни? Кто-то скажет, что любовь, кто-то – семья, кто-то – родители. Но, на мой взгляд, самое главное – это деньги. Без денег ты ничто, ты никто, ты ничтожен. Но и тут возникает вопрос: как их сделать? Как их умножить во много-много раз? Теперь я знаю, как это сделать, но раньше этого никак не понимал: смотрел тогда на успешных сверстников и питался ненавистью. Да, звучит глупо, но это факт, это боль. Больно, когда понимаешь, что тот или иной человек может позволить больше, чем ты, имеет больше возможностей, чем у тебя. Больно, когда в то время пока ты каждое утро ходишь в школу, читаешь книги и получаешь знания, которое никому не нужны, этот успешный сверстник практикуется на бизнесах родителей, получает опыт, ездит отдыхать, гуляет, и тем самым двигается всё выше и выше! А ты падаешь всё ниже и ниже. Обидно, не так ли? Но есть и плюсы: ненависть даёт тебе силу, ты становишься жёстче, сильнее морально и физически. Однако если учитывать всё это, то кто я? Очередная ничтожная блоха или некто, кто стоит выше морально задавленного поганого общества? «Тварь я дрожащая или право имею?»3
Я невольно задумалась над его словами, отмечая его недюжинный ум, что всегда восхищало меня в людях. А кто я? Я настолько привыкла сдерживать свои эмоции, чувства, что порой мне казалось, что их просто у меня не было. Сдержать свой гнев, сдержать свою доброту, сдержать свою любовь – я лишалась чувств, как тучи лишались своей воды. Когда-то, в какой-то момент из своей жизни, который я, видимо, не помнила, я закрылась от всех, никого не подпускала, чтобы не испытывать боль, о которой была наслышана. Но вот ирония, боль – это, пожалуй, единственное, что я ощущала. Моральную или физическую? И то и другое.
Забавно, не так ли?
Я пыталась казаться не той, кем являлась. Но я привыкла. И мне вроде как нормально. Но не совсем. Хотя, зачем я вру? Я устала. Устала быть той, кем по факту и не являлась. Но проблема в том, что я уже и не знала, кто я. И не узнаю, если дальше продолжу притворяться. Но как перестать? Как просто взять и вспомнить, что я такое? Почему жизнь настолько сложна? Или, может, просто я её так усложнила для себя? Не первый день я задавала себе эти вопросы. А новый день всё не приносил мне ответа, но очередной порцией разочарований лился на меня, как кислотный дождь. А надо всего лишь как-то перестать себя настраивать на плохое, перестать сдерживать свои эмоции, открыться жизни… Если я сделаю это, то перестану ли быть куклой, обрету ли чувства? Кто знал.
А боль… никогда не уйдет.
– Слишком откровенно себя ведёшь рядом с таким малознакомым человеком, как я, – мой взгляд встретился с лисьими глазами Элроя.
– О, я тебя знаю. И совершенно не боюсь того, если ты узнаешь какую-либо мою слабость.
– Почему? – с лёгким удивлением спросила я.
Его улыбка – оскал дьявола. Притягательная, заманчивая, лживо добрая, искренне тёмная, коварная, наглая. Он весь был острым, словно состоял из всех тех косточек, по которым каждое утро разгуливал сатана и, смачно причмокивая губами, завтракал очередным грешником. Ад расстилался перед ним, как кровавый борщ, что бурлил на костре в чёрном лесу. Слышишь? Это смех чёрта смешивался с криками мучеников, рассекал жаркий воздух и затихал в черноте трещин, щелей и углов. А что там, что?
Т-е-м-н-о-т-а.
Она сопровождала Элроя, как слуги сопровождали своего короля, и медленно впитывались в меня – голос, слова, взгляд, мимолётные прикосновения, улыбки.
И я совершенно не была против этого.
– Поверь, мне самому интересно знать, есть ли у меня хоть какая-нибудь слабость, – молодой человек тщательно гасил окурок об пепельницу. – Давай поиграем в одну чудесную игру? Правила просты: я найду твою слабость, а ты мою.
– А потом друг другу расскажем? – я даже не заметила, как заинтересовалась его идеей.
– Если это будет иметь смысл. Не так ли, жестокая леди?
Я улыбнулась ему в ответ – как дьяволица, что задумала собственную игру и сделала уже первый шаг пешкой. Шахматная доска только начинала сотрясаться от новых ходов тех, кто не огласил ни правила игры, ни свои намерения. Да и зачем, когда всё в этом мире двигало недоверием и ложью?
– Да, почему бы и нет? – я залпом допила содержимое стакана и, попросив налить чего-нибудь покрепче, повернулась к своему соседу лицом. – Ты так и не сказал мне, что за работа у тебя для меня.
– Мне нужен телохранитель, – Элрой вновь изучал меня острым взглядом. – Нужен человек, который не предаст меня и не станет выдавать кому-либо из моих врагов, а их, поверь мне, очень много. Я занимаюсь некоторой незаконной деятельностью. Знаешь, зазываю на свою сторону различные криминальные банды не только нашего города, но и многих других, нанимаю убийц, чтобы те убили мешающих на моём пути людей, продаю наркотики, в том числе и «сыворотку равнодушия», хотя это и не наркотик.
– Откуда ты его берёшь? – настороженно спросила я, попивая уже не пиво, а вино, которое только что принесли.
– Тайны на то и тайны, чтобы не раскрываться, – хихикнул он. – Скажу лишь то, что я против этой «сыворотки», но зато она приносит много денег.
– И продаёшь таким, как Ричи?
– Да, именно так, Делора, – повторив свою фразу, вновь согласился парень. – Но ей я не продаю. Она уже работает на меня.
– Тоже твоим телохранителем? – на свой вопрос я получила утвердительный кивок. – Но она же никому не
