Сашка говорил сбивчиво, запинаясь на каждом слове. Никогда еще стыд так не сушил ему губы, не перехватывал горло. Но надо было отвести от себя всякие подозрения, чтоб «профессор» потом даже на минутку не подумал, будто к гибели его рыбок он имеет какое-то отношение, и Сашка бормотал эти слова, не отрывая глаз от пятнышка на скатерти.
А старому Кожару даже в голову не приходило усомниться в Сашкиной искренности: волнуется парнишка, а что ж тут удивительного? Разве легко ему было прийти к этому решению? Привык Сергей Ермолаевич верить людям и не желал расставаться с этой привычкой.
— Это мы потом решим, дорогой ты мой, — улыбнулся он. — Ты ведь талантливый человек, я тебе это уже не раз говорил! Да хочешь — мы завтра же на завод сходим. На токаря выучишься, на карусельщика, на револьверщика… Я тебя к такому мастеру поставлю — не рабочим, художником станешь. Ах, Сашка, Сашка, если б ты знал, как я рад за тебя!..
Сергей Ермолаевич махнул рукой, в глазах у него что-то подозрительно блеснуло, и он вышел на кухню, сердито постукивая палкой.
И тогда у Сашки словно что-то оборвалось внутри. На какое-то мгновение ему показалось, что в комнате стало темно, и в этой темноте он вдруг увидел дядю Васю. «Чего медлишь? — прохрипел дядя Вася. — Струсил?..» И Сашка подошел к большому аквариуму. Приподнял непослушными пальцами стекло и сыпнул в дальний угол порошка, звякнув флаконом о край рамы. Потом — во второй аквариум, в третий…
Барбусам вытряс уже остатки.
Тяжело опустился на стул и зажмурился так, что перед глазами закружила разноцветная метель. Про себя прошептал: «Все!» — и спрятал в карман страшный пузырек.
И снова комната Кожара заполнилась мягким светом, и сам Сергей Ермолаевич стоял в дверном проеме, щурясь от дыма, который вился из трубки, и его короткие сильные пальцы цепко лежали на набалдашнике палки.
— Хорошие у вас барбусы, Сергей Ермолаевич, — сказал Сашка и не узнал своего голоса. — Такие яркие расцветки…
— Хорошие, — довольно согласился Сергей Ермолаевич и подошел к маленькому аквариуму. — Все время живым циклопом кормлю. За десять километров ездить приходится, в бывшие глиняные карьеры. Ты ведь тоже туда ездишь? Тяжеловато, конечно, да жалко малышей на сухой корм садить. А вообще-то не подходящее это время — осень, чтоб рыбок отсаживать… Весной надо…
Он еще что-то хотел рассказать про своих барбусов, но Сашка заторопился домой. Ему вдруг показалось, что рыбки начнут дохнуть вот сейчас, прямо у них на глазах. Он отчетливо почувствовал, как уже растворяется в воде, захватывая все новые и новые слои, страшная отрава и скалярии, данюшки, жемчужные, фонарики жмутся по углам аквариумов, прячутся в самые густые заросли водорослей, жабрами, каждой чешуйкой ощущая надвигающуюся беду. Не уйти им от нее, не спрятаться: включен моторчик, пузырьки воздуха перемешивают воду, порошок не изменит ни цвета ее, ни запаха, и никто не придет рыбкам на помощь, пока не погаснут на них все краски и серой невесомой пеной не опадут они на дно.
Мина замедленного действия, приготовленная дядей Васей, установлена, и ничто в мире не сможет сейчас предотвратить взрыва.
Сергей Ермолаевич не отпускал Сашку, уговаривал еще посидеть, но тот пробормотал, что забыл включить неонам подогреватель, набросил куртку и выбежал на улицу.
Подмораживало. Холодный ветер гремел жестью на крышах. Желтыми прямоугольниками светились окна, полосы света лежали на тротуаре. Пробежав несколько кварталов, Сашка увидел водопроводный колодец. Он вытащил из кармана флакончик и, оглянувшись, с облегчением бросил его в приоткрытый люк. Где-то в глубине глухо булькнуло. Теперь уже «профессор» не сможет схватить его за руку, сунуть под нос проклятый флакончик, вызвать по телефону милицию. Дело сделано.
«Кардиналы и барбусы суматранусы у него хорошие были, мне бы их…» — подумал Сашка о рыбках Сергея Ермолаевича. Подумал — «были» и вдруг почувствовал, что его тошнит. Тошнота подступала волнами, и Сашка стоял, припав к дереву, и, задыхаясь, мотал головой.
— Такой молодой, а нализался как свинья, — укоризненно сказала какая-то старушка, проходившая мимо.
«Хуже, бабушка, — подумал Сашка, вытирая рот рукавом своей щегольской куртки. — Хуже, бабушка, не нализался — убил!»
И ему впервые за долгие годы захотелось заплакать.
Тринадцать по ЦельсиюС вечера ничто не предвещало мороза — ни серый туман, заткавший небо так плотно, что не разглядеть было ни одной звезды, ни шорох подтаявшего льда в водосточных трубах, ни липкие снежинки, медленно сползавшие по окнам. В аквариуме было двадцать шесть градусов тепла, неярко, но ровно горела в рефлекторе лампочка, освещая водоросли, в мутноватой воде весело сновали мальки.
Перед тем как лечь спать, Юрка долго любовался рыбками. Крошечные, они шныряли по всему аквариуму, охотясь среди водорослей за невидимыми инфузориями. Вырастить их теперь совсем не трудно, самые трудные три дня остались позади. Скоро рыбок можно начать кормить сухим кормом, промытой простоквашей, яичным желтком и перестать дрожать от страха, хватит инфузорий или нет. А если удастся намыть на озере хоть немного циклопов — ну, тогда вообще нечего волноваться, тогда мальки будут расти как на дрожжах, Юрка перестанет так часто поглядывать на термометр, а мама — ворчать, что из-за этих мальков электросчетчик вертится, как сумасшедший.
Весело подмигнув рыбкам, Юрка пожелал им спокойной ночи и юркнул в постель. Но прежде чем заснуть, он долго ворочался, бормотал что-то, улыбался. Интересно, хоть парочку неонов даст ему Сашка или нет? Если даже не даст, непременно надо будет купить, сколько б ни стоили. Без неонов и аквариум не аквариум. А барбусов суматранусов он возьмет целую стайку, вон у Сергея Ермолаевича в аквариуме стайка, так это ж загляденье. Не то что две штучки, их даже сразу и не заметишь.
Так думал Юрка, и у него замирало сердце, когда он представлял, как соберет денег, купит огромный аквариум и запустит туда рыб. Он соберет рыб всех пород, какие только есть в городе, и они будут весело плавать в зарослях японской сагиттарии, людвигии и криптокорины. А для хищников — акар и меек, для бойцовых петушков и макроподов он заведет отдельный аквариум: это только зеленые новички пускают вместе всех рыб без разбора, и они калечат и убивают друг друга, а он не новичок. Ну не такой знаток, как Сашка Король, но уже и не новичок.
Наконец Юрка задремал, затем вскочил и снова подбежал к аквариуму, чтоб в последний раз глянуть на термометр и на рыбок. Все было в порядке, и уж теперь он заснул крепко и спокойно.
Он спал, и ему даже во сне не снилось, что вскоре после полуночи в его рефлекторе, сухо щелкнув, перегорела лампочка. Жалко обвисли ее тоненькие волоски, и свет погас. Несколько минут лампочка была еще теплой, потом остыла.
А в это самое время вместе с лютым студеным ветром на город обрушился мороз. Обрушился, как разбойник, без всякого предупреждения, и сонные улицы сдались на милость победителя. Ледяной крупой просеялся на землю туман, в синем небе насмешливо засияли холодные звезды — мол, чья взяла?! Свинцовыми наростами застыл в водосточных трубах талый лед, и прозрачные дорожки косо расчертили окна.
Мороз и ветер ожесточенно набросились на дома. Но люди даже не почувствовали этой свирепой атаки. Люди спали, и волнами шло в квартиры тепло от батарей парового отопления, и только чуть-чуть свежее стал воздух, вот и все. Но если бы знал Юрка про это «чуть-чуть», он не сомкнул бы глаз до утра, он мгновенно ввинтил бы в рефлектор другую лампочку, но ведь кто может угадать, когда перегорит в ней такой надежный вольфрамовый волосок…
Сквозь щели в окне потянуло стужей в Юркин аквариум. Он был маленький, аквариум, в котором жили мальки, и в этом-то была вся беда: озера всегда замерзают медленнее, чем лужицы. Лужица что — дохнул студеный ветер, вот и нет ее, зазвенела под ногами тоненькими осколками прозрачного льда, а озеро — и земля от мороза зазвенит, а оно все ворочается в берегах, неохотно, неторопливо расставаясь с накопленным за лето теплом.
Метались мальки-закорючки по всему аквариуму, но только самые сильные смогли опуститься ко дну, остальные повисли на стеклах, на растениях, замерли.
Еще можно было спасти часть рыбок, ввинтить новую лампочку, но мальчишка спал крепким сном, и снился ему далекий и знойный остров Суматра, и барбусы, которых он бесплатно раздавал на Кисловке. А красный столбик в термометре медленно полз вниз…
Юрка проснулся от нестерпимо яркого света, широким потоком плеснувшего в комнату: мама отдернула на окне портьеру. Все последнее время он просыпался в сумерках — по утрам за окном качался туман, и вместо солнца, едва открыв глаза, мальчик видел неясный глазок лампочки на стенке аквариума, похожий на яичный желток на сковородке. Куда ей, этой маленькой лампочке, было тягаться с солнцем! Вот появилось оно — желтое, отполированное морозом, протянуло в комнату свои лучи-щупальца, и Юрка мгновенно вскочил на ноги. Разве улежишь, если свет аж глаза режет.
