старого забора, и смотрела, как тянутся по улице телеги северян. Запряженные холеными лошадьми и груженые богатым скарбом, они уносили из Нерки последние остатки нехитрой местной роскоши и надежды на лучшую жизнь.
Жизнь за последнее время сильно поменялась.
Владыка Тарх устроил очередную охоту на северных язычников. Назревала буря, и первые дыхания ее ветров пришли в земли Райлы, некогда гордой, а нынче тихой и покорной. Карательные отряды Куттанского владыки двинулись со стороны Города-Солнце на запад, чтобы заранее припугнуть недовольных и в зародыше подавить возможные бунты. Следом за солдатами должны были прийти адепты Бога-Солнце, но пока они собирались и раздумывали, кому отправляться в бедную неуютную Райлу, их опередили пронырливые последователи Эвгая…
Караван тек.
Одна из телег встала возле дома Кереда-охотника. Тот вышел, оглядел недовольно беженцев. С облучка ему навстречу соскочил дородный безбородый мужчина и, красноречиво звякая кошельком, попросил принести шкуры и соленое мясо.
— Дорого возьму, — недоверчиво буркнул Керед-охотник.
— Не пугай, деньги есть.
Пока они говорили, Лили обошла телегу с противоположной от соседа стороны и позвала девушку, что сидела на вещах. Старая знакомая, Элла, с которой неплохо общались в детстве да разошлись из-за нелюбви отца Лили к северянам, радостно махнула рукой.
— Уезжаете? — с завистью спросила Лили.
— Ага. От Эвгаевых псов житься нет, вот и уходим обратно на север. Там хоть холодно, зато никто в душу не лезет со своими гнилыми порядками, — поделилась Элла, убирая в чехол нож, которым, коротая только начатый путь, резала из деревяшки ложку. — А то, ишь, придумали! Девицам в поле не работать, оружия и инструмента в руки не брать портов не носить и простоволосыми не ходить!
Она тряхнула гривой черных волос, обрезанных чуть ниже лопаток. Местные нерковские такого себе пока не позволяли. Лили же в тайне решила, что тоже однажды обязательно обрежет ненавистную косу. Прежде всего потому, что за эту густую рыжую косу при первой встрече похвалил ее Нерин Март.
Лили сжала кулаки.
— Собраться бы всей Неркой, да вытурить Эвгаевых псов с нашей земли.
— Не вытуришь их, — покачала головой Элла. — Они, что крысы. Одних переловишь, другие придут. Пока их где-то кормят, будут только плодиться.
— Кто ж их кормит?
— Владыки и война, — хмуро произнесла Элла. Подумав немного, кивнула на место рядом с собой. — Поехали на север, там тебе будет лучше. Ты наша по духу.
— На север… — Лили растерялась и обрадовалась одновременно. — Сейчас не могу. Если родители увидят — развернут. Я вас ночью нагоню. Коня отцовского с конюшни сведу и нагоню.
— Давай. Это твой шанс, не упусти его, — сказала Элла.
* * *
Лили покинула деревню, когда на окрестные поля и леса опустилась теплая летняя ночь. Лошадь шагала тихо, словно вступив с беглянкой в сговор. В заброшенном сарае на окраине Нерки шуршали ночные зверьки. Они умолкли, когда девушка проехала мимо.
За деревней, в поле, что тянулось к леску, за которым начинался тракт, Лили поехала рысью, радуясь внезапной воле и ночной прохладе.
Уходить из дома было отрадно и одновременно удручающе. Родители слишком сильно приучили, прирастили ее к себе. Всякий раз внушая дочке, что она живет неверно и решения принимает не те, они почти лишили ее веры в собственные правоту. Теперь Лили обходилась одним упрямством, хоть некоторые и считали, что на одном упрямстве далеко не уедешь.
Но Лили уехала!
Когда она, ликующая, влетела в перелесок, со стороны тракта к ней свернули всадники. Их было пятеро. Подъехали, окружили.
— А вот и невестушка моя встречать нас подоспела, — подал голос один из них.
Бурый капюшон слетел с лохматой головы предводителя всадников.
Лили вздрогнула.
На нее высокомерно и жадно смотрел Нерин Март. Его лицо, потрепанное непогодой и битвами, стало еще неприятнее. Март и прежде не блистал элегантностью, а теперь и вовсе стал пугать — выглядел сущим головорезом с большой дороги. Что-то подсказывало Лили, что впечатление это недалеко от истины.
— Славная девка, — рыкнул один из спутников жениха, квадратный, рыжебородый детина. — Может, поделишься ягодкой с товарищами?
Он слюняво причмокнул губами и подмигнул Лили бесцветным глазом. Девушка поежилась, судорожно тиская в руках поводья. Что делать? Попробовать сбежать? Вряд ли получится. Ее лошадь — обычная деревенская работяжка. У Мартовых спутников кони побыстрее будут.
— Ты губу-то не раскатывай, Брон, — по-волчьи оскалился на рыжего Нерин. — Она моя невеста, а не какая-нибудь продажная девка. Моя она. Ясно? Так что не пялься, не про твою честь. У нас скоро свадьба, там, глядишь, среди подружек ее и себе сочную бабенку приглядишь. — Он подхватил под уздцы коня Лили. — Поспешим в Нерку. Жрать хочу после долгой дороги.
Лили бросила тоскливый взгляд на мелькающий за деревьями тракт и склонила голову к лошадиной гриве, чтобы никто не увидел подступивших к глазам слез.
* * *
Дома про побег Лили быстро забыли.
Никто из родителей не воспринял ночное исчезновение дочери всерьез. Отец пожурил, мать похмурилась, после чего их всецело поглотило неожиданное прибытие Нерина Марта. Его встречали, как короля. Лили подумалось, что даже матери Йона, сиятельной Хати-Иханне, не выражали в этом доме столь искренней радости по поводу приезда.
А Нерину Марту и его головорезам обрадовались, как родным.
Лот и его жена метали на стол разносолы, шутили, улыбались.
Даже драгоценную бочку вина, припрятанную на черный день, выкатили из подполья.
Лили злилась, но поделать ничего не могла. Три года она жила относительно спокойно, как хотела: общалась со сверстницами, даже с Эллой-северянкой, от которой старательно отваживали ее отец и мать, или сбегала на Пустошь, где учила древний язык и читала книги, в основном, тот самый, подаренный Табитой, Некрономикон. Лили унесла его из дома и оставила под присмотром костяного зверька…
Зверек приходил к ней каждый раз, когда она по веревочной лестнице спускалась в библиотеку. И, кажется, радовался. Лили привыкла к странному существу и переживала, если страж книг, вдруг, по каким-то причинам не появлялся.
И вот теперь, с возвращением Нерина Марта, беззаботная жизнь должна была подойти к концу.
