как куница, спрыгнула к нему из-под потолка.
— Я испек пирог с мясом и овощами. Ты не пришла ужинать. — Йон протянул девушке завернутый в белую тряпицу кусок. — Это тебе. Так почему ты не пришла?
— Наказана была, но теперь уже неважно. Твоя матушка-хати замолвила за меня словечко. Спасибо ей.
— Она справедливая, — кивнул парень. Потом спросил осторожно: — Почему ты злилась на меня при нашей первой встрече?
Лили вздохнула.
— Не на тебя. Просто подругу мою недавно… убили…
— Убили? — Взгляд Йона стал напряженным. — Что случилось?
И Лили рассказала ему.
Не собиралась, но рот сам раскрылся и выпустил слова. Сразу стало легче. Боль вытекала из груди и уходила сквозь половицы куда-то в подполье. Почему она прежде не говорила ни с кем? Потому что не с кем… Мать и отец не хотели слушать, а у сверстников про убийство Тарховой жены болтать было не принято — слишком скользкая и страшная тема. Разбойники, погубившие богатый кортеж, до сих пор бродили где-то в окрестных лесах.
Йон выслушал, ни разу не перебив, потом сказал с сопереживанием:
— Попрошу нашу стражу прочесать окрестности. Разбойники рядом с мирными людьми — так нельзя.
Лили мысленно согласилась. Действительно, так нельзя! Совершенно нельзя, чтобы спокойнехонько и по-хозяйски где-то рядом бродили нелюди, лишившие ее Табиты. Лили бы своими руками их придушила, но их наверняка больше. Они наверняка сильнее, как бы ни больно было это признавать. А значит, Табита пока остается неотомщенной. Мысли об этом смердят в голове, как гнилая рана, от них не избавиться, к ним не привыкнуть.
С ними невозможно жить.
— Эй, ты в порядке? — Йон отвлек ее от грустных мыслей. — Что-то еще тебя беспокоит?
Лили взглянула на него, натягивая подобие улыбки на тонкие губы:
— Нет.
После этого она подумала, что, вообще, Йон хороший.
Хороший…
…но он никогда не заменит ей Табиту. И все же можно попробовать с ним подружится.
Она спросила:
— Ты книги любишь?
— Наверное, — пожал плечами собеседник.
Глаза у него были голубые, как у северной собаки, а черты лица прекрасные, почти что неземные… И пальцы тонкие, длинные.
— Ты колдовать умеешь?
— Немного. Могу теперь воду из глубин земли призывать и ручьи разворачивать.
* * *
Время шло.
Все ближе было Солнцестояние. Лили постепенно привыкла и к Йону, и к его матери, и к их охранникам.
Вся охрана госпожи Иханны состояла из людей. Это совершенно точно были люди, но глупый упрямый Каллум, соседский средний сын, утверждал, что старый Грэм и его ребята никто иные, как хенке. Потому что у хати в охране всегда бывают только хенке, а иначе никак!
Все с глупым Каллумом спорили — ну, какие ж они хенке? У хенке полузвериные морды и вроде как шерсть под одеждой, а тут…
Лили тогда просто спросила напрямую у Йона, он посмеялся, и сказал, что вся охрана Иханны из людей.
— …потому что матушка хенке не терпит.
В тот же день Лили подумала-подумала, и решилась. Поведала Йону про тайного зверя, но с одним условием.
Сказала:
— Я тебе кое-что покажу, но только это «кое-что» надо будет сначала из глины водой вымыть. Попробуешь?
— Попробую, — послушно кивнул Йон.
— Не испугаешься? — сурово прищурилась Лили.
— Не испугаюсь.
Они пошли к реке сначала через поле, а потом сквозь трепетанье осинника.
Солнце нещадно пекло шею и плечи. У самой воды бродила чья-то лошадь. Лили попыталась поймать ее, но лишь поскользнулась на глине и разбила в кровь оба локтя о попавшийся под руку камень.
— Больно? — участливо спросил Йон, а потом сложил ладони ковшиком, и в них непонятно откуда собралась вода. — Давай промоем.
— Давай, — кивнула Лили. Под ноги стекла перемешанная с кровью глина. Красные нити поползли по прибрежной мокроте. — Спасибо. Почти не болит. А реку вон туда направить сможешь?
Она показала на обваленную кручу.
— Эту? — Йон взглянул на быстрое движение темных вод. — Нет. Эта река слишком большая. Могу другую, маленькую.
— Тут нет маленькой.
— Есть. Под землей.
В толще почвы вправду отыскалась река. Тонкая, но сильная. Она вышла на зов и размыла глину.
Зверя под верхним слоем не было — он провалился ниже. Лишь после долгих стараний Йона все же показал самый кончик золотой морды. Лили прикоснулась к холодному носу, ощущая, что зверь тревожится и в тревоге этой все предвидит, все ждет какой-то рассвет.
Какой именно — неясно.
Зверь и прежде о нем говорил. О рассвете.
И называл его Эо.
А рассветы летом ранние, скорые, в особенности перед Солнцестоянием. Тогда и вовсе ночи нет. Солнце уходит к западному горизонту, переползает от него на восточный небесный край и вскоре снова предстает во всем сиянии…
Луч отразился в испуганном взгляде Йона. Юноша недоверчиво изучил задранный звериный нос. Спросил, наконец:
— Кто он?
— Мой зверь, — ответила Лили.
Йон еще больше насторожился.
— Не хиси ли он, случаем?
— Нет, — заявила Лили и уверенно мотнула головой, хотя, кто такой «хиси», представляла весьма смутно. — Он из Рассвета. Рассветный зверь, понимаешь?
Да, именно так она и решила называть свою находку — «Рассветный зверь».
— Откуда ты знаешь? — не унимался Йон.
— Говорю с ним. Он мне сам рассказал про Рассвет. Он называет его «Эо». Он говорит, что люди его тоже видели, но другими глазами. И даже то, что было раньше, они видели.
— Раньше Рассвета? — уточнил Йон.
— Да.
— А что, по мнению твоего зверя, было раньше Рассвета?
— Драконьи Царства и Эпоха Средней Жизни.
Йон поежился.
— Звучит как-то жутко.
— А по мне, так здорово звучит! — не согласилась Лили…
Они вернулись домой поздно, усталые и грязные.
По возвращению Лили подумала, что Йон как-то не слишком
