Я остановился у деревянной двери в конце зала и только собрался постучать, как она сама открылась мне навстречу. За ней оказался бледный молодой человек немногим старше меня, только в строгом костюме, при галстуке, ботинках на тонкой подошве и в очках. Он деланно-вежливо улыбнулся мне, уточнил, я ли племянник господина, оплатившего ячейку с указанным мной номером, и предложил последовать в хранилище.
Мы спустились по лестнице на четыре пролета вниз, потом долго шли по коридору мимо металлических дверей. Было так тихо, что я слышал, как бьется мое сердце и как поскрипывают при каждом шаге ботинки банковского служащего, идущего на полшага впереди меня. Я волновался как никогда в жизни, ведь, по сути, я соврал им и вдруг решил, что эта тайна вот-вот откроется. Но мы шли дальше, ничего ужасного не происходило, коридор сделал поворот – и перед нами оказалась еще одна дверь, мощнее и толще тех, что мы миновали. Юноша приложил к датчику на стене белый кусок пластика, датчик замигал зеленым, а дверь открылась неожиданно легко.
За ней оказалась решетка из толстых, в половину моей руки, прутьев, за решеткой нас ждал охранник. Он простыми ключами открыл замок, и я следом за юношей вступил в хранилище. Пока мой провожатый расписывался в каком-то журнале, я оглядывался по сторонам. Помещение было довольно большим и очень светлым, лампы, не мигая, освещали каждый его уголок. А еще здесь было холодно и пахло мокрым камнем. Пол был выложен обычной белой плиткой, но она глушила звуки и дальше мы двигались почти бесшумно.
Юноша шел впереди меня, а поворачивая, убеждался, что я иду следом. Мы двигались вдоль рядов с бесчисленными ячейками, узкие плоские ящики были плотно закрыты, на каждом темнело табло и ряд кнопок. Поворот, второй, третий – юноша останавливается и указывает мне на третью сверху ячейку в крайнем ряду.
– Надо ввести код. Если вы ошибетесь, ячейка не откроется. У вас две попытки, – предупредил он.
Я услышал позади негромкие звуки и обернулся: неподалеку, на таком расстоянии, чтобы не видеть, что именно я набираю, но достаточном, чтобы держать меня под контролем, стоял охранник. Мощный верзила в черной форме и бронежилете поверх нее делал вид, что ему неинтересно, но глаз с меня не сводил. Я подошел к ячейке и набрал ряд цифр.
Раздался тихий короткий писк, цифры на табло из красных сделались зелеными, а дверца ящика распахнулась сама собой. Я потянулся к ней, чтобы открыть пошире, но юноша жестом остановил меня:
– Подождите, это только полдела. Вы набрали код, он верный, но есть еще слово, и вы должны сказать мне его.
«Слово? – едва не выкрикнул я. – Какое слово?» Я даже предположить не мог, о чем говорит этот мальчишка в строгом костюме, говорит и любезно улыбается при этом. Слово… Черт, что это может значить, какое слово он имеет в виду? Имя владельца, может быть?
– Моего дядю звали Билл, – сказал я. Молодой человек кивнул:
– Верно, все так. Но в бумагах, которые ваш дядюшка оформил в нашем банке, указано еще и особое слово, которое должен назвать любой, кто пожелает вскрыть ячейку. Должно быть, он называл вам это слово, а вы подзабыли… Надо вспомнить, иначе я буду вынужден попросить вас покинуть хранилище.
Охранник подошел на шаг ближе и теперь уже откровенно глазел на меня. Я демонстративно отвернулся, смотрел поверх головы юноши в стену и соображал. «Он называл вам это слово…». Может, и называл, а может, и нет. Слово, слово… что это может быть?.. Название вещи, города, предмета, книги, кличка животного или просто взятый наобум набор букв…
– У нас не так много времени, – сказал молодой человек, а охранник переместился еще ближе ко мне. Я сделал вид, что все в порядке, тяжело вздохнул и сказал:
– Мой дядюшка недавно скончался, и мне… трудно припоминать некоторые вещи, что связаны с ним. Мне бы следовало принести вам свидетельство о смерти, но я не думал, что оно понадобится…
– Нет, нет, – прервал меня юноша, – в этом нет никакой необходимости. Нужно слово, только слово, всего одно, и вы получите содержимое этой ячейки в свое распоряжение. Вспоминайте, только предупреждаю вас: у меня полно другой работы.
Охранник остался на своем месте, я повернулся к ячейке спиной и принялся разглядывать напольное покрытие. Обычная плитка, белая, идеально чистая, на ней даже следов не остается. Следов… Как не осталось у меня в памяти ничего, что говорил мне Билл. Шифр он мне назвал, уже умирая, значит, и слово было сказано или до того, или сразу после. И я стал вспоминать, вспоминать все подробности того дня, когда мы с матерью лишились крова. Я даже глаза прикрыл и снова видел перед собой лежащего на полу Билла, чувствовал запах гари, слышал выстрелы и крики. Дым, грохот, опасность близкого взрыва, отблески огня на лице у Билла и матери, которая подбежала к нам. «О чем это вы?» – нет, не то, не то. Я даже головой помотал, но это слабо помогло. Юноша деликатно кашлянул, охранник голоса не подавал, но я чувствовал устремленный на себя взгляд. Еще немного – и они выкинут меня отсюда на улицу, а там меня уже ждут, а я должен добраться до Тэйлора. И добраться не с пустыми руками, иначе он мне не поверит. Карта, карта… Может, слово – это карта? Нет, слишком просто. А что тогда, что?
Я открыл глаза и теперь смотрел перед собой, мне даже казалось, что я чувствую, как истекает мое время, слышал, как включился обратный отсчет. Девять, восемь, семь…
Меня сегодня прикончат, если я не добуду эту карту: Тэйлору я не нужен, Сильверу тоже, меня ждут только недобитые бандиты, жаль, что я не перестрелял тогда их всех. Впрочем, двух или трех я все-таки прикончил, мать тоже постаралась, но наших усилий не хватило. Мать.
Она тоже стреляла по налетчикам и была рядом с нами, когда Билл говорил последние слова. «Тереза – красивое имя. Мою племянницу тоже зовут Тереза. Запомни, ее тоже зовут Тереза»…
Тереза…
Терять мне было нечего, в любом случае я рано или поздно выйду отсюда, из-под защиты надежных стен, так какая разница, что я скажу сейчас? Если слово неверное, то карту не получит никто, ибо никто его не знает, раз ячейку еще не вскрывали. Карта останется здесь навсегда, а я вернусь к матери, если переживу грядущую ночь, вернусь нищим, таким же, каким и ушел.
Терять мне было нечего, и я сказал, глядя на блестевшие под лампами очки банкира:
– Тереза. Другого слова я не знаю.
Юноша моментально убрался в сторону, обошел меня по длинной дуге, даже отвернулся, охранник потопал обратно к решетке. И я остался один. Распахнул приоткрытую дверцу ячейки, выдвинул на себя тонкостенный металлический ящик и, едва не задохнувшись от любопытства, заглянул внутрь. На дне ящика лежал узкий пластиковый футляр для очков, зеленый с золотым тиснением на крышке и по бокам. Я открыл его. Внутри лежал старый высохший рыбий скелет с головой и обломанными острыми плавниками. Больше в ячейке ничего не было.
