У него не двигались колеса. Увидев незнакомца, ребенок замер. Борисов улыбнулся ему.
— Не работает? — сочувственно спросил он.
— Не лаботает, — ответил мальчик.
— Давай его сюда, — наклонился к паровозику полковник, — я постараюсь его починить.
— Нет, — сказал ребенок, заслоняя свою игрушку.
— Почему? — удивился Борисов.
— Папа сказал, что сам починит. Приедет и починит, — убежденно сказал ребенок, глядя в глаза незнакомцу. Из другой комнаты появилась миловидная женщина лет тридцати. Она была в очках, придававших ее лицу какое-то детское выражение.
— Славик, иди играй в другой комнате, — строго сказала она и, уже обращаясь к полковнику, предложила: — Проходите в комнату.
Полковник прошел в столовую. Обычная комната. Типовая мебель. Чуть больше обычного книг. Он сел на стул, стоявший у стола.
Женщина села рядом.
— Что случилось? — спокойно спросила она. Но было видно, что спокойствие дается ей с трудом.
— Пока ничего. Я приехал с вами просто поговорить.
— Не нужно меня обманывать, — сказала женщина, — я все знаю. И про смерть Кости Буркалова, и про ранение подполковника Ваганова, и про моего мужа — майора Сизова.
Я все знаю.
— Интересно, что вам рассказали? — пожал плечами Борисов. — Я пока еще ничего не знаю.
— Мне все рассказали.
— Может, вы и мне расскажете, что именно вам рассказали? Я не представился, извините.
Полковник Борисов из особого отдела.
— Да, — кивнула жена, — мне все сообщили. Он сбежал вместе с террористами.
— Кто вам сказал такую глупость?
— Люди говорят…
— Глупости говорят, сплетни всякие, а вы слушаете. Светлана Владимировна, это все пока не установлено. Мы ничего точно не знаем.
На месте нападения на колонну действительно не найдено тело майора Сизова. Ни убитого, ни раненого. Но мы не исходим из худшего.
Может, он еще жив и просто захвачен террористами. Пока мы ведем его поиски.
— Я знала, — сказала вдруг женщина, — я знала, что все так и будет.
— Что вы имеете в виду? — опешил Борисов.
— В последнее время у нас не ладилось — Все как-то наперекосяк пошло. У меня ведь в Воронеже хорошая работа была, меня завучем сделали, на директора выдвинуть хотели. А он решил переводиться в эту проклятую лабораторию. Я его столько отговаривала. Ну вот и отговорила.
Она сняла очки и вдруг, наклонившись над столом, громко заголосила, словно теперь наконец осознавая, что именно произошло. Вбежала испуганная дочка, пытавшаяся успокоить мать. Появился со своим паровозиком маленький Славик.
— Не нужно, — старался успокоить ее Борисов, — не нужно пугать детей.
— Да-да, конечно, — сказала она, торопливо надевая очки, — извините, извините меня.
Девочка принесла стакан воды, и мать залпом выпила воду, оставив стакан на столе.
— Скажите, пожалуйста, Светлана Владимировна, не появились ли в последнее время у вашего мужа новые друзья? — спросил Борисов.
— Нет, — удивилась она, — он только с Костей Буркаловым очень подружился. Но мы ведь здесь вместе живем, соседи были. — Она так и сказала это в прошедшем времени. Словно исчезновение ее мужа и гибель капитана Буркалова развели две эти семьи по разные стороны баррикад.
— Я не имею в виду — с работы. Может, у него в Москве появились какие-то новые друзья, знакомые? — уточнял Борисов.
— Нет, — покачала головой женщина, — может, и были, но я не знаю. Он ведь никогда мне про свою службу не рассказывал. Отшучивался все, говорил: нельзя, мол, рассказывать, государственная тайна. Нет, никого из его друзей я не знала.
— Вы не замечали ничего необычного за последние несколько дней? — настаивал Борисов. — Извините, что я спрашиваю. Но, может, кто-то звонил к вам домой или приходил?
Может, ему угрожали или он был чем-то расстроен?
— Никто не звонил и не приходил. Просто настроение в последние дни у него было не особенно хорошее. Не знаю, что на меня нашло, но мы все время спорили. Я ведь не хотела из Воронежа уезжать. И здесь несколько месяцев без работы была, пока не взяли в начальные классы. А я ведь преподаватель истории, могу так и квалификацию свою потерять. Впрочем, какое это сейчас имеет значение!
— Для нас имеет значение все, — возразил Борисов. — Попытайтесь вспомнить, как именно сегодня утром он уходил на работу.
— А я этого не знаю, — улыбнулась сквозь слезы женщина, — он еще вчера с вечера со мной попрощался. Уехал сегодня утром на работу в пять часов. Мы все еще спали. Он обычно сам готовил себе завтрак и уезжал. Сегодня ведь воскресенье, дочке в школу не надо. Да и у меня выходной. Поэтому его никто и не провожал.
— Ясно, — поднялся Борисов. Он понял, что ничего больше узнать не удастся. — Извините за беспокойство, Светлана Владимировна.
Он уже выходил из квартиры, когда она робко дотронулась до его плеча.
— Извините. Как вы думаете, он… он… еще живой? — Она нервничала, кусая губы от волнения. В этот момент к ней подбежал маленький Славик со своим паровозиком. Борисов, увидев ребенка, наклонился к нему.
— А паровозик твой все равно нужно починить, — сказал он на прощание и, уже обращаясь к несчастной женщине, добавил: — Не могу сказать ничего определенного, но думаю, что живой.
— Он их предал? — задала тогда второй вопрос супруга Сизова, уже более твердым и решительным голосом. Борисов вздохнул. Потом неожиданно спросил:
— Сколько лет вы женаты, Светлана Владимировна?
— Одиннадцать, — не поняла, почему он спрашивает, женщина.
— За столько лет вы наверняка узнали его лучше меня. Как вы думаете, он мог предать своих товарищей? — И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, он повернулся и начал спускаться по лестнице. И тогда сверху раздался ее громкий голос.
— Нет! — кричала она. — Вы слышите меня? Нет!
Борисов вышел во двор, прошел к своему автомобилю. Там его уже ждал Кругов.
— Просили вам передать, — сказал он, — одного раненого террориста нашли в больнице.
Его привезли туда собственные товарищи. А нам приказано срочно приехать в министерство и доложить обо всем генералу Лодынину. Террористы уже выдвинули свои условия.
— Не дадут спокойно работать, — разочарованно сказал Борисов, — заедем сначала в больницу, а уже потом отправимся еще раз на ковер.
Москва. 12 часов 45 минут
Они подъехали к этому дому несколько минут назад. Все было спокойно. Но Седой, остановивший автомобиль в пятидесяти метрах от дома, спокойно курил, словно проверяя еще раз свои собственные нервы и состояние своих предполагаемых наблюдателей. Даже сидевшая рядом Карина, нервно посмотрев на него несколько раз, наконец не выдержала и, достав собственные сигареты, прикурила, щелкнув своей зажигалкой.
— Ты можешь свести с ума кого угодно, — нервно сказала она. — Зачем ты здесь остановился?
— Проверяю, — спокойно ответил он, — если в доме засада, мы бы это давно заметили.
— Ты не доверяешь Косте? Там ведь и твой Леший.
— Я же тебе говорил, — сказал он, не глядя на нее, — в нашем1 деле нельзя никому доверять. Это единственное правило, при котором можно остаться в живых. Никогда и никому не доверять.
Она выбросила свою сигарету в окно.
— Иногда я так тебя ненавижу! Так и хочется разбить твою наглую физиономию!
— Да? — На этот раз он повернул голову к ней. — Тогда почему ты помешала Лосю выстрелить в меня?
— Это разные вещи, — хладнокровно парировала Карина, — я ведь не говорила, что получу удовольствие от твоей смерти. Я говорила, что получу удовольствие от твоего убийства. А это разные вещи.
— Действительно, разные. — Он докурил свою сигарету и потянулся к ключу. Автомобиль въехал во двор старинного обшарпанного дома, очевидно, некогда служившего складом и конторой для одного из московских купцов, чье имя затерялось в потоке истории. Дом был двухэтажный, просторный. Как самое важное преимущество — имел несколько дверей, выходящих в разные стороны. И высокий каменный забор вокруг дома, не позволявший любопытным видеть, что именно делается во дворе.
Правда, ворот здесь никогда не было, и автомобили въезжали во двор, минуя большую лужу рядом со входом, непонятно почему никогда не просыхающую даже в очень жаркие дни. Во дворе уже стояло несколько автомобилей. Они, были ближе к забору, и их нельзя было увидеть с улицы. Заметив стоявшие машины, Седой кивнул головой и первым пошел в дом. Женщина шла следом за ним. Стучаться ему не пришлось. Дверь открыли сразу. Очевидно, из дома следили за каждой приехавшей машиной.
Может, поэтому эта большая лужа никогда не просыхала, так как, чтобы въехать во двор, нужно было чуть притормозить автомобиль перед въездом и сделаться идеальной мишенью для возможного наблюдателя, спрятавшегося в доме.
Стоявший за дверью человек молча кивнул Седому. Они были знакомы, и лишних слов не требовалось. На Карину этот наблюдатель посмотрел особенно выразительно, но не посмел ничего сказать. Седой и его спутница прошли дальше. В большой комнате за столом сидели франтоватый Константин в галстуке и пожилой представительный мужчина лет пятидесяти в крупных роговых очках, мордастый, с тяжелым подбородком и густой копной хорошо причесанных волос.
