и уже несколько дней в коме. Терминальная почечная недостаточность.
Подожду её здесь, а потом отправимся дальше. Летать вместе – оно всегда веселее.
За́ мужем
Алла Войская
Иллюстрации Марии Давидович
Мы ехали к Васиному двоюродному брату на шашлыки – это была своеобразная инициация. Я уже познакомилась с его родителями, с тётей, с сестрой, теперь вот брат – меня постепенно принимали в семью.
Воскресный вагон метро был полупустым, но мы всё равно сели в углу, чтобы побыть вдвоем. Вася всё пытался укусить меня за ухо, но я, смеясь, уворачивалась и пряталась у него на груди.
– Вообще-то вампиры кусают за шею, а когда покушаешься на другие части тела, то это уже каннибализм!
– А я чуть-чуть! Это же не считается? Нельзя же быть чуть-чуть каннибалом? – он поцеловал меня в мочку уха, и я громко засмеялась.
– This is Sokol… Осторожно, двери закрываются, следующая станция…
В вагон вбежал косматый мужчина с репейником в волосах – оборки его плаща застряли в закрывшихся дверях. Он недовольно бормотал, пытаясь вырвать застрявший кусок плаща. Двери снова раскрылись – он поправил на себе плащ и прошёл к центру вагона, чтобы осмотреться. Поезд тронулся. Меня терзали смутные подозрения, что он сядет прямо напротив. Так и вышло.
Мужчина раскладывал по всему сиденью ашановские пакеты с тряпками, смотря в нашу сторону из-под заплывших век. Я положила голову Васе на плечо и закрыла глаза. Не провоцировать, не реагировать, не подавать виду.
– Слышь, это «Беломорская»?
Я открыла глаза. Бомж выжидающе смотрел на Васю, который крепко держал меня за плечо.
– Нет, ещё станций пять или четыре, – спокойно ответил он.
– Спасибо… Ну, разбуди, как на «Беломорскую» приедем, – бомж смахнул на пол пакеты и лег на сиденье.
– Мы вообще-то до «Речного» едем и только следующая – «Беломорская».
– А… Да? Ладно. Прости… – бомж приподнялся на сидении и виновато посмотрел на свои тряпки. – Это… А ты где служил?
– Да нигде, военка в универе только.
– А. Извини… – бомж снова разложил вокруг себя пакеты, валявшиеся на полу – сквозь прозрачный полиэтилен виднелись разноцветные лоскуты. – Девушка у тебя красивая. Долгих лет жизни и шестерых детей! – он лег прямо на пакеты и закрыл лицо плащом.
– Шестерых? А не много ли? – я опустила Васину руку со своего плеча и начала водить пальцами по его ладони. – У тебя такая длинная линия жизни… А шестеро детей тебе её порядком сократят.
– Вообще-то говорят, что дети – цветы жизни. Потом, правда, добавляют, что на могиле родителей, – мы засмеялись. – Двое, не больше – мы же всё-таки современные люди. Мальчика и девочку. Но первого мальчика, конечно, – наследника.
– Как получится! Это в игре Sims, чтобы родился мальчик нужно есть побольше яблок, а в жизни с этим сложнее…
Бомж напротив давно спал среди ашановских пакетов, и мы вышли на нужной станции.
* * *
У Васиного брата был алабай по кличке Бомбер. Бомбер сидел у самого забора на цепи, в вольере, огороженном сеткой. И стоило кому-то пройти мимо, как Бомбер бросался на сетку, вцепляясь зубами в проволоку.
– Слушай, а это нормально вообще – всегда держать собаку на цепи? Ему же свободы хочется, по участку там погулять или в дом зайти.
– А ты посмотри на него, вон, какие клыки, – Вася вплотную подошёл к забору, и я инстинктивно сжала его руку, – я бы тоже побоялся держать такого на воле.
Вася нажал на дверной звонок – раздалась противная трель расстроенного колокольчика. Со двора шёл запах дыма и жареного мяса.
– Сейчас открою, уже на подходе! – у забора появился Васин брат Никита. Бомбер завизжал, совсем не по-собачьи, и бросился к нему через сетку. – Ну, что ты, мальчик, ну, что ты… А ну, сидеть, сидеть! – Никита вынул руку из кармана треников с двумя полосками и строго указал на пса пальцем. Бомбер послушно сел, растаскивая песок виляющим хвостом.
Никита открыл ворота, и мы прошли по мощёной дорожке на участок с аккуратным искусственным газоном, прудиком с невысокой фонтанной струей и небольшой теплицей. Я обернулась – Бомбер продолжал сидеть, размахивая обрубком хвоста. За пластмассовым столиком у мангала с кованой крышей сидел дедушка Васи и Никиты – дед Егор, ветеран ВОВ, контуженный на одно ухо. Мы с ним как-то оказались рядом на дне рождения у Васиной тети – он всё время просил меня о чём-то: то подложить ему ложку оливье, то подать бутербродик с икрой. Под поливалкой у цветочной клумбы в одних плавках стоял маленький мальчик – видимо, сын Никиты. Увидев нас, он убежал на крыльцо и скрылся в доме.
– Стесняется… Он у нас воспитанный – переоденется и придёт, – Никита подвинул стулья, приглашая нас за стол.
– Добрый день! – сказала я, садясь, деду Егору, но он молча жевал сушки зубными протезами и не обращал на нас внимания.
На столе, не покрытым скатертью, были только стаканы, пустые тарелки под шашлык, пачка маковых сушек, а также кола и бутылка виски.
– Jack Daniels? А ты, брат, живешь красиво! – Вася крутил в руках бутылку, рассматривая со всех сторон этикетку.
– А то! Так, вы пока посидите, а у меня тут шашлык уже на подходе – сейчас принесу, – Никита снял с мангала решетку с кусками свинины, раскрыл зажим и сгрёб шашлык в миску. – Айн момент!
Никита поставил на стол миску, полную мяса, – от крупных кусков свинины ещё пахло дымком. Дед Егор выгреб из кармана пиджака сушки и засунул их обратно в пачку. Из дома вышел сын Никиты в джинсовых шортах и майке с машинками из фильма «Тачки», тихо поздоровался и сел рядом с отцом.
– Всё, налетайте! В большой семье ртом не щёлкай! – Никита положил себе на тарелку верхний – самый большой и сочный кусок.
– А кетчуп будет? – спросил сын Никиты, скребя вилкой по пустой тарелке.
– Жень, маму позовёшь – будет, – Никита кивнул в сторону дома – и Женя молча ушёл из-за стола.
– А я думала, она на работе, – шепнула я Васе.
– Нет, у них ребенок маленький. Я не рассказывал? Анечка, дочка, шесть месяцев. Всё время, понимаешь, отнимает, – Вася аккуратно разрезал свинину на маленькие кусочки и клал их один за одним в рот.
– Эй, – меня дёрнул за рукав дед Егор так, что я вздрогнула, – подай мне кусок мяса! – он мог бы сам положить себе шашлыка, если бы протянул руку.
– Вам какой: этот сверху поменьше или тот, снизу, побольше,
