среди революционеров…
Они хорошо понимали друг друга: каждый в своём лагере находился как бы на особом острове среди недоброжелателей, и, чтобы выжить, им приходилось действовать хитро и осторожно. В тайной игре полицейских и революционеров они стали союзниками, и этот союз помогал им выжить.
Они были открыты друг другу и честны, насколько возможно. Конечно, нередко Азеф и хитрил, пропуская иную информацию, но на то у него были свои соображения. Любой промах стоил бы ему жизни, в то время как полковнику жандармов наказанием могли быть лишь отставка или отстранение от должности.
Азеф просил Герасимова передать его просьбу Столыпину. Он излагал её по-житейски просто:
— Прежнее руководство обещало мне в случае провала пенсию и устройство на одном из глухих заводов Урала, чтобы я смог сносно существовать…
— Вы не должны особенно полагаться на них, так как Департамент полиции не имеет привычки выполнять свои обязательства, — откровенно ответил Герасимов.
Наверняка свои слова он Столыпину не повторял, но то, что говорил Азеф, передавал в точности.
— Тогда ответьте мне честно, — наступал Азеф. — Вы бы сдержали своё слово по отношению ко мне?
— Я всегда его держу. Что касается вашей персоны, то сделаю всё возможное, чтобы ваш труд по моему ведомству был высоко оплачен.
— Спасибо за откровенность.
— Дам вам ценный совет. Начните копить деньги на чёрный день. Я вам повышу в ближайшее время жалованье до тысячи рублей в месяц. Такой суммы, заверяю вас, не получает у нас ни один агент.
— Если вы так любезны, — заметил Азеф, — то я прошу вас хранить моё завещание и, если со мной что-то случится, передать эти деньги моей жене.
— Разумное решение, — ответил Герасимов. — Ещё разумнее было бы не тратить вам своего жалованья. Откладывайте его, а живите на деньги, которые вам даёт партия.
Так же, как и денежные дела, они обговаривали все правила своей игры.
Каждая из сторон брала на себя определённые обязательства.
Герасимов говорил, что ему не нужна мелкая информация.
— О мелочах вы можете мне ничего не сообщать, — предупреждал он. — Я получаю это из других источников. Мне нужна от вас информация исключительно о людях и событиях главного значения — всё то, что делается в Центральном комитете партии, в её Совете, на съездах и конференциях, а равным образом в центре тех фракций Думы, которые близки социал-революционерам. Но учтите: ни один шаг не должен быть совершён без уведомления охранного отделения.
— Что я буду иметь взамен? — не скрывал своих интересов агент.
— Многое. Я обещаю вам, что все действия с нашей стороны в отношении организаций, к которым вы имеете отношение, будут предприняты только по согласованию с вами, а информация, доставленная вами, будет держаться в строжайшей тайне, чтобы предупредить возможность выдачи секретов кем-либо из чиновников департамента. Вас это устроит?
— Да, — коротко ответил Азеф.
После такого согласования он «работал» с большим усердием.
* * *
В отличие от своих предшественников и коллег Герасимов был врождённым мастером сыска. Он редко ошибался, потому что удачно продумывал все ходы акции, принимая во внимание даже мелкие на первый взгляд детали. Считал, что мелких деталей не бывает, что именно они приводят к провалу хорошо организованной операции.
Он давно уже не жил на казённой квартире в здании Охранного отделения, а снимал частные апартаменты, квартиру на Итальянской улице — две меблированные комнаты с отдельным входом у вдовы, владелицы прачечной. Ей представился коммивояжёром, объясняя тем свои постоянные отлучки. Конечно, настоящее своё имя он скрыл.
До этого у него был инцидент с хозяйкой, которая заподозрила неладное и донесла об этом в уголовную полицию. Герасимов заметил, что за его квартирой установлено наблюдение.
Он мог, конечно, снять подозрение одним звонком начальнику полиции, но не стал этого делать, чтобы сохранить свою тайну. Просто переменил квартиру и паспорт.
— Если тайну знает много лиц, то это уже не тайна, — согласился с Герасимовым Пётр Аркадьевич. — А эту квартиру сколько знает лиц?
— Вы, я и Азеф. Пока тайна ещё существует, — пошутил Герасимов.
Из воспоминаний А.В. Герасимова:
«На мою квартиру на Итальянской ежедневно приходил служитель из Охранного отделения, к которому я питал особое доверие. Он убирал квартиру, затапливал печку, готовил завтрак и будил меня. Кроме него эту мою квартиру знал только один человек — Азеф. Только этот последний бывал моим гостем. Встречались мы с ним регулярно раза два в неделю в заранее установленные часы и дни. Но он имел право, в особо важных случаях, приходить ко мне вне очереди — только предупредив меня заранее по телефону. Эти визиты иногда длились часами.
Обычно хозяйка ставила нам самовар, и мы, сидя в креслах, вели беседу. Мы говорили на самые разнообразные темы — не только о том, что непосредственно относилось к деятельности Азефа. Он был наблюдательный человек и хороший знаток людей. Меня каждый раз поражало и богатство его памяти, и умение понимать мотивы поведения самых разнокалиберных людей, и вообще способность быстро ориентироваться в самых сложных и запутанных обстановках. Достаточно было назвать имя какого-либо человека, имевшего отношение к революционному лагерю, чтобы Азеф дал о нём подробную справку.
Часто оказывалось, что он знает об интересующем меня лице всё: его прошлое и настоящее, его личную жизнь, его планы и намерения, честолюбив ли он, не чересчур ли хвастлив, его отношение к другим людям, друзьям и врагам. В своих рассказах и характеристиках он не был зложелателен по отношению к людям. Но видно было, что по-настоящему он мало кого уважает. И к тому же плохие и слабые черты людей он умел замечать легче и лучше, чем их хорошие черты.
Эти разговоры мне всегда много давали. Именно Азеф дал мне настоящее знание революционного подполья, особенно крупных его представителей».
Короткие каникулы Боевой организации эсеров закончились. Так как Дума и правительство не договорились и народных представителей распустили, то эсеры вновь вернулись к террору.
Во главе Боевой организации встал признанный в партии авторитет — Азеф. Она приступила к прежним делам — терактам.
Азеф быстро собрал организацию. Призвать старых членов её «под ружьё» было нетрудно — они обитали в Петербурге и Финляндии, ожидая, когда смогут приступить к работе. Набрали и новых добровольцев, мечтавших вступить в Боевую организацию. Настроение у революционеров было бодрое.
О своём новом назначении Азеф предупредил Герасимова. Тот своей радости не
