Не помню уже в какой день, возможно, одновременно с атакой нашей бригады, были атакованы и другие сильно поредевшие от непрерывных бомбежек противника соединения корпуса. Они не могли уже сдерживать натиск немецких свежих частей и в результате были окружены. Вместе с соединениями корпуса в окружении оказался командир корпуса генерал H. A. Гаген. Об этом мы узнали 10 сентября, когда вместо Гагена командиром корпуса был назначен генерал-майор C. B. Рогинский. В тот день бригада прикрывала смежные фланги двух дивизий — 294-й и 259-й.
11 сентября мы получили приказание начальника штаба корпуса полковника Кудрявцева вывести бригаду в село Килози для пополнения людьми. Выходили мы днем по узкому проходу, оставленному противником. Наш путь проходил по болотистой, усеянной кочками и буграми местности, которую противник держал под сильным обстрелом и бомбежками. В селе Килози находилась наша медсанрота, которая попала под удар вражеской авиации. Погибла фельдшер Быстрова, ранены были фельдшер Дорнова и начальник санслужбы бригады майор И. Д. Евсюков, которого я очень ценил за добросовестность и смелость. Со своим 19-летним адъютантом-фельдшером А. Д. Лузаном Евсюков часто по собственной инициативе посещал нас в боевых порядках. Его главной заботой был вынос раненых из боевых порядков частей бригады, что являлось делом тяжелейшим по условиям данной местности и боевой обстановки.
Получив 430 человек и пополнив два батальона, в которых теперь уже было по 300 бойцов в каждом, 16 сентября мы поступили в подчинение 6-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал генерал Алферов.
В тот же день я был представлен командующему 2-й ударной армией генералу Н. К. Клыкову. С густой проседью в волосах и откровенно уставшим видом, этот человек произвел на меня довольно странное впечатление и тем, как он со мной разговаривал, и своим абсолютно нереальным приказом: мне была поставлена задача овладеть рощей «Круглой» — самым крепким орешком во всей синявинской обороне!
Этот важнейший узел сопротивления немцев прикрывал подступы к Синявинским высотам, с которых прекрасно обозревалась вся впереди лежащая местность. Противник имел здесь в своей обороне несколько десятков орудий на прямой наводке, более ста пулеметных точек и несколько тысяч пехоты. В случае надобности оборонявшихся поддерживала основная масса артиллерии всей синявинской группы противника. Рощу «Круглая» оборонял 366-й полк 227-й пехотной дивизии, о котором много шумела фашистская пропаганда: за оборону рощи командиру полка Венглеру было присвоено звание полковника и пожалован Рыцарский крест.
Несколько наших дивизий вместе и порознь неоднократно и безуспешно штурмовали рощу, неся огромные потери. И вот теперь генерал Клыков поставил эту сверхзадачу перед слабенькой бригадой, в составе которой насчитывалось всего-то 600 бойцов. Он даже не обещал поддержать наши действия артиллерией, не говоря уже о танках, которые в полосе, данной нам для атаки противника, не могли бы действовать.
— Овладеете рощей «Круглая» — получите орден Красного Знамени, — сказал, прощаясь со мной, Клыков.
Я не ответил, мне не хотелось ему отвечать: мы дрались не за ордена, мы дрались за Ленинград, за освобождение ленинградцев от блокады. О наградах мы не думали.
Местность, на которой нам было приказано занять исходное положение для атаки, представляла собой голую, плоскую низину. Это было, по сути, торфяное болото, где до войны добывали торф. Низина изрезана широкими каналами, заполненными бурой водой. Каналы были вырыты параллельно роще «Круглая», т. е. поперек нашего наступления. Их было много, они располагались через каждые 50–60 м. Так как через них нельзя было ни перешагнуть, ни перепрыгнуть, каналы представляли собой серьезное препятствие для наступающих войск.
Ровная как стол местность хорошо просматривалась и простреливалась из рощи «Круглая» всеми видами огня. Каждый поднявшийся на ноги боец становился удобной мишенью для противника.
Хорошо зная местность, командир 6-го гвардейского корпуса генерал Алферов не ставил перед нами задачи наступать, поэтому ночью мы заняли исходное положение в этой торфяной жиже, а с утра вели наблюдение за противником, подыскивая цели для снайперов и нашей артиллерии. Пехота оказалась в тяжелейших условиях: бойцам приходилось лежать на сыром водянистом торфе в мокрой одежде и обуви, а стоило подняться на ноги, как противник скашивал пулеметной очередью. Выносить раненых можно было только ночью. У бойцов начали опухать ноги, и почти каждую ночь из боевых порядков выносили по 5–6 человек с гангреной.
Эта местность не была приспособлена для каких-либо боевых действий. Немцы, которые много месяцев оборонялись в роще «Круглая», ни разу, насколько мне было известно, не пытались занять эти торфяные болота. Наши войска там тоже не занимали оборону.
Мысль овладеть рощей «Круглая» с севера, да еще одной только пехотой без поддержки артиллерии и авиации, могла прийти в голову командиру, который реально не представлял себе положения войск на открытой болотистой местности.
Мы понимали, что вести боевые действия на этом участке не только невозможно, но просто бессмысленно. Я доложил об этом командиру 6-го гвардейского стрелкового корпуса генералу Алферову и получил следующий ответ: «Ведите активную оборону».
Надо было что-то делать, чтобы не давать покоя противнику. Мы нашли наблюдательный пункт, с которого просматривался отрезок дороги, где постоянно курсировали немецкие грузовики и повозки. С этого наблюдательного пункта наша артиллерия вела огонь по автотранспорту неприятеля. Кроме того, мы организовали разведывательные поиски противника с целью захвата «языка». Хотя разведка на этом участке сталкивалась с колоссальными трудностями, разведчикам все же удалось захватить «языка» — солдата 366-го пехотного полка 227-й пехотной дивизии.
Как-то навестил нас военный комиссар 6-го гвардейского корпуса (фамилию забыл). Вместе с комиссаром бригады Б. Луполовером мы пытались объяснить ему, что держать бригаду на этом болотистом участке нет никакого смысла, что потери наши по большей части вызваны тем, что солдаты находятся постоянно в холодной воде без движения. Мы просили его разобраться, за какую такую провинность нас загнали в это гиблое место. Комиссар корпуса постарался побыстрее уйти к себе на КП, так и не ответив на наши вопросы и ничего нам не пообещав. Однако вскоре нас сняли с места: видимо, мольбы наши дошли до начальства.
В конце сентября обстановка на Синявинском фронте для наших войск еще более осложнилась. Войска 8-й армии отходили с западного на восточный берег реки Черной. Тогда же нашу бригаду сняли с торфяного болота и перебросили для обороны участка в 1 км западнее населенного пункта Охраны. Через двое суток бригада перешла в район Апраксин Городок, где в 1,5 км от него заняла оборону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
