Отец Зейдена машет рукой в знак благодарности, и член совета продолжает.
— Перед нами Квин из дома Фаэля, обвиняемый в убийстве главы дома Манкои, нашего бывшего члена совета Ванграла. Квин, по его собственному признанию, признался в этом поступке.
Квин кивает один раз. Он стоит на центральной трибуне лицом к членам совета, спина прямая, голова высоко поднята. Его язык тела ни в малейшей степени не робок. Если бы это можно было выразить словами, это сказало бы, что ему наплевать на то, что думают эти люди, и если бы он мог снова убить отца Химены, он бы точно это сделал. Я могла бы смело встать за спиной человека с такой парой яиц.
— Тогда я не вижу причин, по которым мы не можем приступить к вынесению приговора, — говорит человек из дома Тари. — Все, кто выступает за смертную казнь, пожалуйста, проголосуйте.
При слове «казнь» я чуть ли не выталкиваю Химену с ее сидячего положения и поднимаю на ноги. Она спотыкается и ловит себя на том, что привлекает взгляды всех присутствующих в комнате. Она изящно прочищает горло, бросает на меня раздраженный взгляд, а затем подходит и встает впереди Квина.
— Мой лорд и уважаемые члены совета, я хочу просить о его жизни.
Новый член совета, сменивший отца Химены, усмехается. Его зеленая мантия дергается от резкого движения руки.
— Ты знаешь, что закон ясен в этих вопросах. Ты ничего не можешь сказать, что могло бы что-то изменить.
— Брат, — говорит Химена, — я…
— В этом зале суда кровные узы не признаются, — рявкает он. — Ты вызываешь беспристрастность, а это неприемлемо.
Химена физически слабеет от резкого тона своего брата. Ее голова опускается, отчего волосы падают на лицо, а плечи опускаются.
— Вы правы, советник Тиноз. Я просто хотела привлечь внимание совета к тому факту, что Квин спас меня от гнева моего отца, который привел бы к моей смерти. Конечно, учитывая сокращение числа наших женщин, можно было бы что-то сказать в пользу того, что Квин спас мне жизнь?
— Ложь, — шипит ее брат. — Ты очерняешь советника Ванграла своими ложными обвинениями.
Глава дома Тари наклоняется вперед в своем кресле, его желтая мантия сминается, когда он складывает руки.
— Законы, хотя и обновлены с учетом важности дравийских женщин, не перевешивают важность нашего лидера и членов совета. Поощрять людей убивать этих людей без серьезных последствий спровоцировало бы анархию, измену и другие многочисленные вещи. Не вздумай возвышаться над своим статусом, дочь Ванграла, дома Манкоев.
Голова Химены мотается из стороны в сторону, встречаясь взглядами с людьми перед ней. Она умоляюще протягивает руки, прежде чем опуститься на колени.
— Я ничего не прошу для себя, но я умоляю вас пощадить Квина.
— Чтобы ты могла вернуться к своему любовнику? — брат Химены, Тиноз, усмехается. — Это само по себе является преступлением, поскольку ваши отношения, очевидно, имели место, когда по контракту ты была частью гарема.
— Хотя вас и не судят, — говорит мужчина в желтом, — если вы будете настаивать на этом заявлении, вы также окажетесь перед судом.
Химена прикрывает рот рукой, и я предполагаю, что это для того, чтобы не расплакаться.
Когда я встаю, все взгляды устремляются на меня, но я игнорирую их всех и спокойно подхожу к ней. Затем я шепчу ей на ухо:
— Стой рядом с Квином и не говори ни единого слова, что бы ни случилось.
— Да, госпожа.
Химена делает, как я говорю, и, когда она становится у меня за спиной, я встречаюсь взглядами с членами совета.
Время шоу, сучки.
— Уважаемый совет, — начинаю я по-новарски, — на этот раз я хочу предложить вам свое решение вашей проблемы.
А потом я замолкаю и жду. И действительно, комнату наполняет бормотание, за которым следуют насмешки и ворчание. Первый, кто нападет на меня, из дома Манкоя. В этом нет ничего удивительного. Брат Химены заметно моложе всех остальных, и я рассчитываю на его неопытность.
И незрелость.
— Ты не имеешь права выступать в этом суде, — почти кричит Тиноз. — Но сказать, что у тебя есть ответ на проблему, которой не существует, — это проявление высокомерия, с которым нельзя мириться. Стража, уведите ее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вот дерьмо.
Я ожидала, что они возмутятся, но не выгонят меня физически из комнаты. Мой взгляд мечется вправо и влево, когда два инопланетных мужчины пробираются ко мне из углов комнаты, мечи на их бедрах покачиваются в такт их длинным шагам. Когда они оказываются в пяти футах от меня, они внезапно останавливаются. Выражение их удивления отражает мое собственное.
— Вы не прикоснетесь к человеческой женщине. — Зейден выходит вперед, вытянув руки ладонями к охранникам. — Я, например, хочу услышать, что она хочет сказать.
Охранники не сопротивляются дару Зейдена, но каждый из них заметно выдыхает, когда он выпускает их из своих объятий. Они отступают на свои прежние позиции, в то время как члены совета смотрят на меня свысока с возмущением и гневом. Только одинокая женщина, представляющая дом Фаэля, смотрит на меня с интересом. Я чувствую в ней потенциального союзника, так как Квин из ее дома.
Один есть, осталось пять.
— Мне ясно, что вы не можете интерпретировать свои законы, так как своим приговором вы как бы противоречите им, — говорю я.
— Каким образом? — спрашивает глава дома Каймар.
— Ваши архаичные законы защищают членов совета перед общественностью, я права? — спрашиваю я. Получив несколько кивков, я продолжаю. — Однако женщины превалируют над этой важностью из-за их сокращающейся численности, и все же вы не примете ее жизнь в расчет. Ни жизни ее ребенка, которого защищал Квин.
Я почти чувствую удивление Квина, узнавшего о своем нерожденном ребенке. Позади меня раздается какое-то шаркающее движение, и я предполагаю, что это Квин заключает Химену в свои объятия. Я хотела бы обернуться и увидеть этот драгоценный момент, но я не могу позволить себе потерять ход своих мыслей.
— Этот ребенок будет ублюдком, — говорит Тиноз, скривив губы. — Очевидно, что она зачала ребенка во время своего пребывания на службе в гареме.
— Это правда.
Я опускаю голову в знак признательности.
— И женщины не так важны, как члены совета, вот почему этот закон все еще существует, — говорит Тиноз, его тон выходит за рамки высокомерия.
Я перевожу взгляд на женщину-члена совета, наблюдая, как ее губы сжимаются, а в уголках глаз появляются морщинки, когда она смотрит на брата Химены.
Про себя я цитирую слова великого Кигана-Майкла Ки:
— Ты облажался, А-А-Рон.
— Если это правда, — говорю я, возвращая свой пристальный взгляд вперед, пригвоздив Тиноза, — Тогда ты нарушаешь свой собственный закон, поскольку ребенок Химены — мужчина. Квин защищал только то, что ваше общество ценит больше всего. Будущего члена совета. Малыш наверняка займет твое место, когда достигнет совершеннолетия, а тебя уже не будет в живых.
В комнате становится тихо, как в могиле. Затем Тиноз нарушает молчание.
— Но Квин все равно нарушил закон, переспав с ней, когда она была обещана принцу. Не говоря уже о том, что он не имеет на нее никаких прав или власти, поскольку он не ее муж.
— Он не нарушал закон, — возражаю я. — Квин — спаренный самец. Отдавая Химену на службу принцу, ты нарушил закон, защищающий его право на нее, женаты они или нет. И этот закон содержится в том же архаичном тексте, равном по силе закону, который защищает членов совета. Так что либо этот суд позволяет отдать женщину супруга на службу другому, вынуждая ее самца идти против закона, чтобы защитить ее, либо вы поддерживаете законы и его права, освобождая его от предполагаемой вины.
Бум! Гребаный микрофон падает вниз.
— Это абсурд! — кричит Тиноз.
— Ты забываешь одну важную деталь, заводчик, — говорит лидер, с интересом разглядывая меня. — Тебе еще предстоит доказать, что советник Ванграл на самом деле представлял опасность для своей дочери. Это только слухи от тебя, от нее и от осужденного убийцы.
