Из Москвы митрополит выехал в сопровождении смоленского епископа Михаила, однако в Переяславле Рязанском Пимена ждали еще пять епископов с «архимандрити, и игумени, и иноци», торжественно проводившие его до южных рязанских «пределов» в свите князя Олега Ивановича. Очевидно, речь шла не только о расхождениях между первоиерархом и московским князем, но и принятии стороны Пимена значительной частью епископата[454]. Тем показательней, что этот по существу поместный собор с немалыми полномочиями[455] имел место в Рязанском княжестве.
С этой точки зрения неординарным представляется способ движения и маршрут Пимена по владениям Олега Ивановича. Если бы речь шла об обычной поездке через рязанские земли, то для митрополита и его спутников не было никакой необходимости покидать суда у Перевитска и следовать пешком через Великое княжество Рязанское. Хорошо известный «донской путь» из Руси в Царьград предусматривал проезд по воде Москвой-рекой вниз по Оке, минуя и Перевитск, и Переяславль Рязанский, до впадения Прони, Пронею вверх по течению и далее на юго-запад по притоку Прони, Ранове, от верховьев которой до верховьев левого притока Дона, р. Воронеж, путешественников отделял только небольшой во́лок в 10–15 верст[456]. Тем не менее, Пимен выбрал сухопутный и несомненно более продолжительный по расстоянию и времени путь. Достаточно сказать, что путешествие митрополита от Москвы через владения Олега Ивановича до южных границ Рязани заняло целых две недели, в то время как почти тысячекилометровая поездка в судах, кстати, предоставленных Пимену рязанским князем, до устья Дона – всего три[457].
Независимо от того, какие разногласия разделяли в это время главу церкви и великого князя московского, рязанский князь явно держал сторону Пимена. В проведении церковной политики Олег Иванович придерживался, похоже, собственной, а не московской ориентации. При встрече Пимена в Перевитске присутствовал рязанский владыка, «Еремеи епископ гречин»[458], рукоположенный, как предполагается, в Царьграде митрополитом Киприаном[459], не принятым Дмитрием Ивановичем и вынужденно жившим вплоть до кончины великого князя в Киеве.
Что же касается политики Рязани в отношении Великого княжества Литовского, то если конец 80-х гг., совпавший с кончиной великого князя Дмитрия (1389), принес мир в московско-рязанские отношения, то именно в это время началась острая конфронтация Рязани и Литвы, едва ли не союзников еще десятилетием ранее. Объектом притязаний стал литовский Любутск, форпост Литвы на рязанском рубеже[460].
Когда Любутск стал литовским – неизвестно, но, как полагал М. К. Любавский, ранее крепость принадлежала Рязани[461]. На территории княжества, кстати, одновременно существовал, похоже, другой населенный пункт с таким же названием, Любутск, располагавшийся ниже по течению Оки, при впадении в нее Цны[462]. Так или иначе, но борьба за Любутск стала камнем преткновения в отношениях Рязани и Литвы. Как помним, литовская политика Рязани по докончанию 1381 г., если бы оно действовало после 1385 г., должна была определяться Москвой, однако инициатором конфликта выступила не Москва, а Рязань, причем отношения с Литвой переменились с мирных на военные в течение нескольких месяцев.
В ноябре 1393 г., под письменное поручительство Олега Ивановича королю Владиславу-Ягайло, был отпущен на свободу плененный Витовтом в ходе междоусобной борьбы, вспыхнувшей после кончины в 1377 г. великого князя Ольгерда, его сын, Дмитрий-Корибут[463]. Последний был зятем рязанского князя[464], и очевидно отношения Рязани и Литвы в этот момент еще носили мирный характер, позволявший Олегу Ивановичу выступать гарантом в такого рода переговорах.
Однако либо в исходе того же года, либо скорее в следующем, 1394 г. рязанские полки предприняли поход на литовский Любутск; ответные действия Литвы последовали немедленно – «Литва… Рязань воевала»[465]. Зимой 1395–1396 гг. Витовт еще раз «посылал рать на Олга Рязанского… повоеваша землю Рязаньскую»[466].
Второй поход рязанской армии князя на Любутск относится к осени 1396 г. Город подвергся осаде, снятой только при посредничестве великого князя московского Василия Дмитриевича: «князь… великы посла к нему (Олегу Ивановичу Рязанскому. – А. Л.) и отведе его от Любутьска»[467]. Но, несмотря на, казалось, мирный характер завершения конфликта, осенью того же года Витовт «иде ратью на Рязань», причем с бо́льшим успехом, чем его противник на Любутск, «прогна (из Переяславля Рязанского. – А. Л.) князя Олга… а люде исъсече и в полон поведе»[468]. Вложенная в уста Витовта авторами Хронографа редакции 1512 г. фраза, адресованная союзнику литовского князя, Тохтамышу (она читается в статье под 1399 г.) о планах совместных военных действий против «царя Темиръ Кутлуя», «а ты мене посади на Московскомъ великомъ княжении и… на Новегороде Великом и на Пъскове, а Тферь и Рязань моа и есть»[469], очевидно, отражает успешные результаты похода.
Трудно сказать что-либо конкретное о мирной миссии московского зятя рязанского князя под Любутском – возможно, Василий Дмитриевич имел здесь какие-то собственные интересы. А. Е. Пресняков полагал, что его участие в посреднических переговорах не обязательно носило мирный характер, он мог «отвести» рязанского князя угрозой совместных действий Москвы и Литвы[470]. Скорее, однако, речь должна идти о несамостоятельности внешней политики Москвы этого времени. В год первого похода Олега Ивановича на Любутск, открывшего череду военных действий между Рязанью и Литвой, московский князь выдал замуж за «подручника» Витовта, князя Семена-Лугвеня Ольгердовича сестру, «и бысть свадьба на Москве»[471]. Сразу после разгрома литовскими полками Рязани осенью 1396 г. Витовта встетился с Василием Дмитриевичем в принадлежавшей Москве Коломне[472]. Три-четыре года спустя, не позднее 1401–1402 гг. Любутском, похоже, владела не Литва, а двоюродный дядя московского князя, Владимир Андреевич Серпуховской, получивший его вместе с Козельском непосредственно от Василия Дмитриевича[473]. И если это так, то нет никаких сомнений, что переход литовской крепости на Оке мог быть произведен только с санкции Витовта.
Между первым и вторым походами Олега Ивановича на Любутск обозначилось другое направление конфронтации с Литвой, смоленское.
В 1395 г. Витовт захватил смоленский удел, наследственный суверен которого, великий князь Юрий Святославич был женат на дочери Олега Ивановича и «бе в то время… у тестя своего»[474]. В 1399 г. армия Витовта была разгрома татарами на Ворскле, и в 1401 гг. Олег Иванович, воспользовавшись ослаблением Литвы, вернул смоленский стол Юрию Святославичу, лично возглавив поход[475]. Вторично и навсегда Юрий Святославич лишился Смоленска в 1404 г., но произошло это, заметим, после кончины рязанского тестя.
Оценивая ситуацию вокруг Смоленска, А. Е. Пресняков увидел в действиях рязанского князя полную самостоятельность, шедшую вразрез политики Москвы[476].
На самом деле, с одной стороны Василий Дмитриевич, не считая недолгого, между 1405 и 1408 гг. «розмирья» с тестем[477], постоянно пребывал в союзниках литовского князя, назначив его в двух духовных грамотах опекуном своей семьи[478] и утвердив, как минимум одну из них, в Вильно[479]. Формальным признанием Москвой прав Литвы, а не Юрия Святославича, на смоленское княжение можно считать два визита московских родственников к Витовту в Смоленск после включения его в состав Великого княжества Литовского: самого великого князя (1396) и его жены Софьи Витовтовны с детьми (1398)[480].
С другой стороны, именно на время рязанско-литовского противостояния вокруг Смоленска приходятся два показательных брака.
В 1400 г. в Москве состоялась женитьба младшего брата Василия Дмитриевича, звенигородского и галицкого князя Юрия Дмитриевича на дочери Юрия Святославича, Анастасии Юрьевне, внучке Олега Ивановича Рязанского по матери[481]. В следующем, 1401 г. другая внучка рязанского князя, дочь Федора Ольговича, Василиса (Васса) вышла замуж за князя Ивана Владимировича, старшего сына серпуховского князя Владимира Андреевича[482], союзника и ближайшего родственника Василия Дмитриевича.
Так что родство и союз московского князя с Витовтом не стали препятствием для укрепления связей через браки московских и рязанских Рюриковичей.
К 1402 г., году кончины великого князя рязанского Олега Ивановича, последний, как видим, смог вернуть себе рязанские владения на правобережье Оки, отошедшие Москве по докончанию 1381 г., военными и политическими действиями дезавуировав унизительный для Рязани договор и восстановив status quo в московско-рязанских отношениях по ситуации до Куликовской битвы, вернул смоленское княжение своему ближайшему родственнику и проводил достаточно энергичную и независимую от Москвы политику в отношении Орды и Литвы. Мнение А. Е. Преснякова о том что «политика великого князя Олега потерпела полное и решительное крушение» и «вся энергия, затраченная Олегом на борьбу с Литвой, пропала даром»[483], справедливое в исторической перспективе, тем не менее, не кажется таковым относительно времени правления Олега Ивановича.
