— А что с третьим экспериментом? — напомнил Ригар. — То есть я догадываюсь, но…
— Испарение маны. Как обычное испарение останавливают? Или добавляют к жидкости некий связующий агент. Или помещают жидкость в герметичную оболочку. Закупоривают.
— Но мана не жидкость. И её испарение имеет объёмную природу — что ещё Лигемином Остроумцем доказано аж за полтора века до Кадарского Завоевания.
— Всё так. Вот только испарение всё равно идёт не равномерно: с поверхности магоклон теряет ману быстрее, чем из глубины. Поэтому идея обмазать его зельем, образующим поверх тела эластичную плёнку, всё равно напрашивается. Даже если такая обработка выиграет четверть срока функционирования сверх нормы, это уже окупится.
— И то верно. Что ж… а как поживает Номер Три?
— Который ест и пьёт? Ну, он поживает. Управляемость его тоже понемногу падает, но даже на одну седьмую не так быстро, как с Номером Четыре. Я в него изначально аж две трети своего резерва влил и ещё понемногу восполняю затраченное. Там до завершения опыта ещё долго.
— Держи меня в курсе новостей передовой магической науки.
— Обязательно!
— Да-да. Я так… напоминаю. Кстати, про ритуальный контур для исследования изменений в магоклонах. Кажется, я придумал, как повысить чувствительность к малым порциям маны.
— И как?
Ригар пустился в объяснения.
…шли дни, складываясь в недели. Номер Один не выбирался из своего шкафа. Номер Два активно тратил ману, восполнял и снова тратил, но становиться нестабильным не спешил. Номер Три постепенно уплотнялся. И терял пластичность по мере этого самого — буквального, не фигурального — уплотнения. Правда, съеденное и выпитое как-то не спешило самоорганизоваться в физическую копию призывателя. Никакого качественного изменения структуры, увы!
Но отрицательный результат — тоже результат, в чём-то более важный, чем положительный. Мийол уже прикидывал в свободное время, чем и как катализировать превращение Номера Три в нечто более… живое. Или хотя бы подобное живому. Пока он склонялся (примерно в равных пропорциях для каждого метода, если не вообще в комбинации их) к специфическим зельям и не менее специфическим ритуалам. Последние предстояло разрабатывать почти с нуля.
Но для полноценной работы в этом направлении призывателю не хватало времени.
Потому что самые интересные результаты выдавали опыты со сменяющими друг друга и наследующими своё «имя» Номерами Четыре — и почти все силы, почти всё свободное время он направил в это русло.
Базилар 10: промежуток 2
— Ну, подружайка, рассказуй, что как? Я прям в нетерпении! — донельзя пошлое, с этаким прозрачненьким намёком и облизыванием губ, подмигивание.
— Васаре…
— Ой, да всем насрать! А знаешь, почему всем насрать? А?
— Васаре!
— Нет, так не пойдёт, — шебутная, наглая и невоспитанная девчонка мгновенно уступила место ей же, но строгой и авторитетной (хотя и не авторитарной) старшей. Не годами, разумеется — статусом. — Надо с этой твоей чувствительностью что-то делать. С чувствительностью и, само собой, бдительностью. Я ведь даже не особо таилась…
— Ты о чём?
— Вот об этом, — малолетний, но перспективный артефактор достала из-под стола и на самую середину его водрузила статуэтку обезьянки — кажется, какой-то макаки; Элойн в сортах диколесской фауны не разбиралась и, по чести говоря, не особо стремилась разбираться.
Статуэтка — компактная, всего с ладонь высотой — смотрела мордочкой на алхимика, а изображала словно бы напуганную фигурку: скрюченную, крепко зажмурившуюся, прижавшую длинными передними руками уши… и с широко распахнутым ртом.
Что-то ещё в ней показалось странным, но…
— Всем, подружайка моя, насрать, о чём мы тут болтаем и что делаем, потому что сейчас у нас тут… пра-а-авильно! Активирован один небольшой артефактик. А когда он деактивирован…
Обезьянка закрыла рот и выпучила глазёнки, скорчив при этом препотешную мину, а из ладошек около ушей сложила лодочки, словно прислушиваясь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— …то можно позвать услужающего этой крепилки. Но пока я снова…
Обезьянка приняла исходное «испуганное» положение.
— …активирую его — всем, как я уже говорила, будет насрать, о чём мы тут болтаем и что делаем. Хоть похабные частушки пой, хоть на голове ходи, хоть скандируй «Аттальнеро — козёл вонючий!» нашим дружным бабьим хором.
— Васька!!! Ёж тебе в плешь!
— Во-о-от, другое дело. Разморозилась наконец. А то попытки подражания Никасси, чтоб эта белобрысая была здорова, тебе не идут. Честно-честно!
— Васаре… ох, — «Надо бы её переключить, и побыстрее!» — Это твоя работа?
— Агась!
— И какое заклинание в неё вложено?
— Средний Барьер Отвлечения, незавершённый четвёртый.
— Но как она…
— Заметила, да? — просияла девчонка, нимало не скрывая гордости. — Это не просто арт, это полноценный комплект-моноблок! Индикация работы основной функции выполнена при помощи самой простой, но всё-таки уже динамической иллюзии. Я в своей АЛА пытаюсь подобраться к основам артефактных комплексов алгоритмической сложности, да. Это всё ещё самые основы, но уже что-то, как видишь! А теперь, — без пауз добавила она, — когда я тебе дала время побороть небольшую неловкость, вернёмся к новостям. Что как у вас в Сарекси? Не молчи!
Элойн вздохнула.
Сестра Мийола создавала у неё странное впечатление. Даже не двойственное — скорее уж множественное. По своему уровню как маг равная, а по опыту вроде как обязанная отставать, она умудрялась держать паритет. И неофит-алхимик отлично видела, каким образом это у Васаре получается. Её брат чуть ли не ночевал в лабораториях и ритуальных залах, благодаря своим магоклонам успевая делать два-три дела разом (глядя на него, новоназначенный ассистент тоже принялась за самосовершенствование с подзабытым усердием; не хотела отставать… и всё равно отставала: где природный талант — и где она, серая заурядность?).
Но пока Васаре ещё жила вместе с ними, она занималась ничуть не меньше, а то и больше, чем Мийол! Даже перекусывала она обычно на ходу, не отрываясь от очередного пухлого тома. А когда не читала — медитировала, или черкала какие-то расчёты, или обрабатывала материалы в специально собранном ритуальном контуре, успешно трансформируя их сущность, или придавая обработанному новые формы в другом контуре, также собранном лично и сильно облегчавшем точный контроль геометрических допусков — вплоть до прямого проявления рунных матриц.
Причём всё — с полной самоотдачей, но словно играючи. Без явного напряжения.
Ещё один талант, что тут сказать? Элойн даже завидовать такой работоспособности толком не могла. Потому что одним дано, а другим не дано, и это не переменить.
…но сколько бы невольного уважения ни вызывала Васаре как маг, в других аспектах она это самое уважение и авторитет безжалостно… эм… ну да. Топтала.
В клочья, в лоскуты, в пыль!
Если не вовсе наизнанку выворачивала.
Взять вот хотя бы её несказанно бесячую манеру общения. Ведь она могла, точно могла, просто отлично могла чуть ли не высоким штилем изъясняться — и нередко это делала. Только гораздо чаще она не хотела разговаривать нормально. В смысле, правильно. В смысле, вежливо и гладко. Гораздо чаще она вызывала жгучее желание вымыть её излишне острый язычок с мылом.
В том числе у вроде бы привычной к её фортелям да выбрыкам родни.
Несмотря даже на то, что к откровенно грязным словам прибегала редко — и никогда их не употребляла в присутствии Ригара и своего брата. Что с того? Она и без брани умела виртуозно создать ощущение, словно бранится последними словами… что, впрочем, тоже применяла не часто. Видимо, понимала, что самые сильные средства, пускаемые в ход по мелочным поводам, от этого истираются, выцветают и слабеют. Обычно Васаре просто-напросто подделывалась под не то уличную девку, не то сельскую хамку, не то бродячую торговку. Под кого точно — ни фрасса не поймёшь, потому что это именно подделка, наигрыш, переменчивый и озорной, легко способный не только выбесить, но и рассмешить, и озадачить, и даже вдохновить.
