– Сволочь продажная! – Глаза парня блеснули ненавистью. – Такие, как ты. Союз развалили, армию продали. Не попался ты мне в Афгане!..
– А, кабульский герой! – зевнул Мик. – Вы не ошиблись, господин подполковник. Этого орла-интернационалиста отправьте в Харьков. Я доложу о вас.
Лицо контрразведчика просветлело.
– Наши с тобой разберутся, дерьмократ! – бросил Кожинов, когда конвой выводил его за дверь. Плотников, никак на это не отреагировав, хотел уже попрощаться с контрразведчиком, но тот многозначительно поглядел на дверь.
– Еще один. Важная птица-с!
– Я не орнитолог, – устало вздохнул Мик. – Тоже доброволец?
– Никак нет-с. Но птица крупная. Комиссар полка! Мы за ним давно охотились…
– Комиссары не по моей части, – решительно заявил Мик, торопясь закончить малоприятную встречу. Подполковник чуть не подпрыгнул от огорчения.
– Но это же сам комиссар Лунин! Сам комиссар Лунин, ваше высокоблагородие! Просто взгляните! Увидите командующего, сможете сказать: лицезрел самого-с. Зверь крупный!
– Вы же сказали – птица?
Знакомая фамилия привлекла внимание, но Плотников рассудил, что Луниных в России немногим меньше, чем Кузнецовых.
– Долго искали-с! – горячо задышал контрразведчик. – Он ведь, шельма, целый наш батальон сагитировал!
– Ладно, давайте!
Чтобы не выказать излишнего любопытства, Мик уткнулся в бумаги и поднял глаза, лишь когда покашливание подполковника подсказало, что пленный доставлен. Плотников без особой охоты отложил в сторону свежую оперативную сводку и похолодел. Перед ним стоял Келюс. Это было настолько невозможно, невероятно, что на мгновение Мик совсем растерялся и лишь затем сообразил, что видел приятеля не далее как три дня назад в Харькове. Но сходство было поразительным, разве что комиссар выглядел на несколько лет моложе Николая. Одет пленный был соответствующе – в рваную гимнастерку и старые галифе, на ногах не оказалось даже портянок.
– Чего смотришь, беляк? – Комиссар Лунин по-своему оценил интерес золотопогонника к своей персоне. – Большевика не видел?
И тут Плотников вспомнил то, что рассказывал ему Николай. Дед Келюса, будущий нарком и обитатель квартиры в Доме на Набережной! Неужели?
– Имя! Как вас зовут?
– Что, в провиантскую ведомость впишете? Николай Андреевич я.
Все сходилось. Комиссару полка Николаю Андреевичу Лунину сейчас, в 1920-м, было девятнадцать лет.
– Очень, очень опасный, – по-суфлерски зашептал контрразведчик. – Мы его завтра же… На центральной площади Орла!..
– Отставить!
Плотников и сам понимал, что грозит пленному, комиссару.
– Господин подполковник! Приказываю эту… птицу доставить в Харьков в мое распоряжение. Как поняли?
– Так точно-с! Всенепременно-с!
Мик прикинул, что в Харькове можно будет отправить комиссара Лунина в лагерь для рядовых, а затем тихо выпустить. Келюсу он решил пока ничего не говорить, дабы тот не наделал глупостей.
…Контрразведчик, откланявшись, отбыл восвояси, явно довольный результатами визита. О том, что пленный комиссар чем-то заинтересовал Генерального Инспектора, он решил сегодня же, не откладывая, сообщить в Харьков…
Часа через три вагон особоуполномочеиного прицепили к военному эшелону, направлявшемуся на юг. Этой ночью Мик смог наконец-то выспаться. Он спешил в Харьков, но по дороге пришлось сделать остановку в Белгороде. Телеграмма, полученная от командующего, предписывала полковнику Плотникову нанести визит в учебный центр. Впрочем, Мик сразу понял, что посещение курсов – лишь предлог.
Особоуполномоченный уже не в первый раз бывал в учебном центре, расположенном в здании городской гимназии. Поначалу Мика удивляли и забавляли юнкера и бравые подпоручики, разбиравшие затворы танковых пулеметов и портреты Государя с траурным крепом рядом со схемой турбинного двигателя. Занятия по огневой подготовке начинались с общей молитвы, а в учебный процесс, несмотря на уплотненное расписание, обязательно вводились часы Закона Божьего. Вскоре, однако, Плотников привык, тем более что под влиянием инструкторов и преподавателей слушатели быстро менялись. Закрутились первые, неизвестно откуда взявшиеся магнитофоны, юнкера под гитару пели об Афгане, а в одном из классов рядом с портретом Государя появилась цветная фотография Президента. На занятиях по военной истории изучали теперь не только суворовские походы, но и подробности трех ночей у Белого дома. Однажды Мик был вынужден прочесть на эту тему лекцию, что поначалу привело его в трепет. Но когда по мертвой тишине в зале Плотников понял, как его слушают, то осмелел и к концу лекции уже и сам почти поверил, что был рядом с Келюсом и Фролом у баррикады под моросящим летним дождем и поджигал «молотовским коктейлем» пахнущие соляркой боевые машины.
Плотников бегло обошел классы, минут двадцать побеседовал с начальником центра и полюбовался собственным портретом в комнате боевой славы. Мик красовался на фоне танка Т-74, и вид у бывшего студента Бауманки был чрезвычайно воинственный. Снимали еще в ноябре, в дни боев за Орел.
…В комнате отдыха Мик услышал необычный шум. Заглянув, он лишь покачал головой – господа офицеры и юнкера, отложив в сторону конспекты, смотрели по японскому видеомагнитофону боевик с Сильвестром Сталлоне.
Летчики обучались за городом, на территории бывшей помещичьей экономии, рядом со строящимся аэродромом. Мик без всякой охоты прикидывал, стоит ли туда ехать, когда маленькая записка, присланная с вестовым, внесла окончательную ясность. Плотников понял, зачем его вызвали в Белгород.
…Тот, кто его ждал, обставлял встречи чрезвычайно конспиративно. Они почти каждый день виделись в штабе командующего, однако там только здоровались, а разговоры происходили То на частной квартире в Харькове, то во время поездок особого уполномоченного. Для чего это делалось, Мик не особо понимал, но спрашивать не решался. На этот раз его ждали в небольшой комнате отеля с пыльной пальмой у зашторенного окна и потрескавшейся мебелью в стиле Людовика XV. Впрочем, ни Мика, ни его собеседника подобная провинциальная экзотика не смущала. – Благодарю вас, что откликнулись на просьбу о встрече, Михаил Николаевич…
Голос был тяжелым и немного тягучим.
– Да, конечно, конечно… – заспешил Плотников. – Это… из-за Тернема?
– Отчасти да. – Его собеседник говорил неспешно, обдумывая каждое слово. – Тернема не нашли, и положение становится серьезным. К счастью, он не ушел к красным, по последним данным, он где-то в Чехии… Итак, мы его прошляпили. Что предлагаете, Михаил Николаевич?
– Я… Не знаю… – растерялся Мик. – Тернем уничтожил чертежи, а скантр трогать нельзя.
– Да… Одно хорошо – у красных скантра нет. Управление Каналом находилось в Институте Тернема, а без «Ядра-7» они бессильны. Где установленыостальные скантры, вы представляете?
– У… – Мик хотел назвать фамилию Келюса, но сдержался. – У нас был документ. Часть скантров используется в армии, в системе ПВО и космических войсках, остальные – в научных центрах. Но там не было адресов…
– Адреса ничего бы не дали. После уничтожения «Ядра-7» остальные будут охраняться втройне. Но не это главное. Скантры, используемые для военных целей, для Канала слишком примитивны. А нам нужен настоящий, а не та времянка, что склепал Тернем. Если она выйдет из строя, Канал закроется как минимум на долгие годы.
Мик поежился. Как ни нравилось ему здесь, перспектива остаться в мире предков навсегда не прельщала.
– Есть еще одно обстоятельство. – Голос стал совсем тихим. – Если здесь Тернем все же перейдет к красным или там в Институте Тернема сумеют восстановить Канал… Представляете? Беда в том, что кроме «Ядра-7» существует еще нечто подобное. Вы в курсе?
– В Крыму, – кивнул Плотников. – В Филиале должен быть скантр, и очень мощный. Думаете его стырить… достать? Послышался негромкий смех.
– Остановимся на втором термине. Совершенно верно. И доставить его придется вам. Не уничтожить, Михаил Николаевич, учтите! Добыть целым – и доставить сюда. Это, конечно, опасно…
Мик вспомнил о погибшем Фроле, и ему стало не по себе. Те, кто охранял таинственный Крымский Филиал, наверняка знали о судьбе главного скантра.
– Но в вашем возрасте… Не обижайтесь, Михаил Николаевич, у вас прекрасный возраст! Так вот, в ваши годы стоит рискнуть. Станете спасителем Отечества – с соответствующими перспективами. Вы понимаете, кем вы можете здесь стать лет через десять? Итак, подумаем, что вам нужно для успеха. Что – и кто. Наверное, прежде всего господин Лунин? Кстати, как он там?
Собеседник предложил Мику сигарету, и тот в очередной раз подумал, кто снабжает этого таинственного человека американским «Ронхилом».
В Харьков Мик вернулся рано утром. Он некоторое время раздумывал, ехать ли на квартиру или сразу направиться по делам. Эта дилемма волновала его не случайно. Особому уполномоченному предоставили роскошную квартиру в доме на улице Рымарской, там же, где жил полковник Колтышев. Некоторое время спустя Плотников квартировал уже не один – к нему переселилась новая знакомая, Станислава Чарова, поэтесса из Петербурга, занесенная военным ветром на юг, Плотников познакомился с нею случайно, в офицерской компании, и через некоторое время не без удивления обнаружил, что девица прочно обосновалась у него в квартире. Станислава носила короткую стрижку, курила махорку и каждый день исписывала с дюжину страниц общей тетради. Мика она называла «мой полковник» и «лебедь белый», чем изрядно смущала бывшего студента. В свободное от общения с Миком время она сочиняла поэму о белом движении. Плотников, попытавшийся ознакомиться с уже написанными отрывками, был вынужден констатировать, что Вознесенский и Бродский по сравнению с Чаровой прозрачны, как стекло. Квартиру Станислава не убирала, а поскольку Мик все еще не решался завести денщика, его комнаты с каждым днем приобретали все более нежилой вид. В последнее время Плотников предпочитал ночевать в своем вагоне на станции и почаще бывать в командировках.
