Наш высокий, элегантный и крайне надменный господин повел нас между тем в самую середину сада. Воздух был тепл и свеж, и легкий ветерок поигрывал листьями смоковниц. Там, на вкопанных в землю крестах, висели Дмитрий и еще один светлокожий невольник-европеец с темно-рыжими волосами — возможно, принц, переданный султану нашей крайне дружелюбной к нему королевой. Еще два пустых креста, похоже, ожидали нас с Тристаном.
Появившиеся возле нас слуги на моих глазах подняли Тристана и с присущей им сноровкой быстро привязали к деревянному кресту. Не торопясь насаживать его на фаллос, они старательно закрепляли бедра принца в удобный захват медных крюков. Когда же я увидел размеры этого фаллоса, то невольно содрогнулся. В мгновение ока запястья Тристана, разделенные вертикальной опорой креста, были соединены цепями с этой жуткой штуковиной. Член юноши уже напрягся сильнее некуда.
И когда грумы причесывали ему волосы и связывали ступни, я понял вдруг, что, если я собираюсь совершить какое-то лихое безрассудство, то имею в своем распоряжении всего лишь несколько секунд.
Подняв голову, я посмотрел в неподвижное лицо господина, который тем временем внимательно разглядывал Тристана. Губы его были чуть приоткрыты, щеки слегка зарделись.
Все так же на четвереньках я придвинулся к Лексиусу как можно ближе. Уже коснувшись халата, медленно подался назад, усевшись на пятки, и, подняв голову, нагло уставился ему в глаза. Странное выражение промелькнуло на его лице — этакий предвестник взрыва ярости.
И тут я произнес так тихо, чтобы меня не могли услышать слуги:
— Что же у тебя такое скрывается под этим халатом, что ты нас так мучаешь? Ты ведь евнух, да? На твоем красивом лице не видно ни волоска. Вот, значит, кто ты такой, верно?
Мне показалось, от моих слов у него аж волосы зашевелились. Грумы тем временем, явно ничего не слыша, натирали мускулистое тело Тристана прозрачным маслом и старательно промакивали то, что не впиталось кожей. Впрочем, их я видел лишь краешком глаза: я в упор смотрел на управляющего.
— Значит, ты евнух? — снова зашептал я, едва заметно шевеля губами. — Или, может, под этими роскошными одеждами у тебя имеется некое достоинство, которое ты можешь в меня вогнать? — и усмехнулся сквозь сомкнутые губы самым что ни на есть гаденьким смешком.
Я несказанно потешался этой сценой, хотя прекрасно понимал, что подобный финт вполне может выйти мне боком. Но один только вид физиономии Лексиуса, застывшей в полном изумлении, этого, пожалуй, стоил!
Туземец потрясающе налился краской, явно взмывая к пику бешенства… Но все же сумел совладать с собой, придушив клокочущую ярость. Глаза его зловеще сузились.
— Ты, знаешь ли, очень красивый парень — неважно, евнух ты или нет! — не унимался я.
— Тихо! — рыкнул он.
Грумы остолбенели. Его яростный выкрик эхом прокатился по саду. Потом резким скрипучим голосом он отдал какие-то отрывистые распоряжения, и слуги, поскорее закончив с Тристаном, молча заторопились прочь.
Я опустил было голову, но тут же вновь уставился на Лексиуса.
— Как ты посмел! — прошипел он.
И как раз этот момент был самым любопытным: Лексиус старался говорить так же неслышно, как и я. Больше он не осмеливался говорить со мною громче, нежели я сам.
Я торжествующе улыбнулся. От возбуждения мой приятель уже сочился влагой, готовый скоро извергнуться.
— Или, если тебе угодно, я могу тебя покрыть! — зашептал я. — В том смысле, что, если эта твоя штучка не работает…
Крепкая пощечина влепилась так молниеносно, что я не успел и глазом моргнуть. Потеряв от удара равновесие, я снова оказался на четвереньках. Тут же раздался резкий свистящий звук, способный сам по себе кого угодно вогнать в страх. Я поднял взгляд: Лексиус успел вытянуть из-под кушака длинный широкий кожаный повод. Похоже, он был намотан у него на поясе, скрываясь в пухлых складках бархата. На конце его имелось небольшое металлическое кольцо, достаточной ширины для средних размеров члена, но, думаю, слишком узкое для моего.
Лексиус сграбастал меня за шевелюру и так резко дернул вверх, что кожу обожгло болью. Потом он дважды что есть силы хлестнул меня поводом, и я наконец отвернулся. Сад тут же расцвел передо мной яркими цветными сполохами. Сущее буйство наслаждения!
Нимало не медля, туземец ухватил меня цепкими пальцами за мошонку, потянув ее кверху, и крепко стянул концом поводка мои гениталии, надежно его закрепив. Получилось у него на самом деле неплохо. Натянутый повод выпятил мне таз вперед, и, чтобы удержать равновесие, я зашаркал коленями по траве.
Поначалу Лексиус попытался заставить меня свесить голову, потом, разозлившись, опустил меня на все четыре, припечатал свою могущественнейшую туфлю к моему затылку, пригнув меня лбом к самой земле, и сердито потащил меня за собой за протянувшийся под грудью поводок, заставляя во всю прыть бежать на четвереньках.
Мне так хотелось оглянуться на Тристана. Меня терзало чувство, будто я его предал. Внезапно я подумал, что совершил чудовищную ошибку и теперь меня заставят вечно торчать в каком-нибудь коридоре или еще того хуже. Но было уже слишком поздно что-то изменить. Натянутый повод еще туже сжал мне причинные органы, быстро увлекая к дверям дворца.
ТАИНСТВЕННАЯ ЗРИТЕЛЬНИЦА
В томном полузабытьи Красавица понемногу пришла в себя. Жены гарема все так же толпились вокруг нее, еле слышно о чем-то переговариваясь.
В руках у них были длинные и очень красивые перья — и павлиньи, и от других, не менее ярких, птиц, — которыми женщины нежно водили Красавице то по груди, то по лобку и бедрам.
Ее влажное лоно тут же отозвалось на ласку, слегка запульсировав. Перья снова заскользили по грудям, потом медленно и уже ощутимее прошлись по губам вульвы.
Неужто эти ласковые создания ничего другого не желали для собственного удовлетворения?
Принцессу вновь сморила вязкая дремота. Когда она наконец открыла глаза, солнце вовсю струилось сквозь высокие зарешеченные окна. Над ней раскинулся высокий полог, витиевато украшенный вышивкой, с маленькими зеркальными вкраплениями, увитыми золотыми узорами. Красавица увидела вокруг себя все те же смуглые женские лица с жемчужными зубами и нежными темно-розовыми губами, услышала их быструю и негромкую речь, приглушенные смешки. От складок их одежд благоухало розами. Мягкими птичьими перьями женщины по-прежнему забавлялись с ее телом, лениво раздразнивая, словно перед ними лежала неживая игрушка.
И постепенно среди этого скопления прекрасных созданий выделилась одна, наиболее царственная особа. Чуть поодаль от остальных обитательниц гарема, наполовину скрытая изукрашенной ширмой, она внимательно взирала на новую одалиску, вцепившись рукой в деревянный каркас.
