Наконец они пришли в небольшой зал с массивными двойными дверями справа — своего рода вестибюль без потолка, под открытым небом. Красавица увидела над собой звезды, ощутила теплый вечерний воздух.
Но когда как раз напротив дверей она заметила в стене нишу — одну-единственную в этом зале, — девушку охватил жуткий страх. Грумы опустили шкатулку на пол и поспешно извлекли из нее широкий золотой ошейник и множество шелковых оберток.
Заметив ее перепуганный вид, слуги лишь улыбнулись. Они поставили невольницу в нишу, сложив ей руки за спиной, и быстро прихватили шею золотым, с тонкой меховой оторочкой ошейником, широкий обод которого поддерживал девушке челюсть, немного приподнимая подбородок. Теперь она не могла ни голову повернуть, ни посмотреть вниз. Сам ошейник крепился за спиной к крюку в стене, и даже если бы девушка оторвала от пола обе ноги, эта штуковина ее бы удержала на весу.
Между тем грумы сами стали приподнимать ей ступни, плотно оборачивая их длинными шелковыми полосами. Потом, все туже и туже наворачивая ткань, слуги старательно обмотали ей ноги до самого верха, оставив открытым лишь интимное место. Очень скоро полосы шелка обтянули и живот, и талию девушки, примотав ей руки за спиной, потом наискось, крест-накрест, легли на верхнюю часть туловища, обходя обнаженные груди.
С каждым витком шелковых полос Красавицу заматывало все плотнее. И хотя ей вполне хватало пространства набирать в грудь воздуха, она все же чувствовала себя совершенно сдавленной, полностью скованной, ей было жарко и тесно в этих обмотках, она не ощущала веса собственного тела. Она словно парила в этой нише — связанное и беспомощное существо, неспособное даже прикрыть обнаженное лоно или грудь или оставленную открытой полоску тела, где плотно сжимались ягодицы.
В завершение грумы расставили ей ноги пошире, примотав их тканью к основанию ниши. Поправили ошейник, проверили крюк за спиной.
Девушка дрожала всем телом, но слуги, конечно же, не обратили на это никакого внимания: они явно очень спешили. Торопливо причесав ей волосы и выпустив их на плечи, последним штрихом тронули помадой губы. Быстро, невзирая на стоны невольницы, пригладили гребнем волосы на лобке. Потом, чмокнув напоследок в губы, в который раз жестами дали ей понять, чтобы вела себя абсолютно тихо. И удалились в коридор, оставив Красавицу в этом освещенном факелами проеме ничем не выдающимся изваянием, как сотни других, что она уже видела десятками в коридорах дворца.
Девушка стояла не шевелясь. Ей казалось, будто ее тело распухает под плотными обмотками, заполняя под ними все возможное пространство, напирая на них каждым дюймом своей туго стянутой плоти.
От тишины звенело в ушах.
Факелы с пляшущими язычками пламени, горевшие напротив Красавицы возле дверей, казались ей куда живее, нежели была она сама.
Некоторое время девушка старалась стоять тихо и неподвижно, но потом все же не выдержала. Все ее тело жаждало воли. Она тряхнула волосами, попыталась высвободить руки, шевельнуть ногами. Однако все ее потуги не произвели ни малейших изменений в той изящной статуэтке, что сделали из нее грумы.
Слезы бессилия заструились у нее из глаз. И мало-помалу девушку охватила невыразимая мрачная отрешенность. Да, сейчас она всецело принадлежит великому султану, сделавшись частью его дворца, растворившись в нем со всей неотвратимостью.
Хотя, если разобраться, Красавице выпала великая честь, что ей отвели отдельное, специальное место и ей не пришлось стоять в ряду других невольников. Девушка посмотрела на двери: как же хорошо, что к ним для украшения не привесили рабов! Тут она сообразила, что, едва эти двери откроются, ей следует быстро опустить взгляд в пол, изображая полнейшее раболепие, которого от нее, собственно, здесь и ожидают.
А пока она тихо нежилась в своих шелковых тенетах, с грустью предвкушая, сколько отчаяния принесет ей грядущая ночь. Ее лоно уже вспоминало ласковые прикосновения жен гарема. И, все еще бодрствуя, Красавица стала грезить о Лексиусе, об этих необычных женщинах, о предполагаемой султанше, которая так внимательно следила за ней из-за ширмы и которая единственная к ней ни разу не притронулась.
Глаза ее были мечтательно закрыты, когда она услышала какой-то странный звук. Кто-то ступил в помещение и быстро, скрываясь в тени, прошел мимо девушки, как будто и не заметив ее в нише. Потом шаги приблизились, и принцесса от страха затаила дыхание.
Наконец фигуры показались ей на глаза: два роскошно одетых эмира в ослепительно-белых куфиях — золотой ободок на голове, идущий поперек лба, удерживал тонкую ткань, мягкими складками обрамлявшую лицо и ниспадавшую на плечи. О чем-то сосредоточенно на ходу переговариваясь, они даже не взглянули на невольницу в нише.
Спустя немного времени по коридору, неслышно ступая, быстро протрусил слуга, опустив голову и сцепив руки за спиной. Вид у него был какой-то оробелый, напуганный.
Наконец в коридоре снова воцарилась тишина. Красавица успокоилась, сердце у нее забилось тише, дыхание выровнялось. Откуда-то издалека до нее донеслись слабые звуки музыки и раскаты смеха, но настолько приглушенные расстоянием, что ничуть ее не трогали: не раздражали, но и не успокаивали.
Девушка уже почти задремала, когда неожиданно раздался какой-то резкий щелчок. Она тревожно посмотрела вперед и заметила, что двойные двери шевельнулись. Кто-то их приоткрыл, но совсем чуть-чуть. И этот кто-то сейчас подглядывает за ней из-за дверей. Почему же он не хочет показаться на свет?
Красавица попыталась сохранять спокойствие. В конце концов, она же все равно ничего не может поделать! Однако по лицу покатились невольные слезы, обмотанное шелком тело затрясло как в лихорадке. Кто бы это ни был, он наверняка сейчас покажется и станет ее мучить. Ее обнаженные, оставленные на обозрение врата удовольствий легко было потрогать, раздразнить каким угодно способом. Обнаженные груди напряглись, затрепетали…
Но почему этот человек все прячется за дверьми? Принцессе казалось, она даже слышит его дыхание. У нее мелькнуло в голове, что это, возможно, кто-то из слуг, решивший позабавиться с ней часок-другой, пока никто не видит.
Время шло, но так ничего и не происходило. Двери по-прежнему оставались чуточку приоткрытыми. В беспомощном отчаянии Красавица тихо заплакала. Свет факелов слепил ее полные слез глаза, и перспектива долгой, нескончаемой одинокой ночи казалась ей хуже любой, самой жестокой порки.
УРОК СМИРЕНИЯ
(Рассказ Лорана)
