– Почему мы исчезаем, как воры в ночи?
Тарик бросил на друга такой взгляд, который проткнул бы и камень.
– Потому что я не хочу, чтобы он узнал о плане наших действий.
– Ох! А что же мы собираемся делать?
– Как ты надоел со своими адскими вопросами! – Тарик отпустил стрелу. Она полетела тугой спиралью и глухо вонзилась в дерево, идеально дополнив группу семи других стрел с соответствующим оперением.
– Слава Тарику, сыну Назира, эмира Талеквана! Поздравляю. Ты можешь стрелять из лука, – безжизненным голосом промямлил Рахим.
Тарик, тихо выругавшись, направился к окну.
– Я знал, что мне никогда не следовало…
– Успокойся. – Рахим почесал голову. – Я соберу свои вещи. Но, может, ты назовешь мне причину такой секретности?
Тарик остановился у открытого окна и сделал вдох, чтобы успокоиться.
– Ты начинаешь тревожить меня, – продолжил Рахим. – Знаю, ты волнуешься о Шази, но Реза-эфенди сказал, что нам стоит подождать, пока…
– Нет. Я не буду ждать. Я не могу ждать.
Рахим с силой потер переносицу.
– Что ты собираешься делать?
– Что-то. Что-нибудь.
– У нас до сих пор нет плана. И Реза-эфенди сказал, чтобы мы ждали. Нам следует поступить так.
Тарик прислонился плечом к стене из коричневого камня.
– Я думал об этом.
– Я слушаю, – вздохнул Рахим. – Несмотря на мои мудрые побуждения.
– Племена бедуинов вдоль границы Хорасана и Парфии… они, как известно, не заявляли о верности ни одному из королевств. Что, если мы дадим им причину изменить свою позицию?
– Какую причину?
– Причину, по которой любой человек борется за правое дело. Цель.
– Звучит неопределенно-поэтично, – возразил Рахим. – Тебе нужно что-то большее, чем это.
– Земля. Право на земельные владения. Организацию, которая им нужна, чтобы требовать этих прав.
Рахим, размышляя, приподнял один уголок губ.
– Интересно. Но они кочевники по природе. Почему их должна волновать земля?
– Некоторых из них, может, и нет. Однако они столетиями воюют друг с другом, и, кроме притока золота, как раз земля является наиболее быстрым способом получить власть и влияние. Возможно, один из их вождей заинтересован в том, чтобы сражаться на нашей стороне. Они, как известно, могут быть безжалостными, но также одними из лучших наездников, которых я когда-либо встречал. Я вижу только выгоды для обеих сторон.
Рахим увильнул от ответа.
– Звучит опасно.
– С ними стоит поговорить. Худшее, что может произойти, – это отказ.
– Худшее, что может произойти, – это то, что они перережут тебе горло.
– Да. – Вертикальные морщины прорезали переносицу Тарика. – Такое может быть. Но в мои планы не входит оскорблять их в процессе нашего общения.
– Ладно, если кто-то и может говорить с ними, не распрощавшись с головой, так это ты.
– Спасибо тебе, Рахим. Как всегда, твоя неизменная уверенность во мне снимает малейшую возможность сомнения.
Рахим ответил кривой усмешкой:
– На самом деле если кто-то и мог бы говорить с ними, не поплатившись головой, так это Шази. К счастью, в некоторой степени ее харизма передалась тебе.
– Дело не в харизме. Это была непревзойденная решимость, – сказал Тарик, предавшись приятному воспоминанию.
– Вероятно, ты прав. Я могу предположить, что она не побоялась бы позволить кобре укусить себя, поклявшись, что ее собственный яд убьет змею первым.
Тарик улыбнулся.
– И она бы победила.
– В этом я не сомневаюсь. И я почти уверен, что она терроризировала могучего халифа Хорасана, пока он не стал не более чем мяукающим котенком, съежившимся в углу. Кто знает – однажды мы могли бы свергнуть его.
При упоминании их короля Тарик сразу помрачнел.
– Нет. Он не тот человек, который с легкостью отдал бы власть.
– А тебе откуда известно?
– Я просто знаю это, – огрызнулся Тарик. – Он убил мою кузину. А сейчас у него Шарзад. У этого человека в крови нет ничего, кроме зла. Единственное, что нужно учитывать, когда речь идет об ибн аль-Рашиде, – это сколько раз я бы хотел, чтобы он умер от моей руки. И как жаль, что ответ – лишь один.
– Я тоже его презираю. Я презираю его с силой огня тысячи солнц. Но всегда следует хорошо знать своего врага, Тарик.
– Не путай мою горячность с глупостью. Я намерен узнать о нем все, что смогу. Однако это знание никогда не останется запертым в стенах крепости моей семьи. Помня об этом, я направляюсь в пустыню, чтобы найти бедуинов. – Лицо Тарика было исполнено решимости. – В одиночку.
– В одиночку?
– Да. В одиночку. Мне нужно, чтобы ты поехал в Талекван, на случай, если мой дядя передаст послание. Каждые два дня я буду отправлять Зораю с запиской о моем местонахождении.
– Ты оставишь меня со своими родителями?
– У тебя всегда будет возможность вернуться домой.
– К моим братьям с их плачущими детьми? – иронично спросил Рахим. – К постоянным попыткам женить меня на страшной сестре друга двоюродного брата? Я так не думаю. Кроме того, я многим тебе обязан за все эти годы дружбы. А Шази обязан даже больше.
Тарик негромко рассмеялся.
– Благодарю тебя, Рахим-джан. Как и всегда должен, но очень редко делаю.
– Всегда пожалуйста, ты, эгоистичная сволочь. В любом случае я с радостью ожидаю, когда в этом секретном заговоре произойдет хоть одна хорошая вещь.
– И что бы это было?
– Полная ночь сна… за который в меня не будут стрелять.
* * *
Это было первое утро, когда Шарзад проснулась во дворце, не боясь рассвета, и оно стало странным.
Ее сердце рефлекторно сжалось от утренних лучей, а потом она расслабилась, услышав, как Деспина крутится по комнате. Девушка глубоко вдохнула и откинулась на подушки, позволив своему телу понежиться в этой новообретенной легкости.
– Может, ему нужно просто остаться в Амардхе, – пробормотала Шарзад, ни к кому не обращаясь.
– Я как раз собиралась вас будить, – ответила Деспина. – Ваша еда остывает.
Шарзад помедлила. Затем приняла решение.
«Доброе слово и кошке приятно».
– Спасибо за то, что использовала здравый смысл. И не прибегла к своей обычной грубости, – поддразнила ее Шарзад.
– Грубости? Вы не очень любезны по утрам.
Шарзад улыбнулась, прежде чем подняться на ноги. Она отодвинула тонкий шелк, окружающий кровать, и подошла к столу, где ее ожидал привычный поднос с едой. Когда взглянула на Деспину, с удивлением обнаружила, что лицо ее служанки не было таким блестяще идеальным, как обычно. Ее кожа казалась бледной, а лоб – напряженным.
– Что случилось? – спросила Шарзад.
Деспина покачала головой.
– Все хорошо. Я просто немного озабочена.
– Озабочена? Ты выглядишь заболевшей.
