Сельриана еще ниже склонила голову.
— Напротив, ваше темнейшество. Она готова на многое, чтобы сохранить нынешнее положение дел. И в качестве жеста доброй воли предлагает вам… династический брак.
Что-о?!
От возмущения я чуть не рухнула с люстры.
Кто ж о таких вещах говорит открыто? Маман сдурела? И вообще, о каком браке идет речь? С кем? Не с этой ли стриженой крысой, у которой из внешних достоинств только большие титьки, а из внутренних — умение часами поддерживать в любовнике готовность к совокуплению?
На лице Князя появилось хищное выражение.
— И кого же твоя мать предлагает мне в качестве невесты? Уж не себя ли?
Я тревожно замерла.
А что, с нее станется. Чистокровного высшего в ее коллекции еще не было, а опыта в запудривании мужчинам мозгов столько, что даже Князю будет нелегко ей противостоять. В последние годы она, правда, не увлекалась новыми связями, но, может, ради поддержания авторитета решила тряхнуть стариной? Особенно когда потеряла меня из виду.
Сельриана многозначительно улыбнулась и гибким движением наконец поднялась.
— Герцогине в последнее время нездоровится, ваше темнейшество, поэтому ваше предположение не имеет под собой оснований. Но моя мать будет крайне признательна, если вы соблаговолите дать согласие на личную встречу. На любой территории. И на любых условиях.
— Я согласен, — снова усмехнулся Князь, и зависшее перед его лицом приглашение моментально сгорело. — Условия сообщу завтра. А сейчас исчезни, если не хочешь продолжения разговора… или подойди ближе, если все-таки решила рискнуть.
Я недоверчиво замерла, но было бы странно, если бы Сельриана отказалась. Для того ее и прислали, чтобы испробовать последний оставшийся вариант. Ведь соблазн так велик, предложение о женитьбе озвучено дерзко, почти с вызовом. Зачем ждать встречи на официально обозначенном поле боя? И чего стесняться, если в кабинете никого, кроме них, больше нет?
Когда муж с плотоядной улыбкой обнял сестрицу за талию, мои запястья предупреждающе кольнуло.
Когда он с жадностью впился в ее губы, на моей коже проступили демонические руны.
Сельриана вскрикнула, но в этом крике было больше удовольствия, чем боли. Она томно выгнулась, подставляя чужим губам полную грудь. Откинула назад голову. Тяжело задышала, покорно отдаваясь ласкающим рукам. На ее висках выступили крохотные капельки пота, и по комнате поплыл одуряющий аромат готовой к спариванию самки. Мощное, безотказное, но, к сожалению, обоюдоострое оружие, которое, покинув ножны, поражает не только врага, но и собственного хозяина.
Да. У каждой из нас свои секреты. У кого-то пыльца, у кого-то — запах. Но итог все равно один — рано или поздно любой самец сдастся. Цена при этом значения не имеет, даже если за победу придется заплатить безудержным, лишающим разума желанием, стремительно вытягивающей силы сменой обликов и полной покорностью в постели недогадливой жертвы.
Жаль только, Сельриана не поняла, что над ней все это время почти открыто насмехались. Не видела, как коварно изогнулись губы склонившегося над ней мужчины. Поддавшись его рукам, она буквально плавилась в них, с огромной скоростью меняя один неверный образ за другим… и не сообразила, что происходящие с ней, губительные даже для опытной суккубы перемены — не более чем тонкое издевательство со стороны уверенного в себе, неуязвимого для ее чар самца, который увидел легкую добычу.
Расплата за ошибку наступит очень скоро. Через час. Через два… как только он насытится и, опустошив самоуверенную дурочку до дна, отступит в сторону. И вот тогда появится понимание. Горечь осознания, подстегиваемая презрением в глазах укравшего ее силу мужчины. А вскоре за ними придет страх. И боль. Не столько от оставленных на коже порезов, сколько от мысли, что ты себе уже не принадлежишь…
Когда от стола раздался сдавленный стон, нижняя пара рун на моих запястьях вспыхнула в последний раз и погасла, оставив на коже белесые следы, похожие на старые шрамы.
Я вздрогнула от неожиданности. Машинально потерла обожженную кожу. И отвернулась, с неожиданной горечью прошептав:
— Вот что разрушит наш брак. Оказывается, для этого достаточно простой измены…
ГЛАВА 8
Недели две после этого я находилась в глубокой задумчивости. Раздосадованная поступком мужа, раз за разом вспоминала увиденное и пыталась понять, как я к этому отношусь.
Моя светлая половина рвала и метала, требуя оскопить похотливого кобеля, причем самым жестоким способом. Чтобы и брызги на стенах, и кровавая лужа под ногами, и мольбы о прощении, которые она демонстративно не услышит. Но сонно приоткрывшая глаза темная на это резонно возражала: муж-то, мол, бывший, поэтому губу не раскатывай. И вообще, демон есть демон, его не переделаешь, так что пусть себе развлекается. Лишь бы домой вернулся.
Светлая с такими доводами не соглашалась и в качестве подтверждения своей правоты трясла остатками брачного браслета. Дескать, вот они, мои права! На что темная только пренебрежительно фыркала и напоминала, что сильного мужчину цепями не удержать. А когда светлая попыталась воззвать к ее совести, широко зевнула и отмахнулась: окстись, ненормальная. Где ты видела высшего, помнящего, что это такое?
В конце концов светлая отчаялась и начала что-то лепетать про любовь, верность и привязанность, которую Князюшка, хотел того или нет, все же ко мне испытывал. Но темная только хрюкнула от смеха, напомнила, что любовь и демоны несовместимы, а потом решительно перевернулась на другой бок и снова уснула, пробормотав напоследок, что ее такие мелочи не волнуют. И вообще, она в отпуске. Так что просьба до весны не будить.
Разрываясь между обуявшими меня противоречиями, в каждом из которых был свой резон, я никак не могла прийти к определенным выводам. Поступок Князя меня задел. Но формально муженек имел на это право — брачные узы я, как ни крути, разорвала, так что он ничем мне не обязан. Однако взять и просто отмахнуться от увиденного тоже не получалось — будучи демоницей, «свое» я защищала точно так же, как все остальные. А Князя, как ни крути, я уже давно присвоила.
Занятия тем временем шли своим чередом, подготовка к урокам занимала все свободное время, домашние задания я делала на совесть, поэтому преподавателям не в чем было меня упрекнуть. За исключением некоторой рассеянности и невнимания к деталям.
На демонологии меня, как ни странно, больше никто не трогал. Ни Ишейн с приятелями, начавшие обходить нашу группу стороной, ни Рисьяр, первое время пытавшийся навязаться мне в приятели. Ни даже Мессир, который проникся ко мне чрезвычайной холодностью и потребовал спарринга только один раз. Да и то лишь потому, что заметил, как при виде него я моментально впадаю в транс, нагло игнорируя даже самые гнусные намеки и равнодушно относясь к любым провокациям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
