Я не хотела звонить ему заранее. Я предполагала, что его длительное отсутствие наверняка связано с романом на стороне, и твердо решила вывести его на чистую воду. Брак, где про меня позволялось забывать, совершенно меня не устраивал, ведь я с детства так привыкла быть в центре внимания! Родителям я тоже ничего не сообщила, боясь, что могу ошибаться на счет Андрея, и, не желая их расстраивать без всяких оснований, — у мамы было очень больное сердце. Я села в свою маленькую бирюзовую «Тойоту», и, неожиданно приехала на московскую квартиру Андрея.
Я знала, что у Андрея есть две квартиры в Москве и небольшой собственный офис. Когда мы еще не были женаты, он любил хвастаться передо мной принадлежащим ему имуществом. Видимо, стремясь произвести впечатление, он специально возил меня по городу на своем черно-малиновом «БМВ» и показывал, где и что ему принадлежит.
Офис оказался закрыт, и я поехала искать Андрея по его квартирам. Обе квартиры были трехкомнатными. Одна находилась практически в центре города, в доме постройки прошлого века, но в ней никого не было. Тогда я поехала в другую квартиру, попроще и поменьше, расположенную на Профсоюзной улице. Я тихонько открыла двери запасными ключами, которые он неосторожно хранил на даче. Думал, видно, что я об этом не знаю, но я знала, благодаря случайности. Однажды, задолго до нашей свадьбы, в ясный день мы катались с Андреем по Москве, но по пути ему нужно было поехать в свой офис, чтобы забрать оттуда какие-то документы. Но выяснилось, что ключи от офиса он потерял, по-видимому, случайно выронил, когда расплачивался на автозаправочной станции за бензин. Тогда-то он и обронил фразу, что чуть позже поедет на свою дачу в Кубинке и возьмет запасной комплект, потому что там у него на кухне хранятся все запасные комплекты ключей. В полном одиночестве на даче я вспомнила эту его фразу и без особых усилий нашла на кухне тайник с ключами.
В квартире на Профсоюзной я застала мужа пьяным с целой компанией голых девочек и мальчиков, совсем еще детей, с которыми сам он, и его телохранители, занимались любовью. Еще они все были под наркотой: по всей квартире валялись шприцы. Действие как раз было в самом разгаре, когда я вошла. Я устроила скандал, и сказала, что больше не желаю иметь с ним ничего общего. Но это было моей роковой ошибкой. Позже, анализируя ту ситуацию тысячи раз, я отчетливо поняла, что нужно было сразу бежать из этой квартиры, не говоря Андрею ни слова, тогда бы у меня был шанс спастись.
Андрей не дал мне уйти. Его телохранители скрутили меня и отвезли в какой-то подвал. Потом пришел он сам и, даже не пытаясь как-либо оправдываться, совершенно молча так избил меня, что целый месяц после этого я кашляла, и изо рта у меня шла кровь. Боже! Как же он надо мной издевался. Только тогда я догадалась, что за человек Андрей на самом деле.
К сожалению, я слишком поздно поняла, какая он мразь. Он был настоящим хищником и подонком, и его основным качеством была жестокость. Его целью, как я потом узнала, было жениться на мне, чтобы получить власть над моим отцом, от которого зависело многое в банковских делах по всей стране. Андрей заранее чувствовал скорое крушение своей финансовой пирамиды, и ему необходима была лицензия на легальную банковскую деятельность, поэтому, воспользовавшись знакомством с моим братом, он подкатился ко мне. И вот, женившись и получив надо мной полную власть, он быстро потерял всякий интерес ко мне лично. Как женщина, я не интересовала его никогда. Он вообще не интересовался женщинами. Из существ женского пола его, как оказалось, привлекали только девочки не старше четырнадцати лет, эдакие лолиты, но гораздо больше он интересовался мальчиками. Я же была нужна Андрею только как карта в игре, как рычаг постоянного давления на моего отца, и не более того. Но, именно поэтому, Андрей не мог себе позволить выпустить меня из под своей власти. Он понимал, что я не стану молчать.
После избиения меня опять увезли на дачу, правда, уже на другую, не в Кубинке, а гораздо дальше от Москвы, и заперли там под домашним арестом. Меня охраняли двое угрюмых тюремщиков-телохранителей, ни кого ко мне не впуская, и не выпуская меня за высокий дачный забор. Обслуживала меня пожилая неразговорчивая горничная Полина. В молодости она работала в системе исполнения наказаний, в женской тюрьме служила надзирательницей. Отныне я вынуждена была жить в абсолютно враждебном окружении. Фактически под домашним арестом. Правда, дача была прекрасно обставлена, оснащена всеми удобствами и центральным отоплением, и там имелось все необходимое для жизни, но меня напрочь лишили свободы. По телефону я не могла звонить, потому что на этой даче не было телефонов, а моя охрана пользовалась личными сотовыми. У меня же отобрали все сотовые и даже мой ноутбук. С внешним миром мне разрешали связываться только с помощью электронных писем к родителям. Но и эти письма меня заставлял писать под диктовку Андрей. Он специально для этого приезжал из Москвы. И если я не хотела писать, то, что он диктовал, Андрей грозил мне избиением и, даже дошел до того, что иногда писал письма моим родителям за меня сам. Я ужасно боялась боли и потому все-таки делала, в конце концов, все, что муж мне приказывал. Содержание этих писем было самым примитивным. Я должна была сообщать родителям, как я замечательно живу с Андреем на даче, как его люблю, что у меня все хорошо, и в Москву я в ближайшее время не собираюсь. А позвонить не могу, потому что на этой даче не работает сотовая связь из-за близости военного радиолокатора ПВО. Как потом я узнала, эти нелепые письма тогда были нужны Андрею, чтобы не вызвать никаких подозрений на счет моей печальной участи у моей семьи, поскольку, мой отец уже начал, используя свои связи, оформлять Андрею банковскую лицензию.
На этой даче я прожила более полугода — всю зиму и весну. Увезти меня оттуда Андрея заставило только то, что я заболела тяжелой формой пневмонии и чуть не умерла. Меня поместили в клинику, где был очень вежливый персонал, и отвели мне отдельную палату, но, как выяснилось, Андрей отрекомендовал им меня, как свою душевнобольную жену, даже предоставил какие-то подложные медицинские справки, и я опять оказалась в полной изоляции. Ни одному моему слову не верили, и связываться с кем-либо запрещали. А два угрюмых типа по-прежнему везде следовали за мной, даже если я шла в туалет, они обязательно терпеливо стояли у дверей и ждали, когда я выйду. За лето врачи меня подлечили и поставили на ноги. Андрей не появлялся. И меня это даже немного радовало, хотя в остальном моя жизнь никак не изменилась.
В начале осени моим телохранителям было приказано перевезти меня на прежнее место, что, и было исполнено. Там все повторилось снова: приезды Андрея, угрозы и написание фиктивных писем. И вдруг, как-то раз, ближе к ноябрю, в отсутствие Андрея, на территории дачи появился мой брат Саша. Он и рассказал мне, как в действительности развивались последние события.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
