«А может быть, — думал Крис, — эти типы просто не могут представить себе, как кто-нибудь добровольно выбрал занятие, которое не сделает человека миллионером к двадцати четырем годам…»
Но все же Крис должен был признать, что они были вполне приятными людьми; они пили много вина и задавали множество вопросов по поводу проекта. К сожалению, это были обычные вопросы, те, которые всегда задают туристы: «Что в этом месте такого особенного?», «Откуда вы знаете, где надо копать?», «Откуда вы знаете, что искать?», «Насколько глубоко вы роете и каким образом узнаете, когда нужно остановиться?»
— Но почему вы работаете именно там? Все-таки что в этом месте такого исключительного? — спросила одна из женщин.
— Участок очень типичен для того периода, — объяснила Кейт, — с двумя противостоящими один другому замками. Но настоящей находкой он оказался потому, что эта территория была, в общем-то, заброшена и там еще никогда не производились земляные работы.
— Это хорошо? То, что земля была заброшена? — Женщина нахмурилась; она прибыла из мира, где заброшенность была страшным грехом.
— Это очень желательно, — вмешался в разговор Марек. — В нашей работе реальные возможности возникают только в тех случаях, когда мир почему-либо проходит мимо какого-то места стороной. Как, например, получилось с Сарла, вот с этим городом.
— Здесь очень мило, — одобрительно заметила вторая женщина. Мужчины опять отошли в сторонку, чтобы поговорить по телефонам.
— Но главная штука в том, — сказала Кейт, — что, по чистой случайности, этот старый город вообще существует. Сначала Сарла был городом паломников, выросшим вокруг монастыря со священными реликвиями; в конце концов город так разросся, что монастырь перебрался в другое место, где было больше покоя и тишины. Сарла долгое время оставался важным торговым центром области Дордонь. Но с годами его значение неуклонно падало, и к двадцатому столетию мир совершенно забыл о Сарла. Городок был настолько незначительным и бедным, что даже не имел денег на ремонт своих одряхлевших от времени кварталов. Старые дома оставались такими же, как были, без современного водопровода и электричества. Многие оказались брошенными.
Кейт объяснила, что в пятидесятых годах город наконец-то решил снести старые кварталы и возвести на их месте современные дома.
— Андре Мальро [21] удалось воспрепятствовать этому. Он убедил французское правительство наскрести денег и взяться за реставрацию старинных построек. Народ считал его сумасшедшим. А теперь Сарла оказался самым аутентичным средневековым городом во Франции и одной из главных приманок для туристов в стране.
— Очаровательно, — неопределенно откликнулась женщина.
Внезапно оба мужчины вместе возвратились к столу, уселись и с видом выполненного долга одинаковыми движениями убрали в карманы свои телефоны.
— Что случилось? — поинтересовалась Кейт.
— Биржа закрылась, — объяснил один из них. — Вы говорили о Кастельгарде. Так что же в нем такого особенного?
— Мы говорили о том, — сказал Марек, — что в нем никогда и никто не производил земляных работ. Но для нас также важно, что Кастельгард — это типичный укрепленный город четырнадцатого века. Сам город старше, но между 1300-м и 1400 годом в нем было возведено очень много построек, а старые перестроены для укрепления обороны: стали толще стены, выстроен их второй ряд, более сложными стали рвы и ворота.
— Когда эго все происходило? В Темные века? [22] — спросил один из мужчин, наливая себе вина.
— Нет, — ответил Марек. — Технически, это Высокое Средневековье.
— Не такое высокое, как хотелось бы мне, — ответил биржевик. — А что там идет перед ним? Низкое Средневековье?
— Правильно, — сказал Марек.
— Эй, — воскликнул его собеседник, поднимая свой бокал, — ну, по первой!
* * *
Примерно за сорок лет до наступления новой эры всей Европой управляли римляне. Та часть Франции, где они находились, в древности называлась Аквитанией. Это название она получила от римских колонизаторов. Римляне строили по всей Европе дороги, организовывали торговые отношения и поддерживали общественный порядок. Европа процветала.
Позднее, где-то в 400 году новой эры, Рим начал отзывать своих солдат, выводить гарнизоны. После крушения империи Европа погрязла в беззаконии, которое продолжалось целых пятьсот лет. Численность населения многократно снизилась, торговля погибла, города превратились в мелкие поселения. Все римские провинции были захвачены варварскими ордами. Здесь хозяйничали готы и вандалы, гунны и викинги. Этот темный период получил название Низкого Средневековья.
— Но к концу тысячелетия — я имею в виду тысячный год — положение начало улучшаться, — сказал Марек. — К этому времени образовалось новое государственное устройство, которое мы называем теперь «феодальной системой», хотя в те времена люди и представления не имели об этом термине.
С возникновением феодализма появились сильные владыки, которые оказались в состоянии обеспечить порядок в своих владениях. Новая система работала. Сельское хозяйство стало развиваться. Торговля возобновилась, города начали расти. И к тысяча двухсотому году Европа вновь расцвела, и населения в ней оказалось даже больше, чем было во времена Римской империи.
— Получается, что этот самый тысяча двухсотый год можно считать началом Высокого Средневековья — времени роста и расцвета культуры.
Реакция американцев на эту микролекцию оказалась скептической.
— Если все было так хорошо, то зачем нужно было возводить повсюду столько оборонительных сооружений?
— Из-за Столетней войны, — объяснил Марек, — которую вели между собой Англия и Франция.
— Наверно, это была религиозная война?
— Нет, — ответил Марек. — Религия не имела к этому никакого отношения. В то время все были католиками.
— Неужели? А как же протестанты?
— Не было никаких протестантов.
— А где же они были?
— Они тогда еще не выдумали себя, — высказал афоризм Марек.
— Да ну! Тогда из-за чего же они воевали?
— Из-за суверенитета. Значительная часть Франции принадлежала тогда Англии.
Один из мужчин недовольно нахмурился.
— Что вы болтаете? Франция принадлежала Англии?
Марек вздохнул.
* * *
У него было собственное определение для таких людей: «провинциалы времени» — люди, не знавшие прошлого и гордившиеся этим.
Провинциалы времени были убеждены, что настоящее является единственным временем, которое имеет хоть какое-то значение, и все, что происходило ранее, можно преспокойно игнорировать. Современный мир был неотразимым и новым, а прошлое не имело для них никакого значения. Изучение истории было таким же бессмысленным занятием, как, к примеру, овладение азбукой Морзе или искусством управления грузовым фургоном. И Средневековье — все эти рыцари в звенящей броне и дамы в высоких остроконечных головных уборах — настолько, очевидно, не имело отношения к реальности, что о нем и вовсе не стоило разговаривать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
