— Да ну! Тогда из-за чего же они воевали?
— Из-за суверенитета. Значительная часть Франции принадлежала тогда Англии.
Один из мужчин недовольно нахмурился.
— Что вы болтаете? Франция принадлежала Англии?
Марек вздохнул.
* * *
У него было собственное определение для таких людей: «провинциалы времени» — люди, не знавшие прошлого и гордившиеся этим.
Провинциалы времени были убеждены, что настоящее является единственным временем, которое имеет хоть какое-то значение, и все, что происходило ранее, можно преспокойно игнорировать. Современный мир был неотразимым и новым, а прошлое не имело для них никакого значения. Изучение истории было таким же бессмысленным занятием, как, к примеру, овладение азбукой Морзе или искусством управления грузовым фургоном. И Средневековье — все эти рыцари в звенящей броне и дамы в высоких остроконечных головных уборах — настолько, очевидно, не имело отношения к реальности, что о нем и вовсе не стоило разговаривать.
Но суть заключалась в том, что основы современного мира были заложены именно в Средневековье. Все, начиная от системы правосудия до моноэтнического государства, от технологии до концепции романтичной любви первоначально возникло в средневековые времена. И самим понятием «рыночная экономика», которой эти биржевые маклеры поклонялись, они были обязаны Средневековью. Если они не знали этого, значит, они не знали главного о том, кем они сами являются. Почему они делают то, что делают. Откуда они возникли.
Профессор Джонстон часто говорил, что человек, не знающий истории, не знает ничего Это все равно что лист, не знающий, что он является частью дерева.
* * *
А биржевик продолжал наскакивать на Марека. Именно так все невежи отстаивают свое право на незнание.
— Да что за чушь вы несете! Англия владела частью Франции? Это же совершенный бред Англичане и французы всегда ненавидели друг друга.
— Вовсе не всегда, — возразил Марек. — Ведь мы говорим о том, что происходило шестьсот лет назад. Мир тогда был совсем не таким, как теперь. И англичане с французами были намного ближе друг к другу. После того как норманны в 1066 году захватили Англию, практически вся аристократия на острове оказалась французской. Они говорили по-французски, ели французские блюда, одевались по французской моде. И не следует видеть ничего удивительного в том, что они оккупировали французскую территорию. Вот и здесь, на юге, они больше ста лет владели Аквитанией.
— Допустим. Но все же чего ради велась эта война? Вероятно, французы решили возвратить все эти земли себе?
— Примерно так.
— Ну и людишки! — буркнул биржевик.
* * *
Марек говорил так, будто читал лекцию первокурсникам, а Крис тем временем изучал глаза Кейт. Сейчас, при свете люминесцентных ламп, черты ее лица, которые при свете солнца казались грубыми, выглядели гораздо мягче. Она вдруг показалась ему привлекательной.
Но девушка не реагировала на его взгляды, полностью сосредоточившись на своих приятелях-биржевиках.
«Обычное дело, — подумал Крис. — Женщины тянутся к тем, у кого есть власть и деньги. Даже к таким бездарям и пустобрехам, как эта парочка».
Он поймал себя на том, что рассматривает часы своих соседей по столу. Оба носили большие тяжелые «Ролексы», но металлические браслеты их часов были расстегнуты, и они свободно болтались на запястьях, словно женские украшения. Это был символ богатства и независимости, случайная небрежность, подчеркивавшая, что обладатели этих часов находятся в отпуске. Манеры этих людей все сильнее раздражали его.
Когда один из мужчин принялся играть с часами — он крутил их вокруг запястья, звонко пощелкивая браслетом, — Крис наконец не выдержал. Он резко поднялся из-за стола, пробормотав что-то насчет того, что ему необходимо проверить результаты последних анализов образцов, найденных в раскопках, и торопливо зашагал по улице Турни в сторону автостоянки, находившейся на краю старинного квартала.
Ему казалось, что на всем протяжении улицы он встречал только влюбленные пары, прогуливавшиеся под руку; каждая женщина обязательно шла, склонив голову на плечо спутника. Никто не разговаривал, молча наслаждаясь созерцанием окружающего. И с каждой встречающейся парой его раздражение становилось все сильнее, заставляя ускорять и ускорять шаги.
Когда он в конце концов уселся в автомобиль и поехал домой, то почувствовал, что у него на душе стало намного легче.
Найджел.
Каким же идиотом нужно быть, чтобы носить такое имя!
* * *
На следующее утро Кейт опять висела в своей страховочной сбруе под сводами кастельгардской часовни, когда вдруг ее радиотелефон захрипел и сообщил:
— Горячие тамалес! [23] Горячие тамалес! Четвертый участок! Приходите попробовать! Завтрак подан.
Это было принятое в экспедиции условное кодированное сообщение о новом открытии. Археологи разработали систему кодов для всех важных сообщений, так как было известно, что местные власти частенько прослушивали переговоры. На различных раскопках уже бывали случаи, когда представители правительства являлись и конфисковывали находки, прежде чем исследователи успевали хотя бы вкратце изучить их и сделать полноценное описание. Хотя французское правительство относилось к археологам довольно лояльно, даже доброжелательно — пожалуй, гораздо лучше, чем американские власти, — отдельные его представители на местах пользовались печальной известностью благодаря непоследовательности своих поступков. И, конечно, частенько встречались проявления ревности к иностранцам, копавшимся в истории благородной Франции.
Четвертый участок, насколько было известно Кейт, находился в монастыре. Некоторое время она раздумывала, идти ей туда или остаться в часовне, но в конце концов решила пойти. Дело заключалось в том, что повседневная работа экспедиции была в значительной степени скучной и бедной событиями, и археологам требовался хлыст для того, чтобы поддерживать свой энтузиазм на достаточно высоком уровне. А роль такого хлыста играли именно открытия, которые время от времени совершал кто-нибудь из их коллег.
Кейт шла через руины Кастельгарда. В отличие от многих своих товарищей, она была способна восстановить перед своим мысленным взором тот облик, который эти развалины имели в незапамятные времена, увидеть город целиком. Ей нравился Кастельгард, это был деловой город, зародившийся и обустраивавшийся в эпоху непрерывных войн. Он обладал той неподдельной подлинностью, которая, как девушка обнаружила, отсутствовала у архитектурных школ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
