ни вёл, это происходит без какого-либо твёрдого намерения, и его активность естественна и спонтанно чиста. А если стремиться к постоянному пристанищу или тяготеть к какой-то определённой материальной цели, то отклоняешься от Пути, потому что имущество и положение усиливают иллюзию "я" и "моё". Что же касается монахов, то опасность эмоциональной привязанности у них больше, чем у мирян, а именно тем больше, чем больше почестей им воздают и чем больше перед ними благоговеют. Хотя обычно при основании монастыря поначалу присутствует похвальное намерение предоставить начинающим спокойное место для медитации, тем не менее защищённость общины ведёт под конец к лености внутри и трениям снаружи, и священное общество становится воровским притоном, где каждый одержим эгоистическими целями.
Поражённые обличительной речью учёные согласились с ним, одобрили и поблагодарили, а затем спросили о том, кто является его йидамом и какие он принял на себя обязательства. Он ответил им песней:
Если я и не могу обращаться искренне
К Трём Драгоценностям, защите обычных людей,
Я не нарушаю обязательство повторять трёхстрочную молитву Прибежища.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Если я и не способен любить, меняя местами себя и других
С просветлённым настроем, породившим Будд Трёх Времен,
Я не нарушаю обязательство поступать не только для своей собственной выгоды.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Если я и не выполняю должным образом практики Йидама, наделяющего обычными и высшими совершенствами.
Я не нарушаю обязательство не произносить злобных заклинаний!
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Если я и не радую подношениями ритуальных пирожных и цог-пуджами
Защитников, устраняющих врагов,
Я не нарушаю обязательство не обходиться со своим врагом, как с собакой.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Если я и не овладел беспристрастной медитацией, лишённой объекта,
Основанной на совершенно чистом Взгляде,
Я не нарушаю обязательство не воспринимать вещи как реальные и наделённые неизменными признаками.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Если у меня и не получается добиться возникновения ручья постижения
В чистой, подобной ясному свету пространства практике,
Я не нарушаю обязательство не сокращать свою практику.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Если я и не могу упорядочить свои действия,
Которые подобает или не подобает делать в соответствии со временем суток,
Я не нарушаю обязательство никем не притворяться ни наедине с самим собой, ни перед другими.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Если я и не могу понять, что Плод полного очищения и постижения
Уже сейчас находится во мне самом,
Я не нарушаю обязательство не ожидать, что обрету его в будущем.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Пусть я не могу удержать ум в непринуждённом состоянии недеяния,
Переживающим святую истину, которую невозможно выразить ни словами, ни мыслями,
Я не нарушаю обязательство не цепляться за придуманные самим же умом характеристики.
Храните это обязательство в своём сердце, друзья!
Все собравшиеся были глубоко тронуты его словами и с глубоким почтением сложили руки у сердца. Затем, исходя из различных способностей и потребностей своих слушателей, Друкпа Кюнле излагал дальнейшие поучения, давая разъяснения там, где это было необходимо.
Владыка Дхармы, Защитник Живых Существ Кюнга Легпа продолжал своё странствие в Цари; по дороге он встретил Святого Безумца из Цанга, Сангье Ценчена, и Святого Безумца из У, Кюнгу Зангпо[63]. Они сразу же поняли друг друга и вместе продолжили путь к вратам Цари. Там они решили оставить после себя несколько благоприятных знаков для вдохновения будущих поколений. Святой Безумец из Цанга оставил в скале ясный след своей ступни, а Снятой Безумец из У сделал то же, вдавив свою ладонь в камень, как если бы тот был глиной.
— Если вы считаете, что таким образом нужно демонстрировать знаки своего совершенства, то такие знаки есть и у моего пса, — поддразнил их Кюнле, схватив лапу своей собаки и впечатав её в скалу.
Говорят, что эти три отпечатка сохранились там и но сей день. Трое Херук[64] выразили друг другу глубокое почтение и восхищение показами различных чудесных сил. Перед расставанием они за одно мгновение обошли место поклонения у его основания, средней и верхней части.
Затем Лама осведомился у местных жителей о девушке из Дагпо по имени Гаякмо. Ему сказали, что путь к пещере, в которой она уединилась год тому назад, перегородил снежный обвал, и, поскольку она взяла с собой только три кружки цампы, она, должно быть, уже давно умерла. Лама исполнил ритуал подношения богам и защитникам, и когда после этого дорога освободилась, он отправился на поиски девушки. В конце концов он нашел её — в глубочайшем погружении, с пристально направленным вперёд взглядом.
— О Гаякмо! — воскликнул он. — Как жизнь?
Она сразу же ему ответила:
Я принимаю Прибежище в тебе, добрый Лама,
Чьё учение так глубоко!
Я, монахиня, беспрерывно сижу в медитации,
Чтобы достичь состояния Будды в этой жизни, —
Возможно это или нет?
Лама остался с ней на три дня, дав ей дальнейшие указания но практике. Говорят, что вскоре после его ухода она осуществила Тело Ясного Света.
Вернувшись в Джаюл, Друкпа Кюнле застал там компанию кочевников из Бутана, живущих в небольших палатках. Они пили чанг и пели песни на крыше крепости Джаюл во время ритуала подношения. С ними веселился также и наместник Чёгьял Лингпа. Кюнле присоединился к ним, и его потчевали чангом, сколько ему хотелось. Позже в ответ на просьбу исполнить песнь о счастье налджорпы, он спел следующее:
Я счастлив, что я не обычный, занятый ритуалами Лама,
Который, накапливая подношения за посвящения.
Не имеет времени практиковать Совершенную Дхарму.
Я счастлив, что я не монах в монастыре,
Который, страстно желая юных послушников,
Не имеет времени на изучение сутр и тантр.
Я счастлив, что я не отшельник в горном отшельничестве,
Который, будучи очарованным улыбками монахинь,
Не имеет времени на размышление о трёх обетах.
Я счастлив, что я не чёрный маг,
Который, отнимая у других жизни,
Не имеет времени развивать Просветлённый Настрой.
Я счастлив, что я не известен как практикующий Чёд,
Который, отдавая богам
