«Задним парктроником» у 130-го «ЗИЛа» выступал какой-нибудь случайный помощник, коим в данном случае, оказался я. Водитель сдавал назад, смотрел в боковое зеркало и ждал команды остановиться. Но труба, по которой шло тепло, была короткой, и «ЗИЛ» подъезжал всё ближе и ближе. И вот тут я умышленно допустил лёгкое столкновение края машины с крылом самолёта. Как только произошло касание, я тут же закричал. Шофёр выскочил из кабины и побелел, как снег. Случилось «ЧП»: столкновение автомобиля с самолётом. За такое, учиняли служебное расследование, а потом увольняли. Мне достаточно было вызвать командира и сообщить о происшествии в АДП. Там бы моментально составили акт, и парень потерял бы очень хлебную работу. Виновник аварии почти слёзно начал умолять меня скрыть этот факт, показывая, что на крыле не осталось никакой вмятины, а лишь лёгкий след краски. Я сначала отказывался, но потом сказал, что тогда ему придётся навсегда забыть про «чаевые». Он обрадованно кивнул. До самого последнего дня, пока мы совершали полёты в Якутск, этот водитель больше ни разу не попросил денег.
Наш бухгалтер поздравила нас с тем, что всего за три месяца оборот фирмы, в пересчёте на доллары, составил один миллион. Но денег мы себе почти не брали. Всё вкладывали в дело. И в этом был какой-то азарт. Моя схема работала безотказно. Были, конечно, сбои. Например, вместо ТУ-154 М нам приходилось арендовать менее экономичный ТУ-154 Б, но высокая прибыль всё равно покрывала небольшой убыток.
Я практически всё время проводил на борту. В перерывах между полётами оказывался то в Якутске, то в Красноленинске.
В рейсах случалось всякое. Как-то одна из бортпроводниц во время раздачи минералки случайно капнула из пластикового стаканчика на брюки пассажира, представителя коренной народности. Она сразу же извинилась и подала салфетку. Но не тут-то было! «Обиженный» подскочил и стал кричать, что не позволит всякой самолётной обслуге так с ним обходиться, тем более что он не кто-нибудь, а «потомственный князь»! И пообещал лишить девушку работы. Светлана, так звали стюардессу, посмотрела на него внимательно и выдала:
– Да какой же вы князь, если ведёте себя, как потомственный извозчик!
Якутский «аристократ» разразился скверным русским матом в её адрес. И вот тут уже пришлось вмешиваться мне. Я склонился над ухом скандалиста и красочно обрисовал ему, ближайшие, но возможно, его последние, пять минут жизни, если он не извинится. Не ожидавший такого поворота событий ясновельможный дебошир пробубнил что-то в извинительном тоне и уставился в иллюминатор.
Только на этом инцидент не закончился. Вернувшись на свою историческую родину, «князь» накатал на бортпроводницу жалобу, и её отстранили от рейсов на целый месяц. Такой несправедливости я перенести не мог и однажды наведался к Светлане в гости с конвертом, набитым ассигнациями. Наша фирма выплатила ей столько, сколько она получала от нас за месяц работы. Мы сидели на крохотной кухне и пили «Nescafe» с тем же самым армянским коньяком. Внизу, у плиты, стояла миска с едой, но ни кошки, ни собаки я не заметил. Примерно, в девять вечера в коридоре раздался какой-то шум. Казалось, что кто-то шлёпает босыми ногами. Повернув голову, я обомлел. Мне в глаза смотрела серая крыса величиной со среднего кролика.
– А это мой Петрович, – как ни в чём не бывало, представила гостя хозяйка. – Я его приручила, и мы подружились. А он милый, правда? Ты только не пугайся, он ко всем гостям запрыгивает на руки. Людей любит…
Только Света не успела договорить фразу. Я сорвался со стула и, перепрыгнув через испуганного Петровича, вылетел к входной двери, сорвал с вешалки шапку, куртку «Аляску» и сбежал. Позже, Светлана извинялась за то, что не предупредила меня о «сожителе». Я старался перевести разговор на другую тему. Мне самому было стыдно, за свой страх перед этим отвратительным существом. А виной всему случай из детства.
В тот день я, только что принятый в октябрята, возвращался из школы домой. На белой сорочке гордо краснела звёздочка с маленьким кудрявым Ильичом. Когда до подъезда оставалось метров сто, прямо передо мною из-за высокого забора шлёпнулась огромная крыса с разорванным животом. Она была беременна крысятами. Её убили подростки и швырнули на дорогу. Если бы я шёл чуть-чуть быстрее, мерзость попала бы в меня. От одной этой мысли меня стошнило, я тут же вырвал, расплакался и бросился домой. А там был только старший брат. Узнав причину моих переживаний, он решил отучить меня от этого страха. Когда родители ушли на работу, Игорь отвёл меня в сарай и приказал лезть в подвал, где под закромом однажды нашли мёртвую крысу.
– Просидишь полчаса – мужчина. Нет – грош тебе цена, – закрывая крышку люка и выключая свет, изрёк он.
Вышло так, что брат забыл про меня и вспомнил только через три часа. Всё это время я явственно слышал, как кто-то скрёб и шуршал за ящиком. Чтобы не было страшно, я пел одну и ту же, любимую песню, в которой «шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил…». Эти три часа мне показались вечностью. К тому же я ещё и простудился. Проболел неделю. Но зато старший брат стал ко мне относиться пусть с небольшим, но всё-таки уважением. Жаль только, что оно испарилось с первой двойкой по математике. Конечно же, Светке о детской душевной травме я не мог рассказать. Для неё я был богатым новым русским, арендующим самолёты.
К нашим несомненным достижениям можно отнести установку в офисе системы связи AFTN (Aeronautical Fixed Telecommunications Network; информационная сеть гражданской авиации). Благодаря ей, мы могли связываться с любым аэропортом мира и, не выходя из офиса, открывать и закрывать продажи авиабилетов в любом городе, куда летали самолёты «Транзит-Эйр». География рейсов расширилась. Кроме Новосибирска промежуточными аэропортами стали Томск и Новый Уренгой. Иногда, когда были заказы от тамошних коммерсантов, мы отправляли часть товара и туда.
Викентий Закарпатский уволился из авиакомпании и находился в постоянной командировке в Якутске; собирал деньги с магазинов и принимал товар.
Алик за эти несколько месяцев сильно изменился. Конфуция больше не читал. Зато купил видеомагнитофон и бесконечно смотрел «Путь Карлито», «Гангстера», «Билли Батгейта», «Неприкасаемых», «Цвет денег» и «Лицо со шрамом»; «Крёстного отца» и «Однажды в Америке» знал почти наизусть. Он носил модный малиновый пиджак, итальянские туфли фирмы «Baldinini» и обязательную барсетку. Мой компаньон принял на работу молоденькую секретаршу, которая, не только готовила ему чай, но и скрашивала скучные рабочие дни. Для этой цели в кабинете вместо нашей допотопной мебели появился мягкий кожаный диван. Не обошлось без капельной кофеварки и бара в виде глобуса. На самой большой стене он повесил два портрета в тяжёлых золочёных рамах – свой и мой. Какой-то местный художник написал их по фотографиям всего за пять бутылок армянского коньяка. Мой «фейс» получился настолько реалистичным, что, по словам Алика, во время его любовных утех секретарша смущалась. Ей казалось, что с картины я смотрел на неё немым укором. Но вскоре и она разочаровала своего любвеобильного начальника, и потому по окончании испытательного срока он её уволил. Уже на следующий день потомок прусских аристократов дал объявление в газету «Забор» и каждый день после шести вечера начинал приём кандидаток на собеседование.
По словам моего друга, в один из таких февральских вечеров, когда он уже предвкушал появление новой «карамельки», к нему ввалились три наглые рожи «кавказской национальности» и передали привет от Самира.
– Что значит, «при-в-вет»? – заикаясь, спросил Алик.
– А то и значит… Передайте, говорит, пацаны привет с того света Алику и Валере, что бабки мне торчат, – вымолвил коренастый с белыми чётками «старший». Он пододвинул ногой стул и плюхнулся на него. Двое других остались стоять. – Так ты кто? Алик или Валера?
– Алик.
– Ну, давай, Алик, рассказывай, – ухмыльнулся он. – Мы тебя слушаем. Сколько вы были должны Самиру?
– Пять с половиной.
– Вот, молодец, вспомнил. А когда надо было вернуть?
– Не помню точно. Где-то в середине ноября.
– Слышь, братва, он даже забыл, когда бабки заныкал. – Чеченец вынул из кармана записную книжку, – как раз ту самую, что мы видели у Самира, – вздохнул и прочитал: – «15.11.94. А. Клейст и В. Приволин, долг 5 500 дол.». Ну так чо?
– Так никто ж и не отказывается. Мы хотели отдать, да некому уже было.
– Некому говоришь? – осклабился незваный гость. – А я, по-твоему, кто?
Алик пожал плечами.
– Не знаю. Я тебя первый раз вижу.
– Это ничего. Теперь, фраер, каждый день нас видеть будешь. Вы, смотрю, сильно развернулись на бабках Самира. Целую авиакомпанию создали. В Якутск коньяк гоняете. Борзеете, говорят. Порядочных людей на керосин кидаете. Короче: для начала штраф заплатите тридцатку зелени. Срок даю до завтра. А потом я скажу, что с вами дальше будет. Понял?
