Я встала и принялась расхаживать по бараку. Это было нечто из ряда вон выходящее. Никогда, с тех пор, как стая раскололась, северные шимпи не заходили на юг так далеко… Я зевнула, вернулась за письменный стол и сложила бумаги. Интересно, отметил ли Ян Вайль эту миграцию? Была ли она кратковременной, или маленькая группа северян все еще находится у нас?
Я разделась, легла в кровать и перестала об этом думать. Мне снилось, что голый Хаузер выскакивает из душевой кабины и трусцой бежит по траве к моей палатке со спичечным коробком в руках. Он одну за другой зажигает спички и вотще подносит их к полотну. Вдруг появляется Маллабар, расстегивает ширинку и мочится на стенку палатки. Его моча вспыхивает, как бензин, и вскоре палатку охватывает пламя. Из нее с ужасными воплями, прижав к животу Бобо, стремглав выбегает Лена, плацента, трясясь, тащится за ней по земле…
Наутро я живо вспомнила этот сон и недоуменно спросила себя, что же хотело сообщить мое подсознание: Хаузер не мог толком зажечь спичку, а Маллабар пускал струю, как огнемет. Не вижу смысла.
Явившись, Джоао сказал, что заболел: у него лихорадка. Я отправила его домой. Потом взяла в столовой завтрак и пошла искать Лену и Бобо. Утром, когда солнце было уже высоко, я обнаружила их в компании всех остальных южан у полумертвого фигового дерева. Я отметила, что ночью плацента у Лены отслоилась, и только три фута сухой сморщенной пуповины свисали с безволосого живота детеныша. Припухлость у Риты-Лу увеличилась, и оба самца, Кловис и Мистер Джеб, проявляли к ней сильный интерес, при каждом удобном случае обнюхивая и рассматривая ее гениталии. Мистер Джеб даже присел на корточки и продемонстрировал ей свой тонкий торчащий пенис, но она завизжала на него, и он благоразумно удрал. Бобо сегодня вызывал у самцов заметно меньшее любопытство, но Рита-Мей и Рита-Лу все время норовили приблизиться к Лене и ее сыну. Лена держалась настороже, но позволяла им склоняться над детенышем, разглядывать его и время от времени бережно дотрагиваться до него кончиками пальцев.
Я заняла наблюдательную позицию и следила за ними примерно три часа. В голове у меня вертелось множество предположений и гипотез касательно пожара и той роли, которую сыграли в его возникновении Маллабар или Хаузер. Я временно спрятала полевые листки под матрац, но барак для переписи не изобиловал укромными местами, и, поразмыслив, я поняла, что если мои материалы и будут искать, то в первую очередь — под матрацем. Я спрашивала себя, не было ли разумней оставить их у Джоао до тех пор, пока я не смогу сделать копии, и не находила ответа. И все это время я тщетно задавала себе вопрос, что же, черт возьми, происходит.
Тут я услышала предупреждающее тявканье, оно оторвало меня от хоровода моих нестройных гипотез. Я посмотрела вверх. Лена, прижимая к себе Бобо, сидела теперь на низкой ветке фигового дерева. Под ним, вытянув вверх руку, приближалась к ней Рита-Лу. За спиной у Лены Рита-Мей лезла по дереву, чтобы занять позицию над ней. Лена ощерилась на Риту-Лу. Я спросила себя, что же я пропустила, чем вызваны эти явные напряжение и враждебность. Рита-Лу не остановилась, она по-прежнему медленно приближалась к Лене, точно желая погладить Бобо. Лена яростно завизжала на нее пронзительным, хриплым голосом и встала на ноги, точно собираясь спрыгнуть на землю и убежать. Но не успела: Рита-Мей, едва не ломая ветки у нее над головой, ринулась вниз и набросилась на нее со спины. Все трое с высоты шесть футов рухнули на землю.
При виде этой суматохи стая всполошилась, шимпанзе визжали и делали угрожающие телодвижения, но никто не вмешался в драку. Едва Лена упала на землю, все еще прижимая к себе Бобо, Рита-Лу сразу ухватила ее свободную руку и вцепилась зубами в кисть: яростно работая челюстями, она начала жевать мякоть ладони. Лена, вопя от мучительной боли, трясла рукой, пытаясь ее освободить. Рита-Лу не ослабляла хватки, голова у нее дергалась и моталась, и я видела, как Ленина кровь каплет у нее из углов рта. Тем временем Рита-Мей, вскочив Лене на спину, старалась отодрать от нее Бобо. Потом отвалилась от нее, прыгнула и с силой вцепилась зубами в ее не прикрытый шерстью зад.
При этой новой атаке Лена, закинув голову назад от боли, истошно взвизгнула и выронила Бобо. Стремительно развернувшись, огрызаясь и молотя кулаками, она налетела на Риту-Мей. Рита-Лу сразу же подхватила детеныша и залезла с ним на дерево. Лена оторвалась от Риты-Мей и бросилась за сыном. Она укусила Риту-Лу в плечо и вырвала у нее из рук Бобо. Теперь детеныш был у Лены, но Рита-Мей, стоя на ветке под ней, грызла и кусала ее за пятки, а Рита-Лу, поместившись над ней, осыпала тумаками ее голову и плечи. Одной рукой Лена прикрыла голову, чтобы защититься от побоев. Рита-Мей изловчилась, сделала внезапный рывок, выхватила Бобо и, извиваясь всем телом, мгновенно слезла на землю, Рита-Лу в это время продолжала наносить удары.
Бобо кричал пронзительно и плаксиво, его маленькие ручонки без толку колошматили воздух. Рита-Мей отбежала от дерева, держа Бобо на расстоянии, одной рукой. Потом уселась на скале на корточки и поднесла его к груди, словно желая обнять.
В этот момент я поняла, что она намерена сделать. «Рита-Мей, Рита-Мей», — заорала я. Но то ли это был еще один звук в общей какофонии и она меня не услышала, то ли мои отчаянные крики ее не встревожили. Бобо извивался и корчился у нее в руке, она опустила голову и с силой вгрызлась ему в лоб. Я отчетливо услышала хруст, когда ее зубы сокрушили его тонкий череп.
Бобо умер мгновенно. Рита-Лу тут же прекратила драку с Леной, вскарабкалась повыше на дерево. Измученная Лена медленно спустилась на землю, из глубоких ран на заду и на руке капала кровь. Шум в стае затих.
Я огляделась. Рита-Мей пожирала Бобо. Она вцепилась ему в живот и вырвала зубами внутренности. Зашвырнула его кишки далеко в скалы. Рита-Лу тем временем слезла с дерева, обошла вокруг сидевшей на нем Лены, которая начала голосить громко и монотонно, и присоединилась к матери. Они ели Бобо, Лена вопила на них, но понапрасну. И вдруг она замолчала. Казалось, она утратила к происходящему всякий интерес, злость у нее ушла. Лена сорвала пучок листьев и несколько раз прижала к ране на ягодице.
Рита-Мей и Рита-Лу продолжали поедать детеныша. Лестер подошел было к матери, но она с силой его оттолкнула. Остальным шимпи, похоже, происходящее было безразлично. Только Лена, не отрываясь, смотрела на Риту-Мей и на Риту-Лу. Потом слезла с дерева и по скалам медленно направилась к ним. Она остановилась футах в шести и стала смотреть, как они поедают ее мертвого ребенка. Потом она заскулила и протянула к ним руку. Рита-Мей не обратила на этот жест никакого внимания. Лена начала кружить вокруг них. На скале она нашла какие-то внутренности Бобо, подобрала их, обнюхала и бросила. Потом снова заскулила. Рита-Мей перестала есть и пошла к ней. Лена покорно пискнула. Рита-Мей обняла ее и не выпускала почти целую минуту. Потом разжала объятия и вернулась к трупику. До конца дня Лена сидела и смотрела, как Рита-Мей и Рита-Лу лениво поедали тело ее ребенка. В сумерках, когда стая отправилась на ночлег, Рита-Мей накинула останки Бобо себе на плечи, как шарф.
Маллабар молча, с каменным лицом выслушал мой рассказ о случившемся. Мы были наедине, в бараке для переписи, дело было после ужина. Я сидела на кровати, он — у письменного стола. Я замолчала. Он смотрел в пол. Я видела, как под аккуратной бородкой у него на скулах перекатываются желваки.
— Ассистент был с вами в поле? — спросил он официальным тоном.
— Нет, он заболел, я отправила его домой.
— Так что свидетелей у вас нет?
— Боже правый, я же не в суде. Я видела…
— Мне жаль, Хоуп, очень жаль, — перебил он меня, — что вы испытываете подобные чувства.
— Какие чувства? О чем вы говорите?
— Я готов, в этот первый и единственный раз, допустить, что шок, вызванный пожаром и утратой материалов за целый год, может как-то объяснить возникновение этой… фантастической истории.
Он посмотрел на меня, на лице у него были написаны озабоченность и участие.
— Чисто же по-человечески, — продолжил он, — я могу только выразить свою боль и огорчение в связи с тем, что вы столь неприязненно и озлобленно относитесь к нам, вашим друзьям, с которыми вы вместе работаете. И, что бы вы ни думали на сей счет, мы остаемся вашими друзьями, — он встал. — Вы сильно изменились, Хоуп.
— Допустим.
— Нет, это недопустимо. И мне вас жаль.
Я едва не взорвалась, но он продолжил свою речь, не давая мне вставить ни слова.
— На сей раз я закрою глаза на случившееся, — произнес он, — но я должен вас предупредить, что если вы будете упорствовать в подобных измышлениях, если вы вынесете их за стены этой комнаты и кому-нибудь повторите, я буду вынужден немедленно расторгнуть наш контракт. — Он сделал паузу. — Что до меня, я об этом не пророню ни слова. Никому.
