- Знаю я, про что ты рассказываешь. Не слушай его, Орех. Трагическая. Ха! Как бы не так. Этот прохвост только и норовил, что ко мне под юбку залезть. А уговоры-то какие?! А сладкие речи?! – Пати похоже наслаждалась тем, что хоббита в краску вгоняла. – И что? Девушка вынуждена каждую ночь проводить одна. Э-эх! – орчиха театрально взмахнула рукой и смахнула из глаза невидимую слезинку.
- Как это одна? Как это одна?! – хоббита аж затрясло от такой несправедливости, - а я?
- А что «я»? Кто со мной сегодня ночью всего лишь три раза был? Кто отмазывался, дескать «утром много дел», «надо выспаться»?
- Да я…, да что…, - хоббит сконфуженно покраснел, а Хваг – опять ржать принялся, да добродушно так Трольбо по спине постучал.
- Привыкай, брат. Наши женщины – они такие.
- Так! – это я не выдержал уже, - Пати, я тебе признателен за твой рассказ. Думаю, твой мужчина уже в самом ближайшем времени тебе докажет, что ты не права, НО! Пожалуйста, расскажите, что дальше было!
- Ох, как ты убеждать умеешь. – Пати смахнула еще одну несуществующую слезинку. – Недаром Марьяну убедил…, ох, убедил. Слышал, Троля – Орех пообещал, что ты меня сегодня всю ночь убеждать будешь. Мужик сказал – мужик сделал!
Троля смущенно и как-то липко смотрел на удалявшуюся от нас орчиху. На то, как она специально раскачивает мощными крутыми бедрами…, хм. Пришлось возвращать его в реальность.
- Трольбо, расскажи, а?
- Ну…, дальше мы пришли сюда. Ты спел серенаду о какой-то «путане» и передал меня в милые лапки Пати. Вот…, - хоббит опять смутился.
- Так! То, что у вас с Пати наладилось – это я уже понял. Хвала Богам. Девушка она разумная и с ней ты будешь счастлив. А дальше?
- Дальше? Орех, хоть ты мне и брат, но вот рассказывать о том, что мы с Пати…, - маленький хоббит раздухарился как петух.
- Погоди. Прости, брат, но ты меня неправильно понял – я не спрашивал тебя о том, чем ты занимался тут с любящей тебя женщиной. Поверь, если бы кто тебе помешал в этом богоугодном деле, я бы сам первым вступился, но…
- Так ты и вступился! – это уже орк меня прервал.
- Поясни.
- А чего тут пояснять. Когда ты с ним на плече побежал к дому моей дочери, я еще спеленутый лежал. Илея нам как раз мозги промывать начала на предмет «не дерись, а то отшлепаю». Как малышне неразумной. Вот лежал и слушал твои вопли заунывные, что песней зовутся. А потом, нас как раз чуть отпустило, и встать смогли, ты дверь сломал – грохот на полдеревни был. Я когда прибежал сюда, ты как раз дверь так задумчиво на место ставил и этим, - кивок на хоббита, - говорил, мол «благословляю вас, дети мои, на счастливую жизнь, долгую любовь, сладкий секс и крепкую семью.»
- Прямо так и сказал?
- Ага! – две кивающие головы подтвердили. Мда. Когда я выпью – это не я. Вообще какое-то другое существо. Наглое и хамовитое.
- А потом?
- А потом Пати плакала, и просила у меня согласия. Скучища. А дальше было гораздо веселее - ты Марьянку в речку закинул.
- Это как? – меня несколько насторожил и ошарашил такой переход.
- Ну, как?! Молодые в дом ушли. Я у тебя дверь отобрал и стал ее на место крепить. А ты – вынул слегу из забора и встал около лестницы. При этом громко заорав, «что ежели кто сейчас твоему другу помешает улучшать демографическую ситуацию, то ты за себя не отвечаешь». – Орк опять принялся смеяться, - и где только слов таких набрался.
- И? - Что-то как-то нехорошие у меня предчувствия.
- А тут как раз бабы подтянулись, староста, да Кожемяки всем семейством. Про Марьянку все знают, что она на язык остра, да непоседлива. Ну и высказала она о тебе свое мнение, что «такой герой, наверняка на всю голову ушибленный, так же как и тот, что сейчас ту самую ситуацию улучшает».
- А я чего?
- А ты нормально, мужик! – Орк уважительно меня по плечу хлопнул. – С бабой спорить не стал. Подошел, отдал Боре Кожемяке дубину, закинул Марьянку себе на плечо, да в речку ее киданул. Прямо с обрыва, - кивок в окно, из которого была видна речка и трехметровый обрыв.
- Ё! – Я застонал сквозь зубы, - а дальше?
- А потом вернулся и ждать стал со слегой. А мы – Марьянкины матюги слушали. Забористо так ругалась. Аж пробирало. Э-эх.
Мда. Надо будет всё же извиниться перед подругой-то.
- Есть идите. Всё готово уже. – В гостиной появилась Пати и приглашающе махнула рукой, прерывая мое самобичевание. Война войной, а обед по расписанию.
Минут через пятнадцать, когда мы насытились, Пати поинтересовалась:
- Орех, а ты споешь еще как-нибудь те чудесные песни, что ты пел на городской площади?
Внимание!
Уникальное индивидуальное задание «Пошлый концерт»
Условие – спеть на площади деревни Ясли
Награда: опыт +1000
Награда: бытовой навык от Пати Мягкой
Хорошо, что я в этот момент не пил ничего – удалось избежать конфуза.
- Конечно, Пати. Как-нибудь обязательно. – Ответил под дружное ржание вот этих нехороших…, редисок. По какому-то недосмотру Богов, оказавшихся моими кровными братьями. Кстати…
- Так, с вами двумя я понял. Рад и счастлив. А как мы стали побратимами? – и чё это так хоббит застеснялся и под бочок поближе к своей любимой?!
- Так ты сам и предложил. Как раз после того, как Трольбо для тебя «коктейль знаний» сделал. – Орк пожал плечами, а Пати засмеялась:
- Ты такой смешной тогда был, Орех. Когда мой Троля тебе эти эликсиры намешал и выпить дал. Разноцветный такой. У тебя даже борода трехцветной стала.
Тааак! Судя по-всему, хоббита мой грозный взгляд заставил нервничать, поскольку он тут же возразил:
- Так ты же сам хотел быстрее поправиться и развиться. Вот я и сделал. Уйму снадобий угробил, между прочим, - добавил он слегка обиженно.
- Фух! – Я медленно выдохнул. – А с братанием что?
- Так мы все пьяные были, когда их помолвку обмывали. – Хваг опять кивнул на дочь и хоббита. - Ты еще тогда себя свахой провозгласил и какой-то «тамадой». Ох и хитер ты, брат. Ох и бесстрашен. Я, еще когда ты мне клык сломал, к тебе уважением проникся. И подтвердил свои мысли, когда ты Марьянку в реку закинул. А уж когда ты Илею отшлепал и заставил танцевать с Добряком, Уле Ветер подарил букет цветов из ее же сада, рассказывая, что привез его с «таинственных берегов», у старины Шмыги спер его любимый кисет, а он и не заметил, - орк опять развеселился, - а потом прямо при старосте, его дочери, которая в боевом наряде вышла, любовные стихи читать стал, да целоваться полез, не взирая на стрелу в лоб упёртую… Ух! Берсеркер ты, брат. Уважаю!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
