Когда они вошли в зал, Стефани на правах партнера спросила:
– А можно, мы сядем подальше? У меня все-таки болят глаза во втором ряду.
– Конечно, куда хотите, туда и сядем.
И она выбрала середину двенадцатого ряда.
Фильм оказался еще хуже, чем предыдущий. Весь сеанс пришлось смотреть женский бокс.
– Как это можно смотреть?! – возмущалась Стефани после окончания этой пытки. – Что здесь интересного? Кому это может нравиться?
– Мне, например. Это нравится многим людям, пришедшим сюда. Более того, они живут этим фильмом.
– Эти люди – извращенцы. Смотреть, как девочки избивают друг друга, разбивают в кровь лица и прочие части тела! Да я еле выдержала эту экзекуцию! Только ради вас!
И тут Стефани поймала себя на мысли, что священник этот, наверное, ненормальный, раз ему нравятся такие фильмы. А что, если отец Стоук – психопат и получает удовольствие от вида мучений женщин?! Что, если в сексе его привлекает садизм? А он еще намекал на их будущие близкие отношения! Наверняка планировать избивать ее! Точно!
– Я думаю, он больше не позвонит, – закончила Стефани свой рассказ о походе в кино.
– Ну и слава богу! Он недостоин вас. У вас будет зрелый, обаятельный, щедрый и психологически близкий вам мужчина.
– Я так тронута вашей реакцией, Маргарет! Значит, я – не тупица, не умеющая общаться с людьми, от которой бегут все мужчины?
– Ну что вы такое говорите?!
– Именно так говорила моя мама, когда видела, что у меня прекратились отношения с тем или иным молодым человеком. У меня до сих пор в ушах звучат ее слова, одни и те же изо дня в день. Как только мать являлась домой с работы, так и начиналось: «А вот дочка миссис Кертис уже замуж вышла и внука ей родила. А ты все сидишь. Где твои женихи? Ты никому не нужна, и не будешь нужна, кроме меня… А вот такой-то в твоем возрасте уже стал известным писателем. А ты ничего не достигла!» Ну и так далее. И это при том, что сама она не имела приличного образования и после смерти отца не смогла даже работать секретаршей, как в молодости, потому что не освоила компьютер, а вынуждена была пойти приемщицей заказов в одну из дядиных химчисток. И в таком духе мама могла говорить бесконечно. Чтобы заставить ее замолчать, мне приходилось грубо обрывать ее. Впрочем, это помогало ненадолго. Поэтому дома я не могла как следует отдохнуть из-за постоянного шумового фона. Я уже не говорю о том, что слова матери всякий раз ранили меня. Мне было очень неприятно, что родная мать такого невысокого обо мне мнения и всегда во всех неприятностях винит меня. Почему это, если я рассталась с молодым человеком, то я в этом виновата, а он – нет? Может быть, мы просто не подходим друг другу? Я ненавидела мамино вмешательство в мою личную жизнь и старалась скрывать от нее свои взаимоотношения с мужчинами, чтобы она не имела шанса меня упрекнуть, что меня вот бросили из-за того, что я такая плохая, хуже всех. А вот с вами я свободно могу всем делиться. Вы меня не осуждаете, а, наоборот, поддерживаете.
– У вас будет счастливая любовь, я в это верю. А ваша мама, хоть мне и неудобно осуждать ее, вела себя, безусловно, бестактно. Поэтому-то вы так и неуверенны в себе. Но я вижу, что ваша самооценка уже начала понемногу повышаться. Продолжайте в том же духе. Следующий поклонник, вот увидите, не будет возить вас в кино на автобусе. И вообще, сначала поинтересуется, какой фильм вы хотели бы посмотреть.
У мистера Джонсона оказались знакомые не где-нибудь, а в Скотланд-Ярде! Авторитетные эксперты-криминалисты дали заключение о том, что почерки в обоих письмах идентичны и, более того, использованы чернила одинакового состава и одинаковая бумага!
– Как я рада, Стефани! – сияла пожилая леди. – Можете теперь вернуть письмо матери. А мы с вами, я думаю, приступим к следующему этапу установления родства. Мне все-таки было бы интересно выяснить все до конца. Чтобы вообще никаких сомнений не осталось. Вы в любом случае близкий, родной мне человек. Но представьте, как будет здорово, если мы узнаем наверняка, что между нами есть биологическая родственная связь!
– Я бы очень хотела, чтобы так было! У меня никого нет ближе вас. С мамой у меня никогда не было таких хороших доверительных отношений, как с вами.
Через две недели леди Нортриджгемптон получила из лаборатории официальное заключение по результатам генетической экспертизы.
– Стефани, дорогая, – старая леди вынуждена была сделать паузу, чтобы вытереть слезы, – здесь написано, что мы родственницы. Достоверность девяносто восемь процентов! Дайте я обниму вас, моя девочка. Я чувствовала! Я говорила вам, что я чувствовала что-то родственное! Теперь я могу спокойно умереть. Все, что мне дорого, перейдет в родные руки. Мой родной дом и все реликвии нашей семьи!
– У вас впереди еще долгая жизнь, – немедленно подбодрила ее тоже взволнованная Стефани.
– Если бы! С моим давлением и моими сосудами со мной может случиться все, что угодно, в любой момент. Завтра же я позвоню мистеру Джонсону и составлю новое завещание. Я давно не была так счастлива, Стефани.
– И я тоже.
В тот вечер Стефани решила, что в последний раз ест пирожные. По крайней мере, пока не похудеет. Надо наконец проявить силу воли. Чтобы быть достойной Маргарет, этого дома и, кто знает, может быть, и Джорджа Хентли.
«Это сейчас меня возят в кино на автобусе. А вот когда я буду выглядеть аристократично, как сестра моего далекого предка из позапрошлого века, на которую, я теперь вижу, я действительно похожа… Ну, не знаю точно, что будет тогда, но у женщины с изящной фигурой гораздо больше шансов обзавестись поклонниками, чем у толстухи. И красивую фигуру приятнее облачать в новые модные наряды. А я ведь скоро смогу их себе позволить! И всегда, до самой смерти, буду держаться стройной и элегантной, хорошо одетой, как Маргарет!
– Поясницу от пола не отрываем! Еще три минуты повторяем это упражнение!
И так далее, и тому подобное… Такие указания Стефани вот уже три месяца слышала каждый вечер в течение двух часов с кассет и дисков. Она быстро привыкла к тренировкам и уже не смогла бы без них обходиться. А вот резкое ограничение питания переносила плохо. Немного вареной рыбы или вареное яйцо плюс ложка гречки на воде, немного нежирного творога и кофе без сахара – это не тот рацион, на котором Стефани могла бы хорошо себя чувствовать. Гипогликемия замучила: головокружение, слабость, тремор рук.
«Не жизнь, а пытка! Да, я вычеркиваю эти месяцы из своей жизни, в таком состоянии ничего, кроме еды, не интересует».
Но как бы плохо Стефани себя ни чувствовала, даже в полубессознательном состоянии мозг четко давал команду: НЕЛЬЗЯ! ЕСТЬ НЕЛЬЗЯ! Зато теперь девушке очень нравилось ее отражение в зеркале.
