Покрылось испариной благородное чело. – Чур, меня! Да не Фрейдин ли вепрь под ногами ошивается, щетину дыбит, с Ангелом Небесным дружбу водит? Так кто же тогда хозяйка евойная? Гильда, кто такая? Да кто же тогда ее суженый – витязь Небесного Кролика? Он кто? С кем это мне судачить судилось?
Осенил грудь тригоном, досадный пот утер, минутной слабости устыдился. – Да ну это все в болото! Пусть долгополые богословы, да сухари университетские в зауми состязаются – кто сколько гоблинов на кончике шила рассадит. Наше дело ратное, лишнего мудромыслия не требует. Верую: неисповедимы пути Вседержца, и приличествует рыцарю бестрепетно принимать все, что милостивым помышлением благостивого Бугха ему предначертано. Поелику привелось лордовой нити жизни вплестись в канат сил небесных – так и быть по сему! Аминь.
Поборол лорд понятную робость. Но к собеседникам своим, почтение возымел многократнее прежнего.
– Истинно говорено, сударь Ангел. Имел удовольствие переведаться с храмовничьи выродками. Подлецы они и есть подлецы, но натасканы. Тут спору нет. На кривой не объедешь, попотеть придется.
– Не впервой нам утруждаться. – Криво ухмыльнулась Гильда. – Чай к перинам не приучены. Доводилось хаживать на разных-всяких, доводилось пыль с лопоухих трусить.
– Ты, Гильда, – Сигмонд не разделял шапкозакидательские настроения подруги, – всех бы портянками отшлепала, да приспособила на рацион артроподов. Давай, лучше, послушаем нашего коллегу.
– Кривить душой не обучен. – Продолжал рыцарь Хейгар. – Зря окаянных хаять не стану. Ратники отменные, оружие пристойное, трусливы в меру. Только человечишки обыкновенные. Кости да мясо стали боятся. Мрут порядком обычным. Мыслю и Локки, хоть брешут о нем разные небывальщины, тоже смертен, как все мы грешные. Только грехов на нем поболе будет. Авось, одним разом да и придавят.
Полковник по командирски насупился. – Редкий мерзавец. Ему человека заколоть, что салабону после солдатского кондеру взбзнуть. Ты, уж, Гильда Сенешалевна, извиняй, но правду говорю. Я б этого подлеца, на своей Шпицбергеновской базе с губы б не отпускал и начальников караула строго инструктировал: арестованного не выводить, опорожняться на параше, ДП за каждый чих, от имени командира. Такого raspizdaya, не только дневальным ставить, сортир вне наряда чистить не назначить. Непременно паршивец какую хрень устругнет – или в бумажку сморкнется, или в дермо нагадит. За таким сукиным сыном один дисбат, по военному положению штрафрота, плачется.
Гильда, брови сблизив, пальцем в такт кивала. Делала свои выводы: Локи не демон и не сеньор высокородный, и даже не именитый кланщик, а обычнейший выблядок, каких по дорогам толпы шастают, ибо родительница оного Локи – сука, сиречь шлюха подзаборная.
Во время казарменного спича, сэр Хейгар искоса на леди Гильду поглядывал. Смущался ангельским откровениям. Но видя подтвердительную невозмутимость сенешалевны и себе подумал. – Эге, а Ангел то наш, не из последних в заоблачных чертогах числился. Не из серафимов захудалых – куда повыше бери, может в Силы, а то и в Престолы записан. Ишь, и база, наверно замок эфирный, имелся и боярами небесными помыкал а прочих духов и в грош не ставил. Силен! Однако, как с кнуром схожи!
Покусал губу. – Одно не пойму, к чему Темплариорум этот Локи? Пусть тамплиеры схизматы, пусть наставления благостного Бугха отринули, в ересь впали. Пусть идолу Бафомету, словно дикари лесные, кровавые жертвы доставляют. Одначе, хоть и переврали небесные заповеди, да от доброго корня дурная поросль храмовничья. Какого тролля им с демоном Черным хороводы водить? Знать вовсе Великий Магистр умом повредился, коли доверился лукавым наущениям ночной нежити.
– Их поганое величие глуп до неприличия. – Съязвил полковник.
– Точная формулировка. – Согласился Сигмонд. – Зря рассчитывает на лояльность рецидивиста. Думает, что Локи ему нужен. Глубоко ошибается – это он нужен Локи. Только отпадет необходимость, без сожалений отправит своего поручителя к праотцам, по вашему, в Валлгальские дебри. Ну проведет среди начальствующего состава зачисточку и подомнет под себя весь Орден.
– И я так мыслю, – кивнул сэр Хейгар
– А Скорениха? – Невзначай поинтересовалась Гильда, на витязя поглядывая.
– А что Скорениха. Того же поля ягодка. Как я понимаю бандитский менталитет, уже деребанят голубки шкуру неубитого медведя. Пока, ради выгоды, вместе. А при любых изменениях, что в плюс, что в минус – мигом перегрызутся. Такие у них, блатоты, порядки. Впрочем, что нам футурологией заниматься, ты, славный рыцарь, лучше поведай нам, как на границе выстоял. А то мы, грешным делом, по тебе уже панихиду править собирались.
– Хе. Видать не по рукам Норнам моя нить, тянули, тянули, порвать не сумели.
Помолчал лорд. Нахмурился. С достохвальным упорством, колебаниям сердечным рыцарь воли не давал. Чуждый соглашательству, умно Сигмондом обзываемому компромиссом, что средне предательству, в правом деле упорствовал, на уступки не шел. Верный отцовским заветам, здраво полагал – ежели вошь загрызает, ее надобно изловить, к ногтю прижать и размазать между пальцев. Когда все высокородные тому воспособстуют, в подлунье порядок утвердится.
Сам оным императивам неуклонно следовал.
Заговорил о наболевшем словами горькими, но верными.
– Междоусобные войны бывают из-за наваждения сил нечистых. Ведь небеса хотят не зла, но добра людям; а нечисть радуется жестокому убийству и кровопролитию. Но мы возвращаемся к злодеяниям, как псы на свою блевотину. Как свиньи, постоянно валяемся в греховных нечистотах, так мы и живем. Дожились. Друг у друга в глазах соринку к бревну зачисляем, а сами от глотки до подхвостья дерьмом исполнились. За паршивый хуторок, посреди болота дурно сколоченному, сотню лет грыземся. За те годы крепостей возвести можно несчетно. Ан, нет – файда, видишь ли. Дело чести. Тьху, ты! За для трех сараев народу извели – на доброе село станет. Погосты поганками множатся, калечные на папертях пропитание выклянчивают. Лордовской глупости сие неволнительно. Пущай себе вдовы рыдают – такова их судьбинушка. Пускай мальцы без отчего присмотра шалят. Вытянутся башкой до штакетника – и их в резню запустим. Все едино, шалопутным к хозяйству необученным, иного применения не сыщется. Позабыли властительные сеньоры заветы и клятвы, своим вассалам данные. О чреве ненасытном печемся, о достоянии, не о достоинстве. Заместо гордости – гордыню лелеем, не рачительности, а скупердяйству в купе с корыстолюбием следуем, вместо благородства – злодеяния предков себе в заслугу ставим. Вот и испражнились пред рылами схизматов.
