Внезапно, заметив, что так и стоит на коленях, Да-Деган рассмеялся, совершенно по-мальчишечьи, задорно и весело. Легко вскочив на ноги, он отскочил от женщины, покачав головой.
— Картинка! — внезапно произнес он язвительно. — Кто бы видел… Господин Да-Деган на коленях. И не перед Императором.
На мгновение на лицо легла надменная маска, но удержать ее он не смог. Улыбнулся снова — тепло, солнечно.
Улыбнулась и она. Подойдя к карте, Фориэ несколько минут рассматривала ее, словно увидев впервые. Обхватив рукой подбородочек, наблюдала, словно зачарованная, и с каждой секундой все ярче разгорался огонек веселья в зеленых глазах.
— Ну, господин Да-Деган, — заметила она в какой-то миг, нарисовав на лице кривую усмешку. — Судя по всему, у вас действительно есть большое желание насолить Эрмэ. Если верить картам. Но верить ли им?
— Это вы можете спросить у Гайдуни Элхаса. Вы ведь доверяете ему, Фориэ? Мальчик работает с вами, где-то даже в ущерб собственной Гильдии.
— Гай один из немногих людей, — внезапно заметила Фориэ, — для кого верность и преданность не пустой звук. Странно и то, что ни он, и ни его отец, Хаттами никогда не отзывались о вас дурно. Да и нашим ребятам Гай постоянно затыкает рты, если речь заходит о ваших… пакостях. Это, поистине странно, если учесть, как Гай ненавидит Эрмэ.
— Просто Гайдуни хорошо меня знает, — отозвался Да-Деган. — Так же, как когда-то знал Хаттами. Ни того, ни другого мне обмануть не удалось, прикидываясь верным псом Императора. И еще… у них обоих странное понятие о дружбе. Друг не может быть подлецом, — добавил Да-Деган со вздохом. — Даже если его низость очевидна для окружающих.
— Гайдуни знает о Ваших планах?
— Мы не говорили об этом.
— Совсем? — удивленно заметила Фориэ.
— Разумеется, — отозвался Да-Деган. — Это опасно.
— А со мной?
Мужчина легонечко фыркнул. Подойдя к Фориэ, посмотрел ей в глаза.
— Здесь не очень — то просто подслушать, о чем мы с вами беседуем. Я хорошо выдрессировал Иллнуанари.
— Но полагаться на Катаки….
Да-Деган снова слегка улыбнулся.
— Не беспокойтесь, — проговорил негромко. — Если я сказал, что беспокоиться не о чем, стало быть, не о чем. И не настолько я дурак — доверяться Катаки.
Мягкая улыбка тронула губы мужчины. Фориэ смотрела в лицо рэанина и не могла понять, как она, — да, да, она, — ненавидела его еще несколько минут назад. Как презрение и ярость сочились сквозь поры кожи, как хотелось — если не убить, так пребольно тяпнуть!
Теперь, глядя в лицо с правильными чертами, в эти смешливые, как оказалось, серые глаза, она чувствовала, как в душе загорается огонек надежды. И как от нежданной, невероятной перспективы начинают дрожать и подкашиваться ноги.
Несколько минут назад она его презирала. Теперь презрение уступало место невольному уважению. Удастся или нет, но одна сама эта попытка, ее осознание рождала в душе нечто похожее на преклонение. Его дерзость в споре с Судьбой, его одержимость… и схожая с мальчишеской, ранимость.
— Но если я соглашусь? — заметила Фориэ, с трудом удерживая в голосе нотки недоверия. — Что потребуется от меня?
Да-Деган покачав головой, снова налил полный бокал вина. Уверенности не было. Тяжело вздохнув, он снова посмотрел на рэанку.
— У меня есть повод, — тихо проговорил он, — думать, что среди Стратегов существует резидент властителей. Поэтому работать придется очень осторожно. Или, что предпочтительнее, молчать до последнего. Ваш чин позволяет мобилизовать силы Разведки в случае чрезвычайной ситуации.
— Послушайте….
— Подождите, — оборвал женщину Да-Деган. — Если случится утечка информации, мы уже ничто не сможем противопоставить Эрмэ. Я знаю, как тяжело брать всю ответственность на себя. Но в данный момент именно это я и прошу. Никто за вас не решит этого. Даже шеф Разведки и глава Аналитического отдела тоже. Я знаю, что вы колеблетесь. Но этот выбор — только ваш выбор. Ваш и мой.
— Вы сошли с ума….
— Победителей не судят, Фориэ.
Женщина устало покачала головой, глядя, как он, впился губами в край бокала, как пил вино, алое как кровь, прозрачное словно хрусталь, мерцавшее дорогим рубином и радостным багрянцем. Мужчина словно пытался наполнить себя силой жаркого, пылающего солнца, согревшего лозу, сок которой обернулся влагой вина.
И впервые, словно слетела шелуха, потерялась маска, видела и его растерянность, и сомнение, и слабость. И тоску в серых, светлых глазах, просвечивающую сквозь доброе сияние.
— Что вы за человек, Дагги Раттера?! — выкрикнула она с жаром. — Шайтан вас дери!!! Вы ставите меня перед выбором….
— Которого вы предпочли б не делать, — спокойно отозвался Да-Деган. — Но так не бывает, мадам.
— А если я откажусь?
— Вы не откажетесь!
— Нет! Я могу….
Пожав плечами, Да-Деган достал из ящика стола небольшую капсулу, черную, словно наполненную антрацитовым покровом самой темной ночи.
— Оноа, — заметил он все с тем же неживым спокойствием андроида в шелковом голосе. — Однажды я оставил на крыльце вашего дома, давно, несколько лет назад, девушку, которую мне пришлось опоить этим зельем. Ее звали Иванна. И знала она меньше, чем знаете теперь вы. Я не могу позволить вам погубить все. Я боюсь. Я не за себя боюсь, глупая вы женщина!
— Да, — заметила она сухо, — мне говорили, что Элейдж — предатель. Я не верю тому, но….
— Значит, я — второй? — усмешка приподняла губы Да-Дегана. — Вот видите…. Не так уж беспочвенны мои подозрения.
Неожиданно Фориэ кивнула. Вздрогнув, опустила голову.
— Зачем я Вам лгу? — проговорила она дрогнувшим голосом. — Это просто привычка, не верить худшему. Но факты упрямая вещь. Если б не Элейдж, Локита не стала бы Леди. Если б не Элейдж, как оказывается, и этот бунт мог бы быть предотвращен…
— Если б не Элейдж, — усмехнулся Да-Деган грустно, убирая ампулу с зельем, — мы б никогда с вами не нашли общего языка.
12.
Если б только могло б быть иначе! Мечтать — о несбыточном. Мечтать — убежать от самого себя. Мечтать….
А на губах горечь желчи, и смотрят глаза — не надменно, затравлено, а как у волка, попавшего в капкан. Разве ж можно — жить, так как он, не руки, полностью искупавшись в крови? Разве ж можно….
Простить себя? Простить свой пыл и желание мести? И желание спасти. Но какой ценой? Волком бы выл, если б смел. Если б еще оставались слезы — текли б из сухих, воспаленных, лихорадочным огнем горящих глаз.
Кто виноват, что его болезнь — он сам? Что в клубок завязались, перепутавшись, и ненависть, и любовь. И что сам, он сам, не знает, как распутать эти узлы, как отличить свет от тени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
